На конце Родины

Тузла. Край Родины, ее острый конец. Только тогда, когда соседка нахально протянула к нему руку и захотела им завладеть, мы ощутили, насколько Родина нам дорога. И ракушки на сером песке, которых не видно на фото, но они есть, и стайка мальков кильки, которая представляется очень реально, и, что удивительно, не в жестянке, и прибрежная пена, которой многовато, словно там, на Тамани, казачки выстирали онучи целой дивизии, — вся эта убогая пейзажная лирика, все это природное имущество является нашим, сразу осознали украинцы. И главное - его болезненно не хочется терять. "С чего начинается Родина?" — С конца.

В Украине не обнаружилось ни одного, кроме Леонида Грача, политика, который бы не считал строительство россиянами дамбы скрытой агрессией. В Украине, вероятно, не обнаружится и ни одного аполитического гражданина, который махнул бы рукой на ту Тузлу: пусть забирают.

Когда Кравчук и Шкиль в один голос убеждают, что Тузла требует вооруженной обороны, когда милиционеры и карманные воры, врачи и больные, галичане и русскоязычные шахтеры считают, что нельзя россиянам отдать наш остров, - это уже точка консолидации нации, единодушие, которое не наблюдалось никогда, даже в романтическую эпоху голосования за независимость Украины от СССР.

Мало кто до сих пор о том острове слышал, еще меньше тех, кто знает, где он прислонился на карте, а тех, чья нога ступала на его хрустящий песок, считай, фактически нет — однако ощущение "нашести" той Тузлы сразу стало неопровержимым и мучительным. Так, будто всем 48 миллионам пригрозили отсечь копчик, и зачем он сдался, подумалось бы, и на первый взгляд? толку с этого отростка никакого, — но не согласился никто. Так, наверное, формируются границы подсознательной любви к Родине.

Это выглядит несколько смешно, но остров в 30 с лишним гектаров, где и Робинзону негде разгуляться, стал объединяющим фактором для украинцев. Словом, то, что "Украина — не Россия", понял теперь даже Кучма. За это следовало бы поблагодарить Россию, если бы... Если бы знать, что спровоцированные ею форс-мажорные обстоятельства закончатся мажорно. Впрочем, оснований для островного оптимизма нет.

Из сообщений Госкомграницы в информационных агентствах я слежу за сокращением собственного оптимизма: каждый день расстояние между краем дамбы и краем Украины угрожающе уменьшается. До границы осталось 800 метров, 720, во вторник уже 376.

Чем дальше, тем страшнее представлять стыковку косы с обозначенной буями линией морской границы, которая качается на волнах. Что будут делать потом "люди разных народов"? Русские работяги будут разгонять самосвалы и, будто танками, будут давить наших пограничников на полном ходу? Достанут из-под сидений монтировки и ломы и пойдут в рукопашную, в тупом азарте отстаивая свое право на рабочее место на этой пяди земли? А наши ребята заученно будут гатить их резиновыми дубинками и будут совершенствовать на русских спинах приемы самбо?

Будет ли при этом в тылу самосвалов дежурить хоть одна карета "скорой", присланная гуманистами Темрюкского района, или люди будут умирать под открытым небом, залив кровью серый щебень, постланный под очередную "русскую идею собирательства чужих земель"? Я хочу спросить у господ Кучмы и Путина: кто-то из них успел за три недели представить такую картину?

Безосновательно, как по мне, ожидать прилета в эти края русского голубя мира, и не только потому, что политическая традиция нашей большой соседки всегда опиралась исключительно на орла.

Нет резона верить заверениям МИД России (данным, кстати, только тогда, когда в начале октября за разъяснением ситуации в Москву слетал украинский министр Константин Грищенко), что дамба не пересечет границы.

Логика в моем недоверии простая: какой смысл в дамбе, которая застынет посреди моря, будто "дорога в никуда", какая экономическая целесообразность? Словом, вы встречали когда-нибудь архитектора тупиков? В конце концов, дамбы, как и мосты, — это сооружения, которые соединяют берега. Россияне же говорят, что они строят именно дамбу, а не волнорез. Так вот, ловим их на слове.

Они же поймали на слове Леонида Кучму: президент наш, поговаривают российские дипломаты, сам дал добро на новострой рукотворной косы, когда в преддверии ялтинского саммита СНГ встречался на Бирючьем острове с Владимиром Путиным. Даже если это является правдой, то это не является поводом. Президент наш, возможно, и запел на Бирючьем, например, "А волны то стонут, то плачут и бьются о борт корабля", но ведь Путину не пришло в голову записать его вторым голосом в гастрольное турне Кобзона!

Даже если бы за Кучмой тогда ступала тень майора Мельниченко с диктофоном и документировала весь его лексический поток, в Москве однако хорошо бы понимали, что неформальные переговоры президентов не являются основанием для территориальных решений. Вопреки этому, дамбу насыпать-таки начали.

Учитывая возможный тайный заговор двух президентов во время променада по Бирючему, популярной ныне в Украине стала успокоительная версия о перемирии, которое продемонстрируют Кучма и Путин, прибыв на недостроенную дамбу, чтобы дополнительно повысить таким образом предвыборный рейтинг.

Такие предположения кажутся маловероятными, поскольку прежде всего это довольно финансово и политически затратный сценарий по сравнению с тем, что можно спокойно спекулировать идеей ЕЭП, во-вторых, он совсем не выигрышный для Владимира Владимировича, которому надо усиливать реноме "собирателя земель", а не наоборот, "разбазаривателя".

Снова-таки, не в пользу этой версии и такая продолжительная — трехнедельная — молчанка Леонида Даниловича, который на публику должен был бы продемонстрировать обеспокоенность ситуацией и попытки найти ее решение пусть в одном телефонном звонке в Кремль. Пресс-служба же с улицы Банковой не отчитывалась масс-медиа о задействовании прямой телефонной связи, которая давно установлена между президентами.

Кажется, что при совпадении всех возможных неблагоприятных ингредиентов этой истории, в частности - слабодушия и зависимости нашего президента от Москвы, Киев не причастен к проекту "Дамба". Это сугубо российская провокация, направленная на проверку границы уступчивости сегодняшней украинской власти, способности Украины как государства защищаться, умения применить механизмы международного влияния.

Некоторые западные дипломаты, аккредитованные в Киеве, допускают, что на Тузле Россия попробует проверить реакцию мира на воплощение в жизнь своей новой военной доктрины, которая предусматривает превентивные удары.

Дамба – это вызов, причем весьма серьезный, это понимают все в Киеве: и те, кто убегает из него в критический момент ради ярких латиноамериканских видов (как президент Кучма), и те, кто остается лоб в лоб с этим кризисом (как премьер Янукович и министр иностранных дел Грищенко).

Время для дипломатических реверансов безжалостно убегает – как свидетельствует российская печать (да и темперамент, с которым орудуют на новострое таманские зодчие), коса должна завершить стыковку с островом 25 октября.

Меня, как и каждого небезразличного гражданина этого государства, конечно, приводит в негодование инфантильность президента в этой ситуации, впрочем, у него своеобразные взаимоотношения с Москвой и, исходя из них, своеобразное понимание Родины.


Хотя, не президентом единым. Меня приводит в удивление, что и в СНБО, и на Михайловской площади ситуацию до сих пор называют "вопросом Тузлы", а не более уместным термином "кризис", что Константин Грищенко деликатно "не исключает, что Украина обратится в международные организации", вместо того чтобы заверить, что "Украина несомненно обратится в Совбез ООН и другие международные организации".

Ведь когда понятие "кризис" освободится от канцелярских кавычек, когда на Тузле сойдутся в рукопашной украинские и российские мужчины, подогретые трехнедельной агитацией, прибегать к благородному инструментарию превентивной дипломатии будет поздно – игра будет проиграна.