Михаил Потебенько: "Вместо поиска убийц Гонгадзе заняты поиском человека, на которого можно будет повесить неудачи!"
Среда, 29 января 2003, 10:56
Одним из ярких штрихов "кассетного скандала" стала публикация книги Николая Мельниченко "Кто есть кто. На диване президента Кучмы". Книга, изданная 60-тысячным тиражом, стала бестселлером в политических кругах, особенно среди тех граждан, которые фигурируют на страницах в качестве собеседников Леонида Даниловича.
Многие "герои" признали достоверность своих задушевных бесед с гарантом Конституции и законности, но, разумеется, неофициально, избегая любых комментариев.
Специально для "Украинской правды" покритиковать книгу решил бывший генеральный прокурор Михаил Потебенько. Ничуть не меньший интерес в этом интервью представляют и оригинальное мнение Потебенько по поводу расследования "кассетного скандала". Бывший генпрокурор откровенно сомневается в эффективности определенных действий властей в ходе следствия по делу Георгия Гонгадзе.
- Михаил Алексеевич, вы не отрицаете возможность проведения майором Мельниченко аудиозаписи в кабинете Леонида Кучмы, однако оспариваете достоверность ваших бесед с президентом, которые приведены в книге бывшего президентского охранника. На чем основана ваша критика?
- Те слова, которые представлены в книге как моя речь, я никогда не говорил. Поэтому заявляю, что в книге написана, мягко говоря, неправда. По крайней мере в том, что касается фрагментов, приписываемых мне. Убожество такое, что не выдерживает юридической оценки.
Объективно, и все в политике это знают, - на Потебенько нет компромата. Иначе под первым номером в этой книге шел бы я. Мельниченко я лично не знал, там их много ходило, поэтому не думаю, что в его интересах писать обо мне что-либо недостойное. Я убежден, что в данном случае просто используется фамилия Мельниченко в технологии.
Такого разговора, как там показано, никогда не было. Мы с президентом поддерживали сугубо официальные отношения, а в книге он ко мне как бы на "ты" обращается. Леонид Данилович слово "ты" по отношению ко мне никогда не допускал. Там использовано еще и слово "газовать". Да я таких терминов не употребляю, и в прокуратуре вообще так не принято говорить, это больше из лексикона "оперативников".
Написать можно все что угодно. И даже те экспертизы, которые организовываются за рубежом, и которые якобы подтверждают аутентичность, проводились в отношении всего нескольких фрагментов. И абсолютно они не вкладываются в законодательные требования Украины. О каких доказательствах тогда можно говорить?
- Странно, что вы называете недостоверными записи бесед в президентском кабинете, тогда как официально и неофициально десятки людей уже опознали свои голоса на пленках. Ведь записи Мельниченко остаются политическим фактором не только в силу резонанса за рубежом, но и благодаря неформальному признанию их достоверности украинской политической элитой.
- Я не говорю, что все записи – фальшивка. Если кто-то узнает свой голос, – я его поздравляю. Но почему исключаете, что из разговоров брались слова, использовалась техника, и компоновалось содержание, удовлетворяющее конкретных лиц? Далеко мы с этим заходим. То, что записи могли быть – это один вопрос. Но то, что печатается, в этом заинтересованы некоторые лица для подкрепления всего материала, - то есть того, что скомпоновано – это факт.
- Если бы "кассетный скандал" был столь малозначителен по своему судебному потенциалу, то вряд ли бы он приобрел такой размах. Интересно, доверяете ли вы экспертизе американского Федерального бюро расследований, которая подтвердила аутентичность записей беседы Кучмы относительно продажи в Ирак системы радиотехнической разведки "Кольчуга"?
- Для меня, как юриста, важна проблема был или нет сам факт незаконной поставки. Если есть доказательства, то запись может выступать как косвенное свидетельство, свидетельство умысла.
Но поскольку факта поставки не было, и никаких доказательств это не представлено, то записи не имеют никакого веса. Тем более, что экспертиза ФБР для суда не годится. Это не более чем слова.
- Но даже за словесную готовность нарушить международное законодательство в цивилизованных странах политики как минимум подают в отставку. Когда появились расшифровки разговора Кучмы о "Кольчугах", все наши официальные лица твердили, что такой беседы быть не могло, что наша система экспортного контроля отвечает лучшим мировым стандартам.
Но после выступления ФБР министр иностранных дел Зленко подтвердил факт разговора! Это заявление до сих пор прямо не дезавуировано. Только спустя месяц Кучма внес весьма анекдотичную коррекцию, которая вызвала смех у иностранных дипломатов. Дескать, разговор о "Кольчугах" был, но… не о станциях РТР, а о бронежилетах! И обсуждалась их продажа не в Ирак, а в Узбекистан! Вам не кажется, что смешная путаница в показаниях украинских чиновников тоже своего рода экспертиза, подтверждающая достоверность записей?
- Там, где речь идет о государственных интересах, надо делать анализ на фактах, а не на словах.
- Нельзя не коснуться основы "кассетного скандала" - оценки расследования дела о гибели Георгия Гонгадзе. При вступлении в должность нового генерального прокурора Пискуна, он говорил, что раскроет преступление за полгода. Полгода прошли, а фанфар не слышно. Однако слышны многочисленные заявления нового руководства ГПУ о просчетах в ходе расследования, допущенных вашей командой.
- Я категорически заявляю, что к расследованию были привлечены действительно лучшие силы. Мой бывший заместитель Алексей Баганец, который возглавлял следствие, не допустил никаких серьезных ошибок. Я в этом убежден. Отстранять его от следствия, я считаю, не стоило. Получилось так, что с Баганца ответственность за дело снята, так как ему не дали довести его до конца.
- Однако Пискун заявил о "серьезном продвижении" в расследовании, арестовал районного прокурора за нарушения, которые повлияли на следствие, неправильное оформление улик. Наконец, он признал, что основной версией убийства Гонгадзе является политическая.
- О каком "серьезном продвижении" идет речь, мне неизвестно. Об этом можно будет говорить, по крайней мере, тогда, когда дело будет рассмотрено в суде. А пресс-конференции к делу не подошьешь.
Ну что с того, что арестовали районного прокурора? Вместо поиска убийц заняты поиском человека, на которого можно будет повесить неудачи. Ну не оформил человек вовремя улики. Но была ли здесь личная заинтересованность сорвать объективное проведение следствия?
Представьте себе жизнь сельского прокурора – дел по горло. Быть может, он улики положил в портфель, чтобы не исчезли, и побежал на очередные судебные заседания, которые идут почти ежедневно. Ну трудно все успевать, тем более, что наши кадры на периферии особенно страдают от недостаточной профессиональной подготовки.
Я не одобряю нарушения, но надо разобраться в их серьезности и умысле. Тем более, что вещественные доказательства не уничтожены.
- Получается, что более всего следствие по делу Гонгадзе запутывает именно власть. Сразу вспоминается, как главный судмедэксперт Шупик прекрасно зная об огромном резонансе вокруг экспертизы тела в таращанском лесу заявлял о "200-процентной" гарантии, что тело не принадлежит Гонгадзе…
- Судмедэкспертиза подчиняется Минздраву, но я к Шупику претензий не имею. В том, что он профессионал, я не сомневаюсь. Если в какой-то стадии он допустил ошибки, он же их и исправил.
- Поневоле приходишь к выводу, что такие ошибки выгодны украинским властям, поскольку вскоре после скандала с экспертизой Шупик получил от президента орден. А заместитель министра внутренних дел Джига, который возглавлял оперативную группу по расследованию убийства, спустя четыре месяца после гибели журналиста заявил, что преступление раскрыто, что "никакой политической версии в этом деле нет". И теперь он продолжает занимать высокие государственные посты.
- Я думаю, что если Шупик и отмечен высокой государственной наградой, то заслужил ее за свою многолетнюю работу, и не надо это связывать с делом Гонгадзе.
Безусловно, милиция поторопилась с оглаской, что преступление раскрыто. Им хочется быстрее показать раскрываемость, и отсюда иной раз преждевременные заявления. Тем более, что дело находится в производстве прокуратуры, и она только об этом может сообщить. Это еще один аргумент против совмещения в одном ведомстве следственных функций и оперативной работы.
Но я бы не рассматривал в целом отдельные ошибки некоторых должностных лиц как что-то особенное. Они никак не повлияли на ход следствия.
Я продолжаю заявлять, что дело Гонгадзе может быть раскрыто только в том случае, если нормальная работа прокуратуры не будет подменяться политическими заявлениями. Если на прокуратуру не будет оказываться незаконное давление.
P.S. "Украинская правда" предоставляет право высказаться на своих страницах всем, кто может быть интересен нашим читателям. Михаил Потебенько, по нашему глубокому убеждению, - один из тех, кто приложил руку и все свое умение, чтобы выгородить власть в деле об убийстве Георгия Гонгадзе. Если мы доживем до суда, он сможет высказаться там в свое оправдание и получить по заслугам, если он действительно виноват.
У нас вызывает большое сомнение уверенность Потебенько в профессионализме его подчиненных а также его снисходительное отношение к Таращанскому прокурору, нарушившему свои должностные обязанности. Смеем напомнить господину Потебенько, что не прокурор сообщил об обнаружении тела Георгия в Тараще. Более того, именно его, мягко говоря, халатность, могла навсегда скрыть от общества часть правды.
Сложно забыть и "неприветливое" отношение бывшего прокурора к матери и близким Георгия. Такие вещи в суде не рассматриваются. И, скорее всего, это – не самый тяжкий грех, который не дает спокойно спать Потебенько.
Многие "герои" признали достоверность своих задушевных бесед с гарантом Конституции и законности, но, разумеется, неофициально, избегая любых комментариев.
Специально для "Украинской правды" покритиковать книгу решил бывший генеральный прокурор Михаил Потебенько. Ничуть не меньший интерес в этом интервью представляют и оригинальное мнение Потебенько по поводу расследования "кассетного скандала". Бывший генпрокурор откровенно сомневается в эффективности определенных действий властей в ходе следствия по делу Георгия Гонгадзе.
- Михаил Алексеевич, вы не отрицаете возможность проведения майором Мельниченко аудиозаписи в кабинете Леонида Кучмы, однако оспариваете достоверность ваших бесед с президентом, которые приведены в книге бывшего президентского охранника. На чем основана ваша критика?
- Те слова, которые представлены в книге как моя речь, я никогда не говорил. Поэтому заявляю, что в книге написана, мягко говоря, неправда. По крайней мере в том, что касается фрагментов, приписываемых мне. Убожество такое, что не выдерживает юридической оценки.
Объективно, и все в политике это знают, - на Потебенько нет компромата. Иначе под первым номером в этой книге шел бы я. Мельниченко я лично не знал, там их много ходило, поэтому не думаю, что в его интересах писать обо мне что-либо недостойное. Я убежден, что в данном случае просто используется фамилия Мельниченко в технологии.
Такого разговора, как там показано, никогда не было. Мы с президентом поддерживали сугубо официальные отношения, а в книге он ко мне как бы на "ты" обращается. Леонид Данилович слово "ты" по отношению ко мне никогда не допускал. Там использовано еще и слово "газовать". Да я таких терминов не употребляю, и в прокуратуре вообще так не принято говорить, это больше из лексикона "оперативников".
Написать можно все что угодно. И даже те экспертизы, которые организовываются за рубежом, и которые якобы подтверждают аутентичность, проводились в отношении всего нескольких фрагментов. И абсолютно они не вкладываются в законодательные требования Украины. О каких доказательствах тогда можно говорить?
- Странно, что вы называете недостоверными записи бесед в президентском кабинете, тогда как официально и неофициально десятки людей уже опознали свои голоса на пленках. Ведь записи Мельниченко остаются политическим фактором не только в силу резонанса за рубежом, но и благодаря неформальному признанию их достоверности украинской политической элитой.
- Я не говорю, что все записи – фальшивка. Если кто-то узнает свой голос, – я его поздравляю. Но почему исключаете, что из разговоров брались слова, использовалась техника, и компоновалось содержание, удовлетворяющее конкретных лиц? Далеко мы с этим заходим. То, что записи могли быть – это один вопрос. Но то, что печатается, в этом заинтересованы некоторые лица для подкрепления всего материала, - то есть того, что скомпоновано – это факт.
- Если бы "кассетный скандал" был столь малозначителен по своему судебному потенциалу, то вряд ли бы он приобрел такой размах. Интересно, доверяете ли вы экспертизе американского Федерального бюро расследований, которая подтвердила аутентичность записей беседы Кучмы относительно продажи в Ирак системы радиотехнической разведки "Кольчуга"?
- Для меня, как юриста, важна проблема был или нет сам факт незаконной поставки. Если есть доказательства, то запись может выступать как косвенное свидетельство, свидетельство умысла.
Но поскольку факта поставки не было, и никаких доказательств это не представлено, то записи не имеют никакого веса. Тем более, что экспертиза ФБР для суда не годится. Это не более чем слова.
- Но даже за словесную готовность нарушить международное законодательство в цивилизованных странах политики как минимум подают в отставку. Когда появились расшифровки разговора Кучмы о "Кольчугах", все наши официальные лица твердили, что такой беседы быть не могло, что наша система экспортного контроля отвечает лучшим мировым стандартам.
Но после выступления ФБР министр иностранных дел Зленко подтвердил факт разговора! Это заявление до сих пор прямо не дезавуировано. Только спустя месяц Кучма внес весьма анекдотичную коррекцию, которая вызвала смех у иностранных дипломатов. Дескать, разговор о "Кольчугах" был, но… не о станциях РТР, а о бронежилетах! И обсуждалась их продажа не в Ирак, а в Узбекистан! Вам не кажется, что смешная путаница в показаниях украинских чиновников тоже своего рода экспертиза, подтверждающая достоверность записей?
- Там, где речь идет о государственных интересах, надо делать анализ на фактах, а не на словах.
- Нельзя не коснуться основы "кассетного скандала" - оценки расследования дела о гибели Георгия Гонгадзе. При вступлении в должность нового генерального прокурора Пискуна, он говорил, что раскроет преступление за полгода. Полгода прошли, а фанфар не слышно. Однако слышны многочисленные заявления нового руководства ГПУ о просчетах в ходе расследования, допущенных вашей командой.
- Я категорически заявляю, что к расследованию были привлечены действительно лучшие силы. Мой бывший заместитель Алексей Баганец, который возглавлял следствие, не допустил никаких серьезных ошибок. Я в этом убежден. Отстранять его от следствия, я считаю, не стоило. Получилось так, что с Баганца ответственность за дело снята, так как ему не дали довести его до конца.
- Однако Пискун заявил о "серьезном продвижении" в расследовании, арестовал районного прокурора за нарушения, которые повлияли на следствие, неправильное оформление улик. Наконец, он признал, что основной версией убийства Гонгадзе является политическая.
- О каком "серьезном продвижении" идет речь, мне неизвестно. Об этом можно будет говорить, по крайней мере, тогда, когда дело будет рассмотрено в суде. А пресс-конференции к делу не подошьешь.
Ну что с того, что арестовали районного прокурора? Вместо поиска убийц заняты поиском человека, на которого можно будет повесить неудачи. Ну не оформил человек вовремя улики. Но была ли здесь личная заинтересованность сорвать объективное проведение следствия?
Представьте себе жизнь сельского прокурора – дел по горло. Быть может, он улики положил в портфель, чтобы не исчезли, и побежал на очередные судебные заседания, которые идут почти ежедневно. Ну трудно все успевать, тем более, что наши кадры на периферии особенно страдают от недостаточной профессиональной подготовки.
Я не одобряю нарушения, но надо разобраться в их серьезности и умысле. Тем более, что вещественные доказательства не уничтожены.
- Получается, что более всего следствие по делу Гонгадзе запутывает именно власть. Сразу вспоминается, как главный судмедэксперт Шупик прекрасно зная об огромном резонансе вокруг экспертизы тела в таращанском лесу заявлял о "200-процентной" гарантии, что тело не принадлежит Гонгадзе…
- Судмедэкспертиза подчиняется Минздраву, но я к Шупику претензий не имею. В том, что он профессионал, я не сомневаюсь. Если в какой-то стадии он допустил ошибки, он же их и исправил.
- Поневоле приходишь к выводу, что такие ошибки выгодны украинским властям, поскольку вскоре после скандала с экспертизой Шупик получил от президента орден. А заместитель министра внутренних дел Джига, который возглавлял оперативную группу по расследованию убийства, спустя четыре месяца после гибели журналиста заявил, что преступление раскрыто, что "никакой политической версии в этом деле нет". И теперь он продолжает занимать высокие государственные посты.
- Я думаю, что если Шупик и отмечен высокой государственной наградой, то заслужил ее за свою многолетнюю работу, и не надо это связывать с делом Гонгадзе.
Безусловно, милиция поторопилась с оглаской, что преступление раскрыто. Им хочется быстрее показать раскрываемость, и отсюда иной раз преждевременные заявления. Тем более, что дело находится в производстве прокуратуры, и она только об этом может сообщить. Это еще один аргумент против совмещения в одном ведомстве следственных функций и оперативной работы.
Но я бы не рассматривал в целом отдельные ошибки некоторых должностных лиц как что-то особенное. Они никак не повлияли на ход следствия.
Я продолжаю заявлять, что дело Гонгадзе может быть раскрыто только в том случае, если нормальная работа прокуратуры не будет подменяться политическими заявлениями. Если на прокуратуру не будет оказываться незаконное давление.
P.S. "Украинская правда" предоставляет право высказаться на своих страницах всем, кто может быть интересен нашим читателям. Михаил Потебенько, по нашему глубокому убеждению, - один из тех, кто приложил руку и все свое умение, чтобы выгородить власть в деле об убийстве Георгия Гонгадзе. Если мы доживем до суда, он сможет высказаться там в свое оправдание и получить по заслугам, если он действительно виноват.
У нас вызывает большое сомнение уверенность Потебенько в профессионализме его подчиненных а также его снисходительное отношение к Таращанскому прокурору, нарушившему свои должностные обязанности. Смеем напомнить господину Потебенько, что не прокурор сообщил об обнаружении тела Георгия в Тараще. Более того, именно его, мягко говоря, халатность, могла навсегда скрыть от общества часть правды.
Сложно забыть и "неприветливое" отношение бывшего прокурора к матери и близким Георгия. Такие вещи в суде не рассматриваются. И, скорее всего, это – не самый тяжкий грех, который не дает спокойно спать Потебенько.
