Тихий финал большой жизни
Вторник, 21 января 2003, 10:44
Это уже второй раз: пересматривая электронную базу данных друзей и коллег, чтобы пригласить на очередное мероприятие, вдруг чувствуешь, как защемило в груди. Такое уже было два года назад, когда перебирая другие фамилии, должности и адреса, наткнулся: "Георгий Гонгадзе"... Сегодня снова: "Сергей Набока". Резануло еще острее чем после того субботнего утреннего звонка, который вырывая из полусонного забвения, принес весть – "Набока умер". И нажимая на клавиатуре "Delete", сознаешь, что исчезла не просто строка в "экселевской" базе. Закончилась нет, не эпоха, а просто определенный промежуток твоей жизни, длиной где-то этак лет в десять. Как сейчас оказывается, не самых плохих лет.
…Он запросто мог быть моим отцом, но после первого знакомства мы перешли на "ты". Его редко кто называл Сергеем: Набока и все. Не будучи весьма близкими, все же виделись где-то сотню раз. И за эти два дня припомнилось почти все до наименьших подробностей: в какой компании, о чем говорили, что ели и пили, какие песни пели. Все было таким ярким и четким, что даже в воздухе зависал запах дыма вишневого табака, туча которого его обычно сопровождала. И это на фоне десятков невыразительных субъектов, которые проходят через твою жизнь, а потом едва припомнишь, как звали.
Еще где-то в 99-м, записывая с ним интервью для одной региональной газеты, вынес в заголовок выражение: "Последние несколько лет я больше наблюдатель, чем деятель". Это при том, что он работал тогда на телевидении, радио, писал в несколько газет, руководил агентством. Но Набока был действительно наблюдателем. Это подтвердит любой из тех, кто хоть раз видел ироничный взгляд за стеклышками его очков и лукавую, неуловимую улыбку человека, который знает об этом мире почти все. Он был не только наблюдателем, он был еще и придирчивым комментатором всего того ужасного вертепа, в который превратилась наша страна в последние несколько лет.
В какой-то момент начинаю ловить себя на том, что все чаще пишу некрологи, чем панегирики и здравицы. Наверное, это естественно. Но от того не менее больно. Даже более, так как твоих друзей убивает система. Она может поставить посреди дороги КАМАЗ, может вывезти в лес, а может долгие годы бациллой сидеть в организме, уничтожая изнутри, исподволь, но уверенно. Когда не стало Чорновила и Гии хотелось кричать, протестовать, бороться, в конце концов, мстить... Когда ушел Набока, захотелось просто сесть, вспомнить, подумать. Наверное именно так умирают мудрецы...
…Он запросто мог быть моим отцом, но после первого знакомства мы перешли на "ты". Его редко кто называл Сергеем: Набока и все. Не будучи весьма близкими, все же виделись где-то сотню раз. И за эти два дня припомнилось почти все до наименьших подробностей: в какой компании, о чем говорили, что ели и пили, какие песни пели. Все было таким ярким и четким, что даже в воздухе зависал запах дыма вишневого табака, туча которого его обычно сопровождала. И это на фоне десятков невыразительных субъектов, которые проходят через твою жизнь, а потом едва припомнишь, как звали.
Еще где-то в 99-м, записывая с ним интервью для одной региональной газеты, вынес в заголовок выражение: "Последние несколько лет я больше наблюдатель, чем деятель". Это при том, что он работал тогда на телевидении, радио, писал в несколько газет, руководил агентством. Но Набока был действительно наблюдателем. Это подтвердит любой из тех, кто хоть раз видел ироничный взгляд за стеклышками его очков и лукавую, неуловимую улыбку человека, который знает об этом мире почти все. Он был не только наблюдателем, он был еще и придирчивым комментатором всего того ужасного вертепа, в который превратилась наша страна в последние несколько лет.
В какой-то момент начинаю ловить себя на том, что все чаще пишу некрологи, чем панегирики и здравицы. Наверное, это естественно. Но от того не менее больно. Даже более, так как твоих друзей убивает система. Она может поставить посреди дороги КАМАЗ, может вывезти в лес, а может долгие годы бациллой сидеть в организме, уничтожая изнутри, исподволь, но уверенно. Когда не стало Чорновила и Гии хотелось кричать, протестовать, бороться, в конце концов, мстить... Когда ушел Набока, захотелось просто сесть, вспомнить, подумать. Наверное именно так умирают мудрецы...
