Почему я пойду на митинг 9 марта. Взгляд на фоне исторической ретроспективы
Пятница, 7 марта 2003, 10:47
Общеизвестно: революции осуществляются в столицах. Украинская демократическая революция 1990-91 годов не стала исключением - но имела весьма характерную особенность, о которой сегодня стоит вспомнить.
Самый первый официально разрешенный общегородской митинг "неформалов" состоялся на площади возле Республиканского стадиона (никакого базара там еще не было!) осенью 1988-го. Формально он был посвящен проблемам экологии - но для примерно двадцати тысяч киевлян это была еще возможность заманифестировать поддержку идей перестройки (которую явно тормозило республиканское руководство во главе с "твердокаменным" Щербицким).
Весной следующего 1989 года на митинге 22 мая возле памятника Шевченко впервые массово появились сине-желтые флаги. А к концу года митинги "Общества украинского языка им. Шевченко", "Зеленого Світу", "Мемориала" и новосозданного "НРУ за перестройку" стали настолько обычной частью киевского пейзажа, что одна весьма сознательная поэтесса даже начала свой стих такой строчкой: "Над митингом летели журавли". Венцом стала миллионная живая цепь между Ивано-Франковском, Львовом и Киевом в День соборности Украины в январе 1990-го.
Замечу: тогда и предположения не было, что кто-то кому-то заплатит за многочасовое стояние с флагами на каком-то 109-м километре житомирской трассы. Но люди за собственные средства и своими усилиями выезжали на этот далекий километр, веря: этим они делают большое общее дело.
Общеизвестно: революции планируют мечтатели, осуществляют - фанатики, а их последствиями пользуются негодяи. Вторая митинговая волна в Киеве, которая пришлась на осень 1990-го, была отмечена тем, что была уже спланирована. И в стотысячных толпах, которые в октябре каждый день приходили к Верховной Раде, скандируя "Долой Масола и Кравчука!", были уже не только мечтатели из кругов киевского студенчества и интеллигенции, но и галичане с твердым фанатичным блеском в глазах: "построим независимую Украину, или погибнем в борьбе за нее".
Правда и эта волна, достигнув апогея в этот день, когда парламент удовлетворил требования голодающих студентов, очень быстро пошла на спад. В декабре 1990-го - марте 1991-го национал-демократы вели арьергардные бои в защиту арестованного Хмары, выходили на площадь, чтобы солидаризироваться с раздавленным советскими танками Вильнюсом, протестовали против подписания нового Союзного соглашения, требовали от премьера Фокина скорее ввести свою валюту вместо первых, отпечатанных на оберточной бумаге "масоловских" купонов (из которых в магазинах ножницами вырезали необходимое количество квадратиков). Но все эти акции и близко не приближались по численности к тому, что пережил Киев в октябре 1990-го.
Что же касается независимости, то она упала на киевлян неожиданно, после провала с треском авантюры под названием "ГКЧП" (украинская аббревиатура "ДКНС" за три дня господства путчистов так и не прижилась). Эта независимость была провозглашена голосами испуганных компартийных номенклатурщиков, которые таким образом хотели сохранить свой контроль над республикой.
Это им удалось: бывшие секретари парткомов вместе с "красными директорами" и предприимчивыми комсомольцами-бизнесменами составили основу формирования новой "элиты" уже независимой Украины. Допустили к "корыту" (конечно же, весьма дозировано, не на первые роли) и кое-кого из национал-демократов. Плодами революции, как и следовало ожидать, воспользовались негодяи.
Но неужели то, о чем мечтали тогда, в конце 1980-х - в начале 1990-х, было абсолютно напрасным?
Смею утверждать: нет. Если сегодня Украина не является все же классической диктатурой (на манер Беларуси или Туркменистана), то этим мы обязаны заложенным именно тогда устоям демократических процедур, основам нового, уже не "совкового" мировоззрения, первым побегам гражданского общества.
Демократический импульс, который Украина получила почти полтора десятилетия назад, оказался настолько мощным, что полностью загасить его никому так и не удалось. И, если бы за украинской независимостью не стояли митинги и демонстрации 1989-1990-го, если бы независимость упавшая на нас настолько незаслуженно, вполне вероятно, что наш "Кучменистан" был бы как две капли воды похож на "Лукашенколенд" (где, как известно, даже простая демократическая фразеология давно вышла из обращения).
Верю ли я в быструю и решительную победу акции "Восстань, Украина"? Безусловно, нет. Слишком пассивным стало поглощенное исключительно проблемами "хлеба насущного" большинство наших сограждан. Слишком разрозненной - оппозиция. В конце концов, слишком поредели ряды побитых жизнью мечтателей. Сократилось и число фанатиков. А те, кто приходят на митинг, чтобы отработать свою пятерку или десятку, не могут воссоздать праздничной, приподнятой, немного тревожной атмосферы тех первых киевских митингов и демонстраций.
И все же я пойду на улицу 9 марта. Так как наверняка знаю: если в этот день останусь дома я, если останутся мои друзья, которых я уважаю, - лучше от того не станет никому. И наши шансы на приличное европейское будущее (и так не слишком большие) сократятся до нуля.
Максим Стриха, доктор физико-математических наук, писатель, депутат Киевсовета в 1990-1994 годах
Самый первый официально разрешенный общегородской митинг "неформалов" состоялся на площади возле Республиканского стадиона (никакого базара там еще не было!) осенью 1988-го. Формально он был посвящен проблемам экологии - но для примерно двадцати тысяч киевлян это была еще возможность заманифестировать поддержку идей перестройки (которую явно тормозило республиканское руководство во главе с "твердокаменным" Щербицким).
Весной следующего 1989 года на митинге 22 мая возле памятника Шевченко впервые массово появились сине-желтые флаги. А к концу года митинги "Общества украинского языка им. Шевченко", "Зеленого Світу", "Мемориала" и новосозданного "НРУ за перестройку" стали настолько обычной частью киевского пейзажа, что одна весьма сознательная поэтесса даже начала свой стих такой строчкой: "Над митингом летели журавли". Венцом стала миллионная живая цепь между Ивано-Франковском, Львовом и Киевом в День соборности Украины в январе 1990-го.
Замечу: тогда и предположения не было, что кто-то кому-то заплатит за многочасовое стояние с флагами на каком-то 109-м километре житомирской трассы. Но люди за собственные средства и своими усилиями выезжали на этот далекий километр, веря: этим они делают большое общее дело.
Общеизвестно: революции планируют мечтатели, осуществляют - фанатики, а их последствиями пользуются негодяи. Вторая митинговая волна в Киеве, которая пришлась на осень 1990-го, была отмечена тем, что была уже спланирована. И в стотысячных толпах, которые в октябре каждый день приходили к Верховной Раде, скандируя "Долой Масола и Кравчука!", были уже не только мечтатели из кругов киевского студенчества и интеллигенции, но и галичане с твердым фанатичным блеском в глазах: "построим независимую Украину, или погибнем в борьбе за нее".
Правда и эта волна, достигнув апогея в этот день, когда парламент удовлетворил требования голодающих студентов, очень быстро пошла на спад. В декабре 1990-го - марте 1991-го национал-демократы вели арьергардные бои в защиту арестованного Хмары, выходили на площадь, чтобы солидаризироваться с раздавленным советскими танками Вильнюсом, протестовали против подписания нового Союзного соглашения, требовали от премьера Фокина скорее ввести свою валюту вместо первых, отпечатанных на оберточной бумаге "масоловских" купонов (из которых в магазинах ножницами вырезали необходимое количество квадратиков). Но все эти акции и близко не приближались по численности к тому, что пережил Киев в октябре 1990-го.
Что же касается независимости, то она упала на киевлян неожиданно, после провала с треском авантюры под названием "ГКЧП" (украинская аббревиатура "ДКНС" за три дня господства путчистов так и не прижилась). Эта независимость была провозглашена голосами испуганных компартийных номенклатурщиков, которые таким образом хотели сохранить свой контроль над республикой.
Это им удалось: бывшие секретари парткомов вместе с "красными директорами" и предприимчивыми комсомольцами-бизнесменами составили основу формирования новой "элиты" уже независимой Украины. Допустили к "корыту" (конечно же, весьма дозировано, не на первые роли) и кое-кого из национал-демократов. Плодами революции, как и следовало ожидать, воспользовались негодяи.
Но неужели то, о чем мечтали тогда, в конце 1980-х - в начале 1990-х, было абсолютно напрасным?
Смею утверждать: нет. Если сегодня Украина не является все же классической диктатурой (на манер Беларуси или Туркменистана), то этим мы обязаны заложенным именно тогда устоям демократических процедур, основам нового, уже не "совкового" мировоззрения, первым побегам гражданского общества.
Демократический импульс, который Украина получила почти полтора десятилетия назад, оказался настолько мощным, что полностью загасить его никому так и не удалось. И, если бы за украинской независимостью не стояли митинги и демонстрации 1989-1990-го, если бы независимость упавшая на нас настолько незаслуженно, вполне вероятно, что наш "Кучменистан" был бы как две капли воды похож на "Лукашенколенд" (где, как известно, даже простая демократическая фразеология давно вышла из обращения).
Верю ли я в быструю и решительную победу акции "Восстань, Украина"? Безусловно, нет. Слишком пассивным стало поглощенное исключительно проблемами "хлеба насущного" большинство наших сограждан. Слишком разрозненной - оппозиция. В конце концов, слишком поредели ряды побитых жизнью мечтателей. Сократилось и число фанатиков. А те, кто приходят на митинг, чтобы отработать свою пятерку или десятку, не могут воссоздать праздничной, приподнятой, немного тревожной атмосферы тех первых киевских митингов и демонстраций.
И все же я пойду на улицу 9 марта. Так как наверняка знаю: если в этот день останусь дома я, если останутся мои друзья, которых я уважаю, - лучше от того не станет никому. И наши шансы на приличное европейское будущее (и так не слишком большие) сократятся до нуля.
Максим Стриха, доктор физико-математических наук, писатель, депутат Киевсовета в 1990-1994 годах
