5-летний сын одевается, как сотрудники ФСБ, берет пистолеты и кричит: "Все на пол, телефоны на стол!" Жены политузников рассказывают о детстве в Крыму

"За последние 6 лет мы уже провели в последний путь некоторых родителей и родственников политузников. Мы не могли и подумать, что нас ждет такая трагедия…" – говорит о смерти 3-летнего Мусы координатор объединения "Крымское детство" Мумине Салиева. 

Муса исчез 24 июля. После двух дней поисков, к которым, помимо крымских татар, присоединились правоохранители, кинологи и волонтеры, тело мальчика нашли в сливной яме рядом с домом. По данным оккупантов, мальчик утонул – обстоятельства, при которых это случилось, еще устанавливают. 

На похороны пришли сотни людей. Но среди них не было очень важного человека в короткой жизни мальчика – его отца, Руслана Сулейманова. 

С конца марта 2019 года и как минимум до середины сентября 2020 он находится под стражей. Руслана задержали во время массовых обысков на полуострове после оккупации. В СИЗО оказались более 20 людей, большинство из которых – активисты правозащитного объединения "Крымская солидарность".

Руслана обвиняют в причастности к исламской организации Хизб ут-Тахрир, деятельность которой запрещена государством-оккупантом Россией. Ему грозит до 20 лет лишения свободы. 

Вследствие многолетних арестов без отцов в Крыму растут 188 несовершеннолетних детей, рассказывают в "Крымском детстве". 15 из них родились уже после задержаний. 14 – нуждаются в систематическом медицинском лечении и препаратах. 

"Украинская правда" попросила четырех жен крымских политузников рассказать о детстве на полуострове. О жизни детей после того дня, когда утренний "визит" правоохранителей забрал из дома мужа и отца.

Мумине Салиева

Муж: Сейран Салиев.

Не был дома: почти 3 года. Первый год – в СИЗО Крыма, далее – в Ростове-на-Дону.

Обвинение РФ: терроризм, оправдание терроризма, захват власти насильственным путем и еще 3 административных статьи. Грозит до 20 лет лишения свободы.

Дети: четверо. Сын Салих и трое дочерей – Самия, Сурие, Сафия. Младшая дочь Сафия, 3 года, знает отца только по фотографиям и видео. 

История Мумине от ее имени:

"Сегодня крымское детство детей, которые растут без своих отцов, все чаще навевает мне воспоминания о моем собственном детстве. 

После возвращения в Крым родители с трудом устроились на низкооплачиваемую работу. Мне очень хотелось учиться в музыкальной школе по классу фортепиано. И я прошла отбор. Преподаватель систематически напоминала, что дома нужен инструмент для подготовки к урокам – наверное, это было моей мечтой.

Но я понимала, что для нашей семьи это считалось роскошью, причем неосуществимой. Поэтому я вырывала двойной листок из тетради в клетку, расчерчивала на нем октаву из черно-белых клавиш и таким образом заучивала ноты и даже целые произведения. 

Было очень сложно, но присутствие отца, растапливающего печь, тепло которой начинало прогревать холодные стены дома, и мамы, зажигающей фитиль керосиновой лампы, были моим вдохновением и поддержкой. Они были рядом, и этого для меня было достаточно.

Каким запомнится детство этим детям? О чем они будут помнить, когда вырастут? О том, что росли без отцов? Или, как мечтали и молились об их скором возвращении? Или о редких встречах в коридорах "правосудия" и свиданиях сквозь толстое стекло в тюрьме? Каждый прожитый день –  это уже безвозвратное прошлое. Его не вернуть и не восполнить. 

Но мне так хочется верить, что эти быстротечные мгновенья коротких встреч детей и отцов на судах и свиданиях, пусть хоть и ненадолго, но делают их счастливыми. И в памяти будут храниться, как искорки тепла, о которых потом уже, спустя годы, они вспомнят вместе со своими родителями. Вместе с отцами, которые вернутся к ним.

В жизни нашей семьи многое изменилось после ареста мужа. Вместо научной деятельности я стала заниматься журналистской и правозащитной, хотя до 2014 года никогда бы и не подумала об этом. В прошлом году я поступила на факультет международной журналистики и в этом году надеюсь получить диплом магистра. Дети очень сильно повзрослели. Помогают мне во всем и морально не дают "раскиснуть". 

Сыну 12 лет. Буквально недавно прошли очередные аресты у нас, в Бахчисарайском районе. Обыски проходили с 4 утра, и мне было страшно ехать одной. На часах 4.30 утра.

– Огълум (сынок), вставай. Читаем утреннюю молитву и едем.

– Куда? – спросонья, удивленно спрашивал сын. 

– Обыски снова...

В спешке выходим из дома. Сосед готовит у ворот товар на рынок. Здоровается. Он все понял... День был очень тяжёлым. Одновременно обыски и аресты в разных районах Крыма. Не впервые же. А переживаешь все заново. Та же боль и разлука. Только новые разрушенные судьбы, семьи, материнские слёзы. 

Уже после обысков в нашем районе едем с сыном обратно. Молчим. В раздумьях. Ком внутри. С трудом спрашиваю:

– Как ты?

– Нормально... Ко мне подошёл Умар агъа (дядя Умар – УП), спросил, сколько мне лет. Я сказал 12, будет 13. А он: "МашАллах. Теперь уже ты вместо баба (отца) ходишь на обыски…"

Очень сложно передать, какие у меня в этот момент возникли чувства. Все смешалось внутри. С трудом пришлось сдерживать слёзы. Но стало очень тепло от того, что рядом есть плечо. Защита. Есть тот, кто заменяет отца.

Сосед услышал, что мы подъехали к дому. Подходит с пакетом горячих лепёшек: "Возьми, сестрёнка. Это детям". Мы снова поняли друг друга без слов...

Мой народ и все неравнодушные люди – большая опора и поддержка для меня. После 2014 года Крым плавно стал превращаться в "серую зону". Объективные СМИ вынужденно прекратили свою работу в Крыму в силу давления власти. 

Обыски, аресты, похищения стали периодической хроникой крымских реалий. Как ответная реакция на прессинг образовалась "Крымская солидарность" – это объединение семей, адвокатов, активистов и всех неравнодушных людей в Крыму.  Она помогает нам всем держаться.

Когда муж был еще на свободе, дома, мы старались на "детском" уровне рассказывать нашему старшему сыну и дочери о политической ситуации в Крыму. А после ареста, насколько могла, рассказывала им о том, что их папа – Герой. Его арестовали несправедливо. Это как борьба Добра со Злом".

Алие Мамутова

Муж: Энвер Мамутов.

Не был дома: более 4 лет. Удерживается в России, в 11-й исправительной колонии Ставрополя.

Обвинение РФ: организация террористической ячейки Хизб ут-Тахрир, приготовление к насильственному захвату власти. Осужден к почти 17 годам лишения свободы.

Дети: семеро – Сейран, Реяна, Сулейман, Мадина, Сахиб Гирай, Умар, Самира. Младшая дочь Самира училась ходить и говорить без отца, сын Умар в этом году пойдет в школу.

История Алие от ее имени:

"Детство наших детей в Крыму проходит без участия отцов, и это на них сильно сказывается. После арестов очень много детей остались с эмоционально-психическими расстройствами, которые требуют профессиональной помощи. Конечно же, мы стараемся, чтобы они не чувствовали разницы в отношении к ним до ареста и после ареста их отцов, но это не пятиминутное дело. 

Ответственность по заботе за детьми ложится на меня и мою свекровь, так как мы живём вместе. И мы стараемся изо всех сил для своих детей. Сейчас они боятся любых людей в форме, стука в дверь. Ребенок даже не рискует посмотреть, кто пришел.

Улыбаться их заставляет посещение гостей, поездки на отдых к морю и в парки, всевозможные подарки. Естественно, они очень радуются, когда едут к отцу. Мы были на свиданиях и на территории Крыма и за его пределами. Тогда они были очень рады самой поездке и тому, что эта поездка была непосредственно к отцу. Встреча была очень волнительной и болезненной. 

Самые яркие встречи – первое свидание спустя 9 месяцев после ареста в Крыму и первое свидание в ИК (исправительной колонии – УП) в Ставрополе. 

Зайдя в комнату посещения в Крыму, дочь, которой было 8 лет, первые 30 минут стояла без движения, смотрела вниз и плакала. Она просто боялась поднять глаза и посмотреть на отца. Энвер держался, всячески пытался с ней разговаривать и поддерживать, но и в его глазах я видела слезы, которые он сдерживал. Они были привязаны друг другу.

Про Ставрополь. После того как завели Энвера, сын Сахиб Гирай полчаса сидел без движения, обняв его. 

Моя жизнь после ареста мужа перевернулась. Несмотря на то, что вся забота о семье и решение жизненных проблем перешла в мою ответственность, вдобавок к этому появились другие заботы – общественные. 

Посещение тех мест, о которых я вообще не задумывалась – СИЗО, здания судов, поездки на дальние расстояния, Ростов и Ставрополь. Постоянные эфиры в средствах массовой информации – мы из обычных людей превратились в гражданских журналистов, которые пытаются осветить события, происходящие в Крыму. Это постоянные попытки доказать правду и опровергнуть обвинения в адрес своего мужа и остальных ребят.

Дети знают, что отец находится в тюрьме, что его обвиняют в том, чего он не совершал. Естественно, они интересуются – почему же отец, идеал в их глазах, пример для подражания, которым они гордятся, сидит там, как какой-то преступник. 

В тюрьмах должны сидеть те, кто совершают плохие поступки – такое положение конечно дети поменьше не понимают, а те, которые постарше, естественно, относятся уже к этому уже иначе. Они могут рассуждать и видят реальную картину происходящего. 

Трагическую ситуацию, произошедшую с Мусой, дети знают, они непосредственно встречались с ним в рамках проекта "Крымское детство". Событие побудило в них еще большее чувство любви друг к другу, еще большую заботу о младших братьях и сестрах. 

Я прошу у Всевышнего об освобождении всех несправедливо арестованных, чтобы они вернулись в свои семьи к своим детям. Чтобы больше не было печали у детей, чтобы они росли в счастливой семье, и чтобы больше ни одна мать не пережила трагической ситуации, подобной ситуации с Мусой". 

Майе Мустафаева

Муж: Сервер Мустафаев.

Не был дома: более 2 лет. Первый год находился в СИЗО Симферополя, оттуда этапирован в российский Краснодар, потом в Армавир, сейчас находится в СИЗО Ростова-на-Дону. 

В Крыму принудительно удерживался 28 дней в психиатрической больнице.

Обвинение РФ: участие в террористической организации, попытка насильственного захвата власти и свержения конституционного строя. Грозит до 25 лет лишения свободы.

Дети: четверо – Юнус, Джемиле, Юсуф, Наджие. Всем меньше 10 лет. 

Младшей дочери, Наджие, на момент ареста Сервера было 3,5 месяца. Сейчас, видя мужчин, она называет их "баба" – отец. Старшая дочь, Джемиле, в 2019 пошла в первый класс – мечтала пойти в школу за руку с отцом. 

История Майе от ее имени:

"В один миг у детей закончилось детство и пришлось повзрослеть. Каждый день они интересуются, как же их отец – где он, что с ним, когда вернется. И иной раз не знаешь, как им ответить и что сказать.

Наш 5-летний сын Юсуф по сей день играет в недетские игры, он одевается, как были одеты сотрудники ФСБ, набирает кучу пистолетов и забегает в комнату крича: "Все на пол, телефоны на стол!"…

Джемиле – очень эмоциональная девочка, для нее обыск был сильным стрессом, и с того дня она не спит в своей кровати, боится.

Дети очень ранимые существа, их обидеть ничего не стоит. Они радуются любой мелочи, бывало, что близкие друзья Сервера передавали им подарки, сказав, что это от их отца. На каждый праздник неравнодушные люди из нашего народа дарят подарки всем детям политзаключенных. Если бы вы видели, сколько радости бывает у детей, их глазки горят, они прыгают от радости, упоминая, что это от бабашки (папы). 

Как только забрали Сервера, наших детей ежемесячно начали приглашать на занятия общественной инициативы "Крымское детство". Аналогичная общественная инициатива "Бизим балалар" ("Наши дети") всегда рядом и не позволяет этих детей делать чужими и негодными. 

Мы живем с родителями Сервера, и они очень помогают мне в воспитании детей. Раньше, если Сервер возил детей в школу, садик, то сейчас этим занимается его отец. Но сколько бы мы не пытались, заменить отца невозможно. 

Детям очень тяжело объяснить, где их отец, старшие вроде понимают, по-своему осознают, но в то же время, всегда спрашивают, когда вернется папа. В школе учителя знают, что Сервер в тюрьме. И с первых дней ареста постоянно спрашивают о нем, пытаются морально и посильно поддержать.

Я виделась с Сервером последний раз в конце июля 2020 года, на очередном судебном заседании в Ростове-на-Дону. Я езжу редко на суды, детей тяжело оставить на долгое время, дорога дальняя, минимум 3-4 дня уходит. Свидания нам только начали давать после карантина, но я пока не смогла на них попасть.

Дети были на свидании, только когда Сервер был в СИЗО Симферополя. Они очень обрадовались, когда нам дали разрешение на свидание, думали, что смогут обнять отца. Поехали родители и старшие дети, это было ранним утром, часов в 6, чтобы занять очередь. 

Целый день прождали и только в конце рабочего дня, в 16:00 их пустили. Свидание проходило через стекло, между стеклами еще решетка, они разговаривали по телефону, по которому время от времени не было слышно. Весь разговор во время свидания прослушивается, разговаривать на крымскотатарском языке нельзя, только на русском. 

Хотя официально крымскотатарский язык – государственный. Но в этом формальном государстве и законы все формальны, и суды, и обвинения – только сроки дикие и реальные. Дети приехали очень воодушевленные от Сервера, наперегонки друг другу пытались все рассказать, но были огорчены тем, что не смогли обнять отца.

В Ростов я не возила детей на свидание, это дальняя дорога, им тяжело будет перенести ее. Сама я была на свидании в Ростове, это тоже целый процесс: приходишь в 5-6 утра, занимаешь очередь и только после 9 начинают пускать.

Сервер очень позитивный человек и, даже находясь в тюрьме, заряжает тебя энергией, своей верой. Он постоянно пишет письма, не только детям, мне, родителям, но и своему народу, всей общественности. В одном из своих писем детям он пишет: 

"(…) Никогда не стесняйтесь и не стыдитесь того, что ваш отец находится в тюрьме. Я не совершал ничего запрещённого, плохого или злого. Всё, что сказано в мой адрес и в адрес других достойных сыновей нашего общества, – это ложь, клевета! Придет время и по воле Аллаха вся эта ложь раскроется".

Когда я думаю о Сервере, сразу перед глазами его сияющее лицо, его лучезарная улыбка и его слова:

"Главное – чтобы люди в Крыму и во всем мире не устали бороться, не опустили руки, видя нескончаемую агрессию России. Мы, политзаключенные-граждане Украины, осознанно встали на этот путь, продолжаем его тут в тюрьме, а остальные должны продолжить его на воле. И эта тёмная ночь непременно закончится ярким солнечным утром"

Алие Эмирусеинова

Муж: Рустем Эмирусеинов.

Не был дома: более года. Сначала удерживали в СИЗО Симферополя, сейчас – в России, СИЗО №1 Ростова-на-Дону.

Обвинение РФ: организация деятельности террористической организации. Грозит пожизненное лишение свободы.

Дети: трое – Али, Айше, Хатидже. Все несовершеннолетние.

История Алие от ее имени:

"Детство – это беззаботная, счастливая пора и светлое пятно в памяти на всю оставшуюся жизнь. Мы с супругом делали всё, чтобы этот период жизни наших детей был именно таким… Супруг всегда старался уделять больше времени семье, несмотря на свою занятость. Совместные поездки, экскурсии, посиделки в кругу близких, интересные, поучительные истории... и всё это вместе с самыми дорогими и близкими людьми... 

Всего этого не стало с тех пор, как 14 февраля 2019 года, нарушив покой и семейное счастье, к нам в дом ворвались вооруженные люди, напугав детей и стариков. Именно в тот день детство наших детей лишили ярких красок...

Детство наших детей в Крыму, когда репрессии усиливаются, отличается от нашего детства.

В начале 90-х, когда крымские татары начали массово возвращаться в Крым, наша семья не стала исключением – поколение наших родителей начинало новую жизнь, покупая или строя жилье, находясь в поисках постоянного заработка... Несмотря на материальные трудности, детство было самым счастливым, потому что рядом всегда были мама и папа.

Детство же наших детей закончилось в тот день, когда забрали их отцов. Цветные краски детства связаны с воспоминаниями о том времени, когда семья была вместе, когда любимый отец был рядом... В современных крымских реалиях, в условиях репрессий и преследований, наши дети мечтают не о поездках и экскурсиях, не о подарках, а о том, чтобы увидеть, хотя бы ненадолго, отца, пусть даже на суде... но увидеть.

После ареста Рустема многое в жизни нашей семьи изменилось. Дети, пережив шок внезапного обыска и ареста отца, вмиг повзрослели.

Сын Али, которому на момент ареста отца было 15 лет, стал опекать меня и младших сестёр, стараясь хоть как-то возместить отсутствие папы. Младшие стали совсем не по-детски анализировать происходящее. Помогают мне во всём, потому как теперь ответственность по воспитанию и материальному обеспечению семьи легла на мои плечи и порой очень сложно совместить всё это с делами по дому.

Уже в первый день, когда Рустема увезли люди в масках, наша семья почувствовала поддержку, внимание и заботу народа. Приезжали знакомые, родственники, а также те, кого мы не знали и видели впервые… Нас все старались поддержать, подбодрить.

Открытки, письма, сообщения в мессенджерах с теплыми словами давали новые, свежие силы. Колоссальная поддержка народа помогает адаптироваться в новых реалиях как мне, так и детям. Народ взял под опеку наших детей. 

Возник проект "Крымское детство", в рамках которого, раз в месяц, дети политзаключенных собираются вместе. Педагоги организуют для них познавательные экскурсии, интересные мастер-классы, различные кружки, уроки. 

Дети гордятся своим отцом, ждут, для них он Герой. От своих одноклассников не скрывают факт содержания отца в СИЗО и всегда с гордостью его защищают. Несмотря на всю тяжесть обвинения, на грозящие огромные сроки, они ни на минуту не теряют надежду на освобождение папы, потому что уверены в его невиновности.

Дети ждут и постоянно представляют встречу с любимым отцом, стараясь хоть в мыслях ускорить этот день...

Можно по-разному представлять это событие, но в том, что этого ждет весь народ, нет ни единого сомнения. Народ ждет освобождения каждого своего политзаключенного. И мы верим, что этот день непременно наступит".

Ольга Кириленко, УП

[UPCLUB]