Боль плюшевого сердца
Суббота, 14 февраля 2004, 17:15
Миллионами ненастоящих сердец лежит день Святого Валентина на базарных прилавках. Сердца фарфоровые, глазированные, деревянные, сердца турецкие и китайские, сердца на оберточной бумаге - если не успевают продаться, переходят в следующий год без скидок. Так как назавтра они никому не понадобятся и за бесценок. Непроданные же сердца-пирожные зачерствеют, сердца - воздушные шарики сдуются, как будто из них только что вытекла любовь. Деятельность серцепродажной индустрии коротка, как жизнь мотылька.
Уже лет пять прошло, как с Запада нам импортировали этот праздник в виде плюшевого сердца, большого и мягкого, как ухо Микки Мауса.
Собственно, Валентин и не планировал войти в эту страну в белой хламиде романтического кудрявого мученика чужой веры. Он явился сюда таким, каким мог, - киборгом глобализации, чтобы коммерциализировать частное, или хотя бы то, что подлежит рыночному употреблению. Затем продажи букетов и "валентинок" безумно выросли, а баланс любви и одиночества в стране остался стабильным.
Зато украинцы подкорректировали пришельца под потребности собственной ментальности и превратили праздник Валентина во всенародное гуляние. Глаза святого широко и бесстыдно вытаращились.
Украинские мужчины уже привыкают покупать "на Валентина" по несколько букетов, которые очевидно подтверждают умение диверсифицировать источник энергии и наличие потенции, по меньшей мере, материальной (и это, в общем-то, наверное, неплохо).
А покупая в этот день пачку папирос у бабушки из подземного перехода, вы услышите признательное: "С праздничком, девушка" и автоматически ответите не менее дурацким: "И вас также". Праздник для двоих исподволь превратился в "груповуху" с уклоном в Восьмое марта.
На школьных дискотеках разыгрываются веселые цветные презервативы, карпатские инструкторы обещают провести "лыжней любви", крымские виноделы заманивают продегустировать "напиток любовников", который в обычные дни называется просто бутылкой портвейна, урогинекологические кабинеты дарят скидки влюбленным парам, кондитеры засыпают магазины коробками конфет "С любовью", и безусые продавцы на вопрос "Так с чем же конфетки?" игриво смеются, как будто они сами только что наполняли эти лакомства начинкой.
Корпоративные вечеринки и просто громкие выпивоны на Святого Валентина становятся еще не обязанностью, но уже нормой. Впрочем, это как раз и не удивительно в стране, где народ сплачивает не революция, а рюмка, и где единственным основанием для ощущения Большой Родственности является приближенность к пивной кадке, неважно в честь какого памятного дня календаря - то ли 23 февраля, то ли Дня лесоруба или Дня защиты суслика от юннатов.
Удивляюсь, как это еще экстатическую энергию нации в преддверие пришествия Валентина до сих пор не заметили власть имущие и не направили ее к плотине предвыборной кампании. А то круто рванули бы вверх рейтинги!
Свежей объединяющей народ идеей стало бы, например, сооружение храма любви под патронатом президента Кучмы и на внебюджетные пожертвования доброжелателей. Почему под патронатом Кучмы? А потому, что он на третий срок не идет, то есть является фигурой нейтральной, а его нелюбовь к Конституции совсем не отрицает наличия в нем других форм любви.
Ах, храм Афродиты где-то в Маленьком Кобелячке!.. Величественные белые шпили нежно насилуют полтавское небо. Утренний туман облизывает вербы над Ворсклой. Вишневые сады истекают соком. Ряд черных "мерсов" стремительно прорывает тело захолустного городка и удовлетворенно тормозит возле храма. Президент сильным нажимом ножниц перерезает ленту. Лента падает плавно и лирично, как ночная рубашка. Поплавский заводит в мегафон "Кохайтеся, чорнобрыви...". Черномырдин побежденно подпевает. Хербст не все понимает, но с готовностью мурлычет, услышав слово "москали".
В храме влажно и тепло, слышно, как нетерпеливо трещат зипперы влюбленных. Пожилые женщины улыбаются, вспоминая прошлое. Послы восточных государств медитируют. Просветление сходит даже на сосредоточенные лица специальных гостей праздника, отдающих немало любви ежедневно, но любви к Отчизне: от журналистского цеха – господина Джангирова, от мастеров изящной словесности – госпожи Околитенко, от языковедов – господина Азарова.
Счетная комиссия в лице господина Мишуры пересчитывает голубей под крышей храма. Голуби воркуют и поднимают по два крыла – они просто хотят взлететь.
Ветер треплет за щеки белый транспарант: "Бог – это любовь". Всем хочется верить и любить. Счастливая толпа пьет "из горла" и поздравляет друг друга с праздником.
Статуя Святого Валентина молчит – у нее пересохло в горле.
Уже лет пять прошло, как с Запада нам импортировали этот праздник в виде плюшевого сердца, большого и мягкого, как ухо Микки Мауса.
Собственно, Валентин и не планировал войти в эту страну в белой хламиде романтического кудрявого мученика чужой веры. Он явился сюда таким, каким мог, - киборгом глобализации, чтобы коммерциализировать частное, или хотя бы то, что подлежит рыночному употреблению. Затем продажи букетов и "валентинок" безумно выросли, а баланс любви и одиночества в стране остался стабильным.
Зато украинцы подкорректировали пришельца под потребности собственной ментальности и превратили праздник Валентина во всенародное гуляние. Глаза святого широко и бесстыдно вытаращились.
Украинские мужчины уже привыкают покупать "на Валентина" по несколько букетов, которые очевидно подтверждают умение диверсифицировать источник энергии и наличие потенции, по меньшей мере, материальной (и это, в общем-то, наверное, неплохо).
А покупая в этот день пачку папирос у бабушки из подземного перехода, вы услышите признательное: "С праздничком, девушка" и автоматически ответите не менее дурацким: "И вас также". Праздник для двоих исподволь превратился в "груповуху" с уклоном в Восьмое марта.
На школьных дискотеках разыгрываются веселые цветные презервативы, карпатские инструкторы обещают провести "лыжней любви", крымские виноделы заманивают продегустировать "напиток любовников", который в обычные дни называется просто бутылкой портвейна, урогинекологические кабинеты дарят скидки влюбленным парам, кондитеры засыпают магазины коробками конфет "С любовью", и безусые продавцы на вопрос "Так с чем же конфетки?" игриво смеются, как будто они сами только что наполняли эти лакомства начинкой.
Корпоративные вечеринки и просто громкие выпивоны на Святого Валентина становятся еще не обязанностью, но уже нормой. Впрочем, это как раз и не удивительно в стране, где народ сплачивает не революция, а рюмка, и где единственным основанием для ощущения Большой Родственности является приближенность к пивной кадке, неважно в честь какого памятного дня календаря - то ли 23 февраля, то ли Дня лесоруба или Дня защиты суслика от юннатов.
Удивляюсь, как это еще экстатическую энергию нации в преддверие пришествия Валентина до сих пор не заметили власть имущие и не направили ее к плотине предвыборной кампании. А то круто рванули бы вверх рейтинги!
Свежей объединяющей народ идеей стало бы, например, сооружение храма любви под патронатом президента Кучмы и на внебюджетные пожертвования доброжелателей. Почему под патронатом Кучмы? А потому, что он на третий срок не идет, то есть является фигурой нейтральной, а его нелюбовь к Конституции совсем не отрицает наличия в нем других форм любви.
Ах, храм Афродиты где-то в Маленьком Кобелячке!.. Величественные белые шпили нежно насилуют полтавское небо. Утренний туман облизывает вербы над Ворсклой. Вишневые сады истекают соком. Ряд черных "мерсов" стремительно прорывает тело захолустного городка и удовлетворенно тормозит возле храма. Президент сильным нажимом ножниц перерезает ленту. Лента падает плавно и лирично, как ночная рубашка. Поплавский заводит в мегафон "Кохайтеся, чорнобрыви...". Черномырдин побежденно подпевает. Хербст не все понимает, но с готовностью мурлычет, услышав слово "москали".
В храме влажно и тепло, слышно, как нетерпеливо трещат зипперы влюбленных. Пожилые женщины улыбаются, вспоминая прошлое. Послы восточных государств медитируют. Просветление сходит даже на сосредоточенные лица специальных гостей праздника, отдающих немало любви ежедневно, но любви к Отчизне: от журналистского цеха – господина Джангирова, от мастеров изящной словесности – госпожи Околитенко, от языковедов – господина Азарова.
Счетная комиссия в лице господина Мишуры пересчитывает голубей под крышей храма. Голуби воркуют и поднимают по два крыла – они просто хотят взлететь.
Ветер треплет за щеки белый транспарант: "Бог – это любовь". Всем хочется верить и любить. Счастливая толпа пьет "из горла" и поздравляет друг друга с праздником.
Статуя Святого Валентина молчит – у нее пересохло в горле.
