Мыкола Вересень: "Тарас сделал лучшую карьеру среди украинских журналистов"
Среда, 9 апреля 2003, 00:00
"Он был балагур, весельчак, и был фанатом своей работы. И фанатом войны".
Это Юлия Мостовая о Тарасе Процюке. Операторе из Украины, которого на родине знали только внутри тусовки, но который, без преувеличения, был журналистом мирового уровня. Во вторник его убили в Багдаде.
"Он и Сергей Корозий [еще один оператор киевского бюро "Рейтер"] – люди, которые не могли без войны. Тарас был образцом того, как надо относится к своему делу – война это или мир, касается внешней политики или внутренней. Этим, своим делом, надо болеть. И он болел", - говорит Мостовая.
"Мы, "Зеркало недели" пытались взять интервью у Тараса как у журналиста, который вошел в элиту международной журналистики, по меньшей мере среди операторов. Однако контракт с "Рейтером" запрещал ему это сделать. И очень жаль, что об этом украинце в стране знали в ограниченном кругу профессионалов.
Смерть Тараса дает почувствовать, какой маленький мир. И то, что случается за тысячу километров от Украины – касается нас напрямую. Есть отдельные люди, которые обеспечивают диффузию между Украиной и миром, между профессионалами. Украина должна перестать чувствовать себя отдельной планетой, "хатой скраю". И интегрироваться в этот мир, чтобы жить, чтобы жить лучше – через соприкосновение с лучшими из профессионалов, из элит". Лучше всего о Тарасе, по мнению Мостовой, может рассказать Мыкола Вересень.
- Мы были друзьями с Тарасом.
- Как вы познакомились?
- Это довольно давно было, лет 13-14 назад. Тогда пять-семь человек начали работать в несоветском стиле. Это Юля Мостовая, которая работала тогда на "Франс-пресс", Тарас Процюк, Сергей Корозий, Ростислав Хотын, Саша Ткаченко, я. Это был своеобразный пул, который работал для западных агентств, телекомпаний.
Джон Мориссон приехал в Киев организовывать агентство "Рейтер", и Тарас был одним из первых, кто туда попал, в качестве оператора. Еще в Приднестровье ездили... Это была, мне кажется, первая война у Тараса. А эта, которая теперь идет – это последняя...
- Мы подсчитали - он освещал едва не все военные конфликты за последние десять лет. По вашему мнению, что им двигало, почему он избрал именно такую опасную тему?
- То же, что двигало футболистом Олегом Блохиным. Или певцом Соловьяненко. Двигало кем-угодно – делать то, что они делают. Все люди, которые делают дело хорошо, они являются просто профессионалами. И они выполняют свои обязанности.
- Он сам выбрал именно военную журналистику?
- Это со временем произошло. Бывший Советский Союз не так просто умирал. Умирал в различных обстоятельствах – полувоенных. И Тарас просто участвовал в их освещении. И так оно сложилось исторически. Он освещал все. За исключением разве что того, что касалось Латинской Америки и черной Африки. Все другое – он был, что называется, international staff. Я думаю, это вообще самая лучшая карьера украинского журналиста.
- Скажите, вы помните, были ли попытки убедить его не погружаться настолько в военную тематику?
- Кто кого будет убеждать? Все взрослые люди. Мы об этом говорили, я вспоминал свои войны, он – свои. Их у него было раз в десять больше. Еще у нас был военный корреспондент, голландец Оно Зонофилд. Иногда мы втроем садились и анализировали: что тянет человека на войну?
- И что, по вашему мнению?
- По моему мнению? То, что у мужчин кровь не меняется. С физиологической точки зрения, когда в кровь попадает адреналин, то мужчины приноравливаются. Женщины, как известно, теряют кровь раз в месяц. Поэтому у них нет того, что называется "память крови". А у мужчин эта память остается. И после этого многие мужчины любят войну так или иначе. И свое участие в войне. Это такая, достаточно интересная штука... Это физиология.
- Можете вспомнить ваше самое интересное воспоминание об этих встречах с Тарасом?
- Где-то пятьсот таких историй. Начиная от наших общих полувоенных историй и заканчивая его разными историями…
- По вашему мнению, должна ли последовать какая-то реакция украинской власти в этой ситуации, когда погиб украинский журналист?
- Не знаю. Мне известно, что министр иностранных дел написал письмо, спикер Верховной Рады готовился написать письмо. Это то, что я знаю. А нужна ли какая-то реакция?... Я не думаю, что это надо как-то политизировать. Это человек умер, а не политик.
- Министерство иностранных дел Испании собирается обратиться к американцам с требованием объяснить...
- Уже американцы все давно объяснили. Было два выстрела со стороны гостиницы "Палестина", и был выстрел в ответ танка. Ничего такого специального нет. Все уже объяснено.
Просто Зленко написал, потому что Зленко его лично знал. (молчит) А вы уверены, что это тема сейчас – говорить о политиках и использовать смерть человека в таком качестве?
- На ваш взгляд, есть ли какие-то уроки из того, что случилось?
- Никаких уроков. Человек поехал на работу и сделал свою работу. Работа опасная, и человек умер. Какие уроки? Кто захочет ехать на войну – тот поедет. Кто не захочет – тот не поедет.
Читайте также:
В Багдаде погиб украинский журналист
Это Юлия Мостовая о Тарасе Процюке. Операторе из Украины, которого на родине знали только внутри тусовки, но который, без преувеличения, был журналистом мирового уровня. Во вторник его убили в Багдаде.
"Он и Сергей Корозий [еще один оператор киевского бюро "Рейтер"] – люди, которые не могли без войны. Тарас был образцом того, как надо относится к своему делу – война это или мир, касается внешней политики или внутренней. Этим, своим делом, надо болеть. И он болел", - говорит Мостовая.
"Мы, "Зеркало недели" пытались взять интервью у Тараса как у журналиста, который вошел в элиту международной журналистики, по меньшей мере среди операторов. Однако контракт с "Рейтером" запрещал ему это сделать. И очень жаль, что об этом украинце в стране знали в ограниченном кругу профессионалов.
Смерть Тараса дает почувствовать, какой маленький мир. И то, что случается за тысячу километров от Украины – касается нас напрямую. Есть отдельные люди, которые обеспечивают диффузию между Украиной и миром, между профессионалами. Украина должна перестать чувствовать себя отдельной планетой, "хатой скраю". И интегрироваться в этот мир, чтобы жить, чтобы жить лучше – через соприкосновение с лучшими из профессионалов, из элит". Лучше всего о Тарасе, по мнению Мостовой, может рассказать Мыкола Вересень.
- Мы были друзьями с Тарасом.
- Как вы познакомились?
- Это довольно давно было, лет 13-14 назад. Тогда пять-семь человек начали работать в несоветском стиле. Это Юля Мостовая, которая работала тогда на "Франс-пресс", Тарас Процюк, Сергей Корозий, Ростислав Хотын, Саша Ткаченко, я. Это был своеобразный пул, который работал для западных агентств, телекомпаний.
 Тарас Процюк в Пешаваре, Пакистан |
- Мы подсчитали - он освещал едва не все военные конфликты за последние десять лет. По вашему мнению, что им двигало, почему он избрал именно такую опасную тему?
- То же, что двигало футболистом Олегом Блохиным. Или певцом Соловьяненко. Двигало кем-угодно – делать то, что они делают. Все люди, которые делают дело хорошо, они являются просто профессионалами. И они выполняют свои обязанности.
- Он сам выбрал именно военную журналистику?
- Это со временем произошло. Бывший Советский Союз не так просто умирал. Умирал в различных обстоятельствах – полувоенных. И Тарас просто участвовал в их освещении. И так оно сложилось исторически. Он освещал все. За исключением разве что того, что касалось Латинской Америки и черной Африки. Все другое – он был, что называется, international staff. Я думаю, это вообще самая лучшая карьера украинского журналиста.
 Тарас Процюк, Киев, ул.Банковая, 9 марта 2001 |
- Кто кого будет убеждать? Все взрослые люди. Мы об этом говорили, я вспоминал свои войны, он – свои. Их у него было раз в десять больше. Еще у нас был военный корреспондент, голландец Оно Зонофилд. Иногда мы втроем садились и анализировали: что тянет человека на войну?
- И что, по вашему мнению?
- По моему мнению? То, что у мужчин кровь не меняется. С физиологической точки зрения, когда в кровь попадает адреналин, то мужчины приноравливаются. Женщины, как известно, теряют кровь раз в месяц. Поэтому у них нет того, что называется "память крови". А у мужчин эта память остается. И после этого многие мужчины любят войну так или иначе. И свое участие в войне. Это такая, достаточно интересная штука... Это физиология.
- Можете вспомнить ваше самое интересное воспоминание об этих встречах с Тарасом?
- Где-то пятьсот таких историй. Начиная от наших общих полувоенных историй и заканчивая его разными историями…
- По вашему мнению, должна ли последовать какая-то реакция украинской власти в этой ситуации, когда погиб украинский журналист?
- Не знаю. Мне известно, что министр иностранных дел написал письмо, спикер Верховной Рады готовился написать письмо. Это то, что я знаю. А нужна ли какая-то реакция?... Я не думаю, что это надо как-то политизировать. Это человек умер, а не политик.
- Министерство иностранных дел Испании собирается обратиться к американцам с требованием объяснить...
- Уже американцы все давно объяснили. Было два выстрела со стороны гостиницы "Палестина", и был выстрел в ответ танка. Ничего такого специального нет. Все уже объяснено.
Просто Зленко написал, потому что Зленко его лично знал. (молчит) А вы уверены, что это тема сейчас – говорить о политиках и использовать смерть человека в таком качестве?
- На ваш взгляд, есть ли какие-то уроки из того, что случилось?
- Никаких уроков. Человек поехал на работу и сделал свою работу. Работа опасная, и человек умер. Какие уроки? Кто захочет ехать на войну – тот поедет. Кто не захочет – тот не поедет.
Читайте также:
В Багдаде погиб украинский журналист
