Постапокалипсис на Северной Салтовке. Как русские превратили крупный жилмассив Харькова в район-призрак

Понедельник, 30 мая 2022, 16:30
фото: Кирило Гончар

Салтовка – самый большой "спальный" район Харькова. До начала полномасштабной войны с Россией здесь проживало около полумиллиона человек – треть населения города. 

Северная Салтовка – часть этого района – находится на окраине города. Застроили ее в конце 80-х – начале 90-х. Преимущественно – типовыми панельными домами, похожими друг на друга, как близнецы. 

До Окружной дороги, из-за которой на Харьков наступала армия РФ, отсюда – рукой подать. Именно этот район принял основной удар русских, пытавшихся взять город штурмом. И в итоге стал самым пострадавшим. 

"Украинская Правда" побывала на Северной Салтовке и пообщалась с местными жителями, которым Россия разрушила дома и жизни. 

До 24-го февраля сердцем Салтовки был район станции метро Героев Труда – на улицах всегда было много людей, жизнь била ключом. 

Здесь среди бесконечных панельных домов располагаются два крупных торговых центра, в которые ездили на шоппинг, в том числе и из других районов города, большой рынок, кинотеатр, супермаркеты и точки общепита. Не так давно территорию привели в порядок и поставили жизнеутверждающую надпись I love Kharkiv.

Во время активных боевых действий от былой сладкой жизни не осталось и следа. В оба торговых центра попали ракеты. Рынок сгорел, кафе, магазины и жилые дома также попали под обстрелы. Сегодня выгоревшие павильоны и разбитые стекла невольно напоминают о военных преступлениях России. Но массовых разрушений здесь нет.

"На Героев Труда прилетало, но не так, как на Северную Салтовку, – объясняет наш сопровождающий. – По мере того, как противника отгоняли от Харькова, он отходил и оттягивал артиллерию назад, ближе к государственной границе. Соответственно, меньше обстрелов". 

Реклама:
От Героев Труда на Северную Салтовку ведет улица Леся Сердюка. Когда-то здесь было очень активное движение – если ехать прямо, по этой улице можно доехать до села Циркуны, которое считалось "элитным" среди дачников.

В первый же день большой войны Циркуны оккупировали русские и обстреливали из него Харьков. В начале мая село освободили ВСУ, но оно по-прежнему под вражеским огнем. 

Сегодня машин на некогда популярном направлении нет, на дороге то и дело встречаются блокпосты. Проезжаем остановку Северная Салтовка-3. Еще 300 метров – и мы у цели.

Паркуемся и осматриваемся по сторонам. Слева – сгоревшие гаражи. Справа – разбитые вдребезги спортзал и измененные до неузнаваемости магазины. На земле – противотанковые ежи.

 
До 24-го февраля на Салтовке была вся инфраструктура, необходимая для комфортной жизни: супермаркеты, школы, детские сады, спортзалы и так далее
Все фото – Кирилл Гончар

Полтора десятка людей с метлами старательно выметает дорогу от обломков. Пытаемся вступить с ними в контакт. Но женщина в оранжевом жилете, всем своим видом показывающая, что она здесь главная, огрызается командирским голосом: "Не мешайте!".

Ее коллега, Надежда, оказывается более сговорчивой, рассказывает, что она и остальные – сотрудники второго троллейбусного депо.

"Мы сейчас разбираем завалы, которые нам устроили, так сказать, "собратья", – объясняет Надежда. – По мере возможности, по мере необходимости всегда только рады помочь родному городу, нашим людям. Чем быстрее это сделаем, тем быстрее оживет район".

 
В Харькове коммунальщики работали даже в разгар интенсивных обстрелов

Однако, как только видишь, во что русские превратили некогда спокойный район с развитой инфраструктурой, становится понятно, что быстро это не случится. Да и непонятно – случится ли вообще.

"Русский мир освободил меня от моего родного дома"

Рядом с разрушенным спортзалом утопает в траве детская площадка, на которой уже больше трех месяцев никто не играет. Змейкой от нее тянется окоп. На заднем плане – типичная для этого района "панелька", на ней – черные пятна, результат пожаров. 

"Одно из передовых подразделений орков заходило здесь, – объясняет наш сопровождающий. – Видите, стреляли тупо в жилые массивы. Это нелюди, твари.

Мы сейчас обойдем с той стороны – там просто заваленные дома, разрушенные. Они вообще непригодны для жизни, их только под снос".

 
До русского нашествия Салтовка была густонаселенным районом, здесь проживало много молодых семей с маленькими детьми

Улица Сердюка пересекается с Наталии Ужвий – самой пострадавшей от войны улицей Харькова. До Окружной дороги, прямо за которой стояли русские, отсюда не более километра.

Проходим во дворы и оказываемся в эпицентре настоящего постапокалипсиса. Кажется, что здесь нет живого места. Дома сплошь без окон, чернеют от копоти и зияют следами от обстрелов всем, чем можно. У подъездов недвижимо стоят изрешеченные машины с разбитыми стеклами.

На улицах безлюдно, район кажется практически вымершим. Наконец видим редких прохожих – мать с сыном лет двадцати, навьюченных вещами.

"Вообще некогда, молодой человек. Приехали бог знает откуда, извините", – отрезает женщина.

 
Этот дом не похож на типичные салтовские "панельки", но пострадал так же

Идем дальше и встречаем прохожего в кепке и олимпийке. 

"Ну что там, сейчас чуть отогнали их?" – интересуется он.

Мужчина представляется Александром, говорит, что работает в охране на "серьезном предприятии". На Северной Салтовке он прожил около 15 лет.

"Общаюсь со своим домом, был дом родной, родной и остается, но остались одни развалины. Русский мир пришел, освободитель. Освободил от моего родного дома, – горько улыбается он.

Самое первое попадание было 25-го февраля, я дома был. Переехал к почти родственникам, в городе это, там более или менее тихо, но все равно чувствую себя неловко. 

(Просить компенсацию жилья) будем, конечно. Надо "Дію" оформлять, а куда идти? Аудит проведут, проверят, какие там пошли повреждения – может, сносить будут".

 
"С той стороны два попадания, с этой – пятнадцать где-то. Ну как?" – удивляется Александр

Ориентироваться на Салтовке харьковчанам из других районов часто было сложно из-за того, что "панельки" похожи друг на друга. 

Теперь у них появилось различие – степень разрушений. Черные следы пожаров, например, порой ограничиваются площадью в пару секций, но иногда достигают высоты в десять этажей и покрывают дом почти целиком, как будто какая-то зловредная кожная болезнь. 

"Этот район пережил все, что можно было, от этих ушлепков, испытал на себе все ужасы, – говорит наш сопровождающий.  

Тишки, Бобровка, Кутузовка, Рогань – с разных секторов постоянно летело, они ж вплотную стояли к городу, дистанция от Окружной была совсем минимальной.  

Сюда прилетал весь спектр всего, что возможно по вооружению – начиная от систем залпового огня и заканчивая ствольной артиллерией крупного калибра и авиационной артиллерией – ФАБ-500, вакуумная бомба. 

Здесь был апокалипсис, все горело и пылало. Представьте себе, каждый дом горит, полностью, постоянно. Где-то чуть подтухает – они автоматически поджигают новый. 

Самолет залетает, кидает бомбу, соответственно, разрушения. Люди, которые еще прятались по подвалам, уезжают. Сейчас в этом районе остались единицы, может быть, человек двадцать до сих пор живут"

 
Русские обстреливали Северную Салтовку из всех видов вооружения

У дома Натальи Ужвий, 64 с частично обгоревшим фасадом встречаем мужчину интеллигентного вида. Это – Андрей, издатель книг.

"Я сам волонтер, езжу по точкам, мы помогаем вывозить вещи. Дом, где я сейчас живу, слава богу, не пострадал, это 605-ый микрорайон, в паре километров отсюда, – объясняет он. 

Реклама:

Здесь на третьем этаже (родственники жили) лет 15. Конечно, что-то уцелело, есть что спасти. Посуду сейчас пойду перекладывать. 

С точки зрения впечатлений как здесь жить? Понимаете, тут есть две философии – либо ты в теме войны, и она из тебя соки выжимает, либо просто живешь и ищешь радость в каком-то моменте. 

Страшно, боязно за близких, переживание за будущее. А так… Просто за страну обидно". 

Навстречу нам идет растерянная женщина с длинными растрепанными волосами.

"Вот местная, она до сих пор тут живет, поговорите с ней", – советует Андрей.

 
Сегодня когда-то безмятежный район является наглядной иллюстрацией ужасов войны

Местная жительница представляется Светланой, сейчас она на пенсии. Говорит взволнованно и путано. Кажется, что война не только разрушила ее дом, но и необратимо ударила по ее психике.

"Я живу здесь, вместе с еще одной женщиной, чтоб не страшно и не скучно было, – рассказывает она. – Все обстрелы были на наших глазах. Мы в ванной прятались на втором этаже. 

Так громыхало, что нельзя передать. Прятаться в подвалах было бесполезно, они в задней части дома затоплены были, все трубы в морозы полопались. И вы ж видели – повыносило все в подвалах от взрывов. 

У нас где-то через неделю или дней десять отключили отопление и электричество. Потом стало все квартиры топить, поразмерзалось, и воду перекрыли уже где-то к середине марта. У нас запасы воды были и ванна набранная, теперь уже закончилось. Не помыться у нас, ничего.

Питьевую воду приносили то солдаты, теперь волонтеры периодически, а вот в туалете смывать – беда, конечно. У меня проблемы со здоровьем, за водой мне тяжело ходить, нет сил".

 

На вопрос, как они с сожительницей питались здесь в разгар бомбежки, Светлана не отвечает прямо – показывает только, насколько не по размеру ей одежда.

"Самое страшное – это пережить, а не питаться, – утверждает она. – Похудела сильно и не набираю, все сваливается, на таких нервах, на таком страхе, вы можете это осознать как корреспондент? 

Соседям по коридору попало – вот видите, на балконе плита треснутая, рамы повыносило на балконе и в спальне, дырки сплошные. У нас на площадке дверь напротив вынесло и положило на площадку. Представляете, какая сила!

Я не знаю, как это пережила. Столько страха натерпелась, думала, что там уже лестницы нет и когда закончится, что я не смогу спуститься с третьего этажа. Там на третьем этаже выбило перегородки бетонные, одна арматура осталась, разбило все. В общем, ужас".

 

Светлана не отпускает нас и настойчиво просит не только написать о ее злоключениях, но и обратиться к местным властям.

"Обратитесь к кому-то в мэрию, я вас прошу, у меня нет доступа и от нас ничего не ходит до метро! – взывает она.

Пускай что-то сделают, приедут, разберутся, что к чему, воду хоть по одному стояку дадут. Подключат наш третий подъезд к электричеству или генератор хотя бы на квартиру. Пускай у нас даже дом под снос… 

Мы почти как участники боевых действий, нам по 63-64 года. Скажите им – две женщины немолодые, нездоровые просят. Мы же все-таки люди!".

Реклама:

"Это реально Припять, тут сносить не надо"

На Салтовке всегда было много зелени, а сейчас, кажется, стало еще больше. Под окнами домов-призраков, лишенных всяких признаков жизни, пышно цветет сирень. Поют птицы, светит солнце, воздух легок и свеж. 

Если закрыть глаза, может показаться, что на улице обычная весна. Но стоит только оглянуться по сторонам и мнимое чувство умиротворения рассеивается.

Под ногами валяются куски бетона, покореженные оконные рамы, битые стекла, поломанные доски, вырванные из стен батареи, почерневшая кухонная утварь, изорванная в клочья одежда, перевернутые мусорные баки. Возле одного из домов находим упаковку от сухпайка армии России.

 
Российская армия планировала захватить Харьков в первые же дни, но потерпела поражение

Земля исполосована воронками разной величины. Некоторые из них превратились в стихийные свалки.

"Это от "Пиона", артиллерийского орудия калибра 203 мм, – указывает наш сопровождающий на одну из больших воронок. – Он оставляет такие ямы. Морально подавляет пехоту, когда рядом с ними прилетает". 

И тут же предупреждает: "Не подходите близко к дому, там плита выломлена".

– А дырки в домах от чего? – спрашиваем мы.

– Это прямое попадание артиллерийских снарядов, из ствольной артиллерии. "Град" так не пробивает.

Продолжаем блуждать по лабиринтам салтовских дворов. Рядом с грудой разбитых плит встречаем пару с сумками – бородатого мужчину в очках-"хамелеонах" с сумкой-барабашовкой (клетчатая хозяйственная сумка, которую еще называют рыночным баулом – УП) и женщину с рюкзаком и кофтой, повязанной на поясе. До начала полномасштабной войны они занимались туризмом, еще недавно самым большим вызовом для своей работы считали пандемию.

– Как вам здесь жилось до 24-го февраля? – интересуемся мы, вспоминая, что большинство жителей Салтовки, несмотря на стереотипы об их районе, всегда считали его лучшим.

– Нормально все было, тут у нас все рядом, – объясняет Валерий. – АТБ в 100 метрах, все в пешей доступности. Метро, в принципе, тоже условно в пешей доступности. Наша машина стоит во дворе, мы не смогли выехать. 

– Мы перед этим заправились, и, я думаю, с этого началась череда событий не очень хороших для нас, – добавляет Инна. – Машина заглохла и мы 25-го февраля договорились ее сдавать в сервис. 

– Потом пробило капот, попал в бак осколок.

 
"Не думали, что в наш дом будет столько попаданий", – признается Валерий

В марте дом, в котором Инна и Валерий прожили 30 лет, стал постоянной мишенью вражеских обстрелов.

"В наш дом попали, если грубо считать, раз 15. Первый раз 2-го марта – скорее всего, минометом, потому что был пожар сильный, – вспоминает Валерий и обращает внимание на дыры в фасаде: А это, может быть, даже танками пробито – они близко подходили, и бывало, когда били прямой наводкой".

 

Утром 3-го марта, после первого "прилета", пара уехала отсюда, их квартира разбита.

"У нас прилетело в кухню, дыра между лестничной площадкой и кухней – наверное, попал большой осколок, потому что перед домом две воронки примерно по три метра", – рассказывает Валерий.

"На кухне плита пробита, то есть улицу видно", – уточняет Инна.

 
Валерий с Инной не планируют уезжать из Харькова, потому что у них нет других вариантов

Проходим еще сотню метров и видим настоящие руины – дом без крыши и с выломленной лицевой стеной, почерневший и продырявленный, с безжизненно висящими в воздухе кусками бетона и арматурой, абсолютно полый внутри. Рядом с ним – груды обломков и сломанные деревья.

"Это самые большие развалины – авиационной бомбой пробило сверху", – говорит наш сопровождающий.

 
500-килограммовая авиационная бомба ФАБ-500 не оставила от этого дома ничего живого

Неподалеку мужчина в футболке Coca Cola и в белых перчатках сидит на корточках у белого фургона Volkswagen с инструментами. Здесь, на улице Метростроителей, Денис жил с момента постройки микрорайона, с 1990-го года. Уехал 2-го марта.

"Здесь люди прятались где могли, – рассказывает Денис. – На этом районе нет ни одного бомбоубежища – ни в новостройках, нигде. Только сырые подвалы и даже в садиках такие, они там очень низкие и абсолютно не защищены.

Первый "прилет" был 5-го марта на шестом этаже, в квартиру моей мамы. Это с левой стороны, в первом подъезде, где нет стены. 

(Стреляли), я так понимаю, откуда-то с Бобровки [село за Окружной дорогой – "УП"]. Непонятно – прямой танк или какой-то снаряд залетел, потому что пробило все и вылетело с балкона. Пожара не было, стены повалило, разбило все. На технике, мебели плиты лежат".

 
Одна из машин Дениса чудом уцелела, но стала приманкой для мародеров

В кузове машины, которую ремонтирует Денис, зияет дыра, задних колес нет. 

"Машина тут и стояла, ее "разбули" в первый день, – вспоминает он. – Может, кому-то надо было уезжать срочно. 

Ей повезло, она хорошо сохранилась. Сейчас надену колеса и поеду. Вот вторая машина возле 72-го дома, черный джип мой, словил все "Грады" со 2-го марта.

При какой температуре стекло плавится – 800 градусов? Здесь мы находили банки стеклянные, просто сплавленные". 

Реклама:
По данным Минобороны, на Северной Салтовке разрушено 70% жилых домов и инфраструктуры. Денис не видит у района будущего и предлагает оставить здесь все, как есть. 

 – Не надо быть строителем, чтобы увидеть, что в этом доме вообще нет перекрытий. Дальше пойти – то же самое. А кто сюда жить приедет? Это реально Припять, тут сносить не надо, просто оставить, чтобы люди заезжали – вы, иностранные журналисты. Они не понимают всего этого по картинке.

– Оставить это как памятник русскому миру?

– Конечно! Когда в Донецке были военные действия, война, никто ничего не ощущал, говорили, что там где-то стреляют и все. 

А вот когда ты неделю в подвале посидишь, когда в тебя бомбы летят… В садике за домом вообще вакуумная бомба упала, там люди сидели. Мы сидели там до 2-го марта, а 4-го прилетело.

 
"При какой температуре стекло плавится – 800°С? Здесь мы находили банки стеклянные, просто сплавленные"

До войны Денис работал частным предпринимателем, развозил продукцию по ресторанам. Сейчас раздумывает, чем заниматься дальше.

"Рестораны в Харькове не хотят открываться. Пока здесь нет, в Киев поеду, строить, наверное. Будем отстраивать, а что делать?"

***

Пытаясь осознать масштаб трагедии, которую пережил каждый из местных жителей, возвращаемся к машине. Коммунальщики продолжают мести дорогу, на обочине варят смолу в буржуйке, четверо мужчин несут в неизвестном направлении холодильник.

 

Внезапно раздаются глухие звуки взрывов.

"Грады", – констатирует наш сопровождающий. 

За Окружной дорогой не утихают активные боевые действия, русские продолжают обстреливать позиции наших военных, оттеснивших их от Харькова. Иногда – пусть и значительно реже, чем было – достается и Салтовке.

На следующий день весь Харьков, в который только недавно начали возвращаться люди, сотрясается от взрывов. Из Белгородской области крупнокалиберными пушками "Пион" и системами залпового огня обстреливают в том числе район Павлово Поле, приближенный к центру. Жертвами становятся восемь мирных жителей, среди них пятимесячный ребенок, еще 19 получают ранения. 

Русский мир продолжает нести смерть и разрушения даже там, где, казалось бы, уже точно проиграл.

 

Дмитрий Кузубов, фотографии – Кирилл Гончар

Реклама:
Уважаемые читатели, просим соблюдать Правила комментирования
Главное на Украинской правде