Наше всенародное "у-у-у"
Четверг, 19 сентября 2002, 10:54
Когда мы учились в школе, ни один из нас не отваживался встать на уроке географии и сказать учительнице: "Груша, ты - дура". Груша – было ее прозвище. Но, когда она заходила в класс – все начинали громко гудеть. "У-у-у-у" – раздавалось в кабинете, и Груша постепенно сходила с ума от такого пассивного сопротивления. Учительницу географии мы все-таки выжили.
В 1988 году "у-у-у-у" было слышно уже по всей Советской Украине. Из тюрем возвращались искалеченные украинские Герцены и разворачивали революционную агитацию. Тогдашний режим называл их "душевнобольными". Они такими и были. Ведь, нормальные люди, которые тогда, как и сейчас, осенью на площадь ночевать не пойдут, и день за днем ходить под флагами не станут. На что настоящая власть и рассчитывает. "Не радикалы, украинцы, не радикалы" – слышен голос радости из президентской администрации.
Но тот же голос молчит о том, что хоть эти "нормальные" люди окопы рыть не будут, умирать за власть они тоже не станут. Эти "нормальные" люди в лице какого-нибудь управляющего делами горисполкома будут оказывать пассивное сопротивление режиму: тихо и незаметно саботировать приказы сверху, дописывать несуществующие показатели, брать с потолка проценты приверженцев существующего режима. Когда люди перестают верить в власть – власть обречена на застой, разложение и развал.
"Нормальных" даже можно загнать на какой-нибудь митинг в поддержку очередного референдума, но, оставшись наедине со своим бюллетенем, - они перекрестятся и проголосуют за "душевнобольных". Блаженные и мученики на Руси всегда были в почете.
Если бы в Украине не было пассивного сопротивления существующей власти – все бы давно уже вступили в СДПУ(о), а так этот процесс происходит намного медленнее. Влаcть пересчитывает количество тех, кто пришел на митинг оппозиции, но не учитывает тех, кто сидит у себя на кухне и произносит гортанно "гу-у-у". Закрывая все отверстия на пути мирного выхода революционной энергии, режим маргинализирует оппозицию, загоняет ее на кухни, превращает ее в радикальную группу новых украинских Герценов, для которых делом личной чести является задача свержения существующего режима.
Внутри страны правая и левая оппозиция уже шагает бок о бок в строю противников власти. В Европе Кучме дают от ворот поворот, а в Вашингтоне над его имиджем активно работает тройка народных дипломатов в лице Мельниченко, вдовы Гонгадзе и Ельяшкевича. Профессионалы от дипломатии глотают валерьянку.
Власть, конечно, после публичного кастрирования украинского телевидения может ввести еще и перлюстрацию почты, обрезание Интернета, проверки типографий и запрет собираться на улице больше трех и после шести. В качестве варианта можно снова посадить Тимошенко в Лукьяновку, обвиненить Мороза, например, в гомосексуализме, выслать Симоненко послом на Кубу и провозгласить СДПУ (о) объединяющей и направляющей силой в обществе. А дальше - все по третьему закону Ньютона: на каждое действие – есть свое противодействие. Чем больше репрессий – тем сильнее оппозиция.
Как-то Людмила Кучма сказала о развале Советского Союза (не дословно): "Это произошло так неожиданно!!! Мы заснули при одной власти, а проснулись при другой!"
"Спи, спокойно, дорогой товарищ," – скажем мы ей. Завтра под наше всенародное "у-у-у" ты проснешься при новой власти.
В 1988 году "у-у-у-у" было слышно уже по всей Советской Украине. Из тюрем возвращались искалеченные украинские Герцены и разворачивали революционную агитацию. Тогдашний режим называл их "душевнобольными". Они такими и были. Ведь, нормальные люди, которые тогда, как и сейчас, осенью на площадь ночевать не пойдут, и день за днем ходить под флагами не станут. На что настоящая власть и рассчитывает. "Не радикалы, украинцы, не радикалы" – слышен голос радости из президентской администрации.
Но тот же голос молчит о том, что хоть эти "нормальные" люди окопы рыть не будут, умирать за власть они тоже не станут. Эти "нормальные" люди в лице какого-нибудь управляющего делами горисполкома будут оказывать пассивное сопротивление режиму: тихо и незаметно саботировать приказы сверху, дописывать несуществующие показатели, брать с потолка проценты приверженцев существующего режима. Когда люди перестают верить в власть – власть обречена на застой, разложение и развал.
"Нормальных" даже можно загнать на какой-нибудь митинг в поддержку очередного референдума, но, оставшись наедине со своим бюллетенем, - они перекрестятся и проголосуют за "душевнобольных". Блаженные и мученики на Руси всегда были в почете.
Если бы в Украине не было пассивного сопротивления существующей власти – все бы давно уже вступили в СДПУ(о), а так этот процесс происходит намного медленнее. Влаcть пересчитывает количество тех, кто пришел на митинг оппозиции, но не учитывает тех, кто сидит у себя на кухне и произносит гортанно "гу-у-у". Закрывая все отверстия на пути мирного выхода революционной энергии, режим маргинализирует оппозицию, загоняет ее на кухни, превращает ее в радикальную группу новых украинских Герценов, для которых делом личной чести является задача свержения существующего режима.
Внутри страны правая и левая оппозиция уже шагает бок о бок в строю противников власти. В Европе Кучме дают от ворот поворот, а в Вашингтоне над его имиджем активно работает тройка народных дипломатов в лице Мельниченко, вдовы Гонгадзе и Ельяшкевича. Профессионалы от дипломатии глотают валерьянку.
Власть, конечно, после публичного кастрирования украинского телевидения может ввести еще и перлюстрацию почты, обрезание Интернета, проверки типографий и запрет собираться на улице больше трех и после шести. В качестве варианта можно снова посадить Тимошенко в Лукьяновку, обвиненить Мороза, например, в гомосексуализме, выслать Симоненко послом на Кубу и провозгласить СДПУ (о) объединяющей и направляющей силой в обществе. А дальше - все по третьему закону Ньютона: на каждое действие – есть свое противодействие. Чем больше репрессий – тем сильнее оппозиция.
Как-то Людмила Кучма сказала о развале Советского Союза (не дословно): "Это произошло так неожиданно!!! Мы заснули при одной власти, а проснулись при другой!"
"Спи, спокойно, дорогой товарищ," – скажем мы ей. Завтра под наше всенародное "у-у-у" ты проснешься при новой власти.
