Еще одна страна, о которой я что-то давно слышал
Вторник, 10 сентября 2002, 13:46
Оригинал статьи And there's another country I've heard of long ago
Прошлую ночь я провел высоко в Карпатах под разрушенным каменным польским орлом, расположившемся над входом в разрушенный военный пост. Далеко на востоке от нас находится Россия. В нескольких сотнях километров на юг – Черное и Средиземное море. Мы – в самом глухом центре Европы.
Было холодно. На закате - видимость 50 миль в любом направлении. Ветер теребит наши палатки, звезд на небе пока не видно. Далеко внизу мигают редкие огоньки украинских и румынских деревень.
Странное место. Пик Иван – место, где в свое время была выстроена огромный и мрачный военный пост. Гранит для него на высоту почти в километр поднимали по лесной дороге. Заключенный после первой мировой войны Версальский договор отдал одну сторону этой горной гряды Польше, а другой – Чехословакии. Создавая такой массивный пост, поляки, очевидно, были уверены в своей новой границе. Как были уверены в новом порядке вещей и другие стороны, заключавшие договор. Пройдя сегодня двадцать миль до Говерлы, самой высокой горы страны, которая сейчас называется Украина, я видел тысячи гранитных столбов, метр в высоту. У каждого из них был номер и выбитая буква – P для Польши и CS для Чехословакии.
Но все оказалось напрасно. Стоивший немалых средств наблюдательный пункт, построенный между 1924 и 1936 гг., прослужил год, после чего опустел. Во время мировой войны, обе граничащие страны были оккупированы Германией, потом, когда Германия пала, отошли к Советскому Союзу. Советская Украина забрала себе всю гряду. После падения коммунизма 50 лет спустя, Украина стала независимой страной. Горы остались при ней.
Сегодня Польша – уже совсем другой мир. Чехословакия, которую и не видно на горизонте, распалась на две страны. Германия, захватившая государства по обе стороны границы, вернулась на место, на запад, поближе к Атлантическому океану. От наступавшего на эти горы с востока СССР осталось только имя, исчезающее в истории. Появилась новая страна - теперь ныне бездействующая граница находится в руках Украины, отколовшаяся от России, когда умер Советский Союз.
Разрушенный пост – грустное, заброшенное место. Здесь нет воды. Каменные стены еще стоят на месте, но крыша и пол уже проваливаются. Кроме воронов, у него есть еще один обитатель: молодой черноволосый бомж с безумным взглядом, поднимающийся сюда летом (говорят, из Одессы). Он живет в одиночестве, не моется, питается остатками пищи, которую оставляют прохожие, разводит по ночам огонь из деревянных балок. В Восточной Европе больше, чем должно было быть душевнобольных, алкоголиков, изгоев и бродяг. Развал коммунистического строя со всей его системой личной безопасности (какой бы жесткой она не была) для общества этих стран был подобен землетрясению.
Мы дали молодому бродяге еды, оставив его свернувшегося у огня, и вернулись к нашим маленьким палаткам на ветру.
По всей гряде, которую мы прошли этим замечательным, прохладным, чистым августовским днем, мы видели знаки войны. Выкопанные и выложенные камнями траншеи. Одиночные окопы. Повсюду куски колючей проволоки, утопленные в мох и лишайник. Мы на вершине мира.
Что это за страна? Что за граница? Что за народ? Для нас, обитателей Британии, в течение нескольких столетий ответы на первые два вопроса как минимум выглядят очевидными: войны и соглашения их не касались. Мы знаем, где мы живем. Мы знаем, кто мы такие. Бродяга из Одессы не уверен ни в одном из ответов. Жители сел, расположенных в горных равнинах, переходивших от империи к империи, знают только, что они говорят по-украински, когда возделывают землю, ухаживают за скотом, копают картошку, прибивают к крышам украшенные орнаментами металлические покрытия, которые и декорируют, и защищают их маленькие дома. Обычная сельская жизнь, которую я видел во многих странах, где живут белые люди. Правда, для них, другие страны – все страны – чужды: они только представляют угрозу безопасности и ритму их жизни.
Целые города в Украине опустошались и вновь заселялись людьми, говорящими на новых языках. Во Львове, то австрийском, то польском, то немецком, то советском и теперь украинском городе, мы спросили у старушки, какая из оккупаций была лучше.
"Все плохие", сказала она.
Я приехал в Украину, потому что прочитал чудесную книгу "Пограничная страна", написанную об Украине журналисткой Анной Рейд. Она здесь живет, говорит на украинском, и пытается вернуть эту замечательную противоречивую страну к жизни.
Украина вряд ли может похвастаться наличием особенных чудес, ее не назовешь туристической Меккой, хотя Киев – теплый большой город, а Львов, который Рейд описывает как обветшавший Зальцбург, однажды станет маленькой Прагой. Стране и ее народу не хватает страсти и грубости, пламени и льда России: украинцы производят впечатление молчаливых, скромных, всегда вежливых людей. Туристов тут не обманывают и не грабят.
Но видят они не так много туристов. Между Украиной и Великобританией существуют прямые ежедневные рейсы. Наш полет с Air Ukraine обошелся недорого, было вполне удобно. Но поскольку за пределами городов никто не говорит ни на каких языках, кроме русского и украинского, а карты и дорожные указатели только на кириллице, без помощи друзей не обойтись. Нам удалось найти двух великолепных гидов - Елену и Стаса, которые свозили нас в горы. Мы путешествовали на автобусе, в машине, на поезде. Все было очень дешево.
Дешево для нас. Украина – бедная страна. Это не приходит в голову, когда находишься в горах на западе страны, где густые сосновые леса, горные речки, упитанные животные и нарядные домики напоминают предгорья Альп и Пиренеев. Но когда по дороге из Киева во Львов пересекаешь огромную, но как бы сложенную из различных деталей степь, видишь запряженных лошадей с телегами вперемешку с древними автобусами и ладами-развалюхами, и шоссе в рытвинах. Обращаешь внимание, что на полях, даже в больших хозяйствах вся работа в поле делается вручную группами мужчин и женщин, что лошади все еще тянут плуг. И тут понимаешь, что эти люди уже давно научились собирать то, что смогут, и делать то, что должны.
И все же это не страна Третьего мира. Они европейцы. Ходят трамваи и троллейбусы, в Киеве великолепное метро, поезда приходят вовремя, повсюду есть электричество и телефонная связь. Наш водитель Саша выучился на программиста. Его жена и сын уехали в Канаду, и он надеется к ним присоединиться (если получит визу). В Альберте она смогла найти работу уборщицы.
Но не должна была это делать. В Украине, которая в несколько раз больше Британии, живет не так много людей, и количество населения уменьшается. Это замечательная, плодородная страна, с хорошими запасами воды, с развитой базовой инфраструктурой, в ней живут способные и достойные люди. Позор для Европы, что спустя полвека после окончания нашей последней войны, мы позволяем миллионам людей и миллиардам акров так прозябать: речь идет не только об Украине, а о том, что с любой точки зрения, является центром Европы. Мы называем ее Восточной Европой, но ведь вся Россия лежит еще дальше на восток. "Восточная" Европа еще не край.
И не должна быть им. Все, что нужно, - взывает к путешественникам из красивых старых дом и вымощенных мостовых, ухоженных полей и шумных рынков, новых церквей и светлых лиц детей, возвращающихся в школы. Нужна стабильность. Мир. Капитализм и человеческая природа сделают все остальное.
Складывается впечатление, что если выбирать из всех оккупаций Украины, упадочная Австро-Венгерская империя и Габсбурги с разболтанным управлением были для Украины самым лучшим вариантом. Наш Европейский союз мог бы предложить улучшенную версию такой же расслабленной структуры. Сидя под разрушенным орлом, я вдруг понял, что если Венгрия присоединится к ЕС, Львов и подобные ему города окажутся всего лишь в получасе езды от ЕС. И если эта волна расширения будет последней, это будет трагедией. Тогда та старая заброшенная граница приблизится к новому разделу, новому Железному занавесу, который отрежет половину Европы. Если ЕС вместо того, чтобы стать объединяющей силой, станет силой разъединяющей, это станет колоссальной исторической ошибкой.
Если такие люди, как Анна Рейд пишут хорошие книги о таких местах, как Украина, прислушаются ли к ним те, кто создает, передвигает или разрушает границы? Понимают ли они силу великодушия в политике? Посмеется ли над ними история, как смеется сейчас ветер над разрушенным постом, ушедшими польскими офицерами, на месте которых сейчас обитает одинокий бродяга-одессит, греющийся у костра из обломков поста?
Прошлую ночь я провел высоко в Карпатах под разрушенным каменным польским орлом, расположившемся над входом в разрушенный военный пост. Далеко на востоке от нас находится Россия. В нескольких сотнях километров на юг – Черное и Средиземное море. Мы – в самом глухом центре Европы.
Было холодно. На закате - видимость 50 миль в любом направлении. Ветер теребит наши палатки, звезд на небе пока не видно. Далеко внизу мигают редкие огоньки украинских и румынских деревень.
Странное место. Пик Иван – место, где в свое время была выстроена огромный и мрачный военный пост. Гранит для него на высоту почти в километр поднимали по лесной дороге. Заключенный после первой мировой войны Версальский договор отдал одну сторону этой горной гряды Польше, а другой – Чехословакии. Создавая такой массивный пост, поляки, очевидно, были уверены в своей новой границе. Как были уверены в новом порядке вещей и другие стороны, заключавшие договор. Пройдя сегодня двадцать миль до Говерлы, самой высокой горы страны, которая сейчас называется Украина, я видел тысячи гранитных столбов, метр в высоту. У каждого из них был номер и выбитая буква – P для Польши и CS для Чехословакии.
Но все оказалось напрасно. Стоивший немалых средств наблюдательный пункт, построенный между 1924 и 1936 гг., прослужил год, после чего опустел. Во время мировой войны, обе граничащие страны были оккупированы Германией, потом, когда Германия пала, отошли к Советскому Союзу. Советская Украина забрала себе всю гряду. После падения коммунизма 50 лет спустя, Украина стала независимой страной. Горы остались при ней.
Сегодня Польша – уже совсем другой мир. Чехословакия, которую и не видно на горизонте, распалась на две страны. Германия, захватившая государства по обе стороны границы, вернулась на место, на запад, поближе к Атлантическому океану. От наступавшего на эти горы с востока СССР осталось только имя, исчезающее в истории. Появилась новая страна - теперь ныне бездействующая граница находится в руках Украины, отколовшаяся от России, когда умер Советский Союз.
Разрушенный пост – грустное, заброшенное место. Здесь нет воды. Каменные стены еще стоят на месте, но крыша и пол уже проваливаются. Кроме воронов, у него есть еще один обитатель: молодой черноволосый бомж с безумным взглядом, поднимающийся сюда летом (говорят, из Одессы). Он живет в одиночестве, не моется, питается остатками пищи, которую оставляют прохожие, разводит по ночам огонь из деревянных балок. В Восточной Европе больше, чем должно было быть душевнобольных, алкоголиков, изгоев и бродяг. Развал коммунистического строя со всей его системой личной безопасности (какой бы жесткой она не была) для общества этих стран был подобен землетрясению.
Мы дали молодому бродяге еды, оставив его свернувшегося у огня, и вернулись к нашим маленьким палаткам на ветру.
По всей гряде, которую мы прошли этим замечательным, прохладным, чистым августовским днем, мы видели знаки войны. Выкопанные и выложенные камнями траншеи. Одиночные окопы. Повсюду куски колючей проволоки, утопленные в мох и лишайник. Мы на вершине мира.
Что это за страна? Что за граница? Что за народ? Для нас, обитателей Британии, в течение нескольких столетий ответы на первые два вопроса как минимум выглядят очевидными: войны и соглашения их не касались. Мы знаем, где мы живем. Мы знаем, кто мы такие. Бродяга из Одессы не уверен ни в одном из ответов. Жители сел, расположенных в горных равнинах, переходивших от империи к империи, знают только, что они говорят по-украински, когда возделывают землю, ухаживают за скотом, копают картошку, прибивают к крышам украшенные орнаментами металлические покрытия, которые и декорируют, и защищают их маленькие дома. Обычная сельская жизнь, которую я видел во многих странах, где живут белые люди. Правда, для них, другие страны – все страны – чужды: они только представляют угрозу безопасности и ритму их жизни.
Целые города в Украине опустошались и вновь заселялись людьми, говорящими на новых языках. Во Львове, то австрийском, то польском, то немецком, то советском и теперь украинском городе, мы спросили у старушки, какая из оккупаций была лучше.
"Все плохие", сказала она.
Я приехал в Украину, потому что прочитал чудесную книгу "Пограничная страна", написанную об Украине журналисткой Анной Рейд. Она здесь живет, говорит на украинском, и пытается вернуть эту замечательную противоречивую страну к жизни.
Украина вряд ли может похвастаться наличием особенных чудес, ее не назовешь туристической Меккой, хотя Киев – теплый большой город, а Львов, который Рейд описывает как обветшавший Зальцбург, однажды станет маленькой Прагой. Стране и ее народу не хватает страсти и грубости, пламени и льда России: украинцы производят впечатление молчаливых, скромных, всегда вежливых людей. Туристов тут не обманывают и не грабят.
Но видят они не так много туристов. Между Украиной и Великобританией существуют прямые ежедневные рейсы. Наш полет с Air Ukraine обошелся недорого, было вполне удобно. Но поскольку за пределами городов никто не говорит ни на каких языках, кроме русского и украинского, а карты и дорожные указатели только на кириллице, без помощи друзей не обойтись. Нам удалось найти двух великолепных гидов - Елену и Стаса, которые свозили нас в горы. Мы путешествовали на автобусе, в машине, на поезде. Все было очень дешево.
Дешево для нас. Украина – бедная страна. Это не приходит в голову, когда находишься в горах на западе страны, где густые сосновые леса, горные речки, упитанные животные и нарядные домики напоминают предгорья Альп и Пиренеев. Но когда по дороге из Киева во Львов пересекаешь огромную, но как бы сложенную из различных деталей степь, видишь запряженных лошадей с телегами вперемешку с древними автобусами и ладами-развалюхами, и шоссе в рытвинах. Обращаешь внимание, что на полях, даже в больших хозяйствах вся работа в поле делается вручную группами мужчин и женщин, что лошади все еще тянут плуг. И тут понимаешь, что эти люди уже давно научились собирать то, что смогут, и делать то, что должны.
И все же это не страна Третьего мира. Они европейцы. Ходят трамваи и троллейбусы, в Киеве великолепное метро, поезда приходят вовремя, повсюду есть электричество и телефонная связь. Наш водитель Саша выучился на программиста. Его жена и сын уехали в Канаду, и он надеется к ним присоединиться (если получит визу). В Альберте она смогла найти работу уборщицы.
Но не должна была это делать. В Украине, которая в несколько раз больше Британии, живет не так много людей, и количество населения уменьшается. Это замечательная, плодородная страна, с хорошими запасами воды, с развитой базовой инфраструктурой, в ней живут способные и достойные люди. Позор для Европы, что спустя полвека после окончания нашей последней войны, мы позволяем миллионам людей и миллиардам акров так прозябать: речь идет не только об Украине, а о том, что с любой точки зрения, является центром Европы. Мы называем ее Восточной Европой, но ведь вся Россия лежит еще дальше на восток. "Восточная" Европа еще не край.
И не должна быть им. Все, что нужно, - взывает к путешественникам из красивых старых дом и вымощенных мостовых, ухоженных полей и шумных рынков, новых церквей и светлых лиц детей, возвращающихся в школы. Нужна стабильность. Мир. Капитализм и человеческая природа сделают все остальное.
Складывается впечатление, что если выбирать из всех оккупаций Украины, упадочная Австро-Венгерская империя и Габсбурги с разболтанным управлением были для Украины самым лучшим вариантом. Наш Европейский союз мог бы предложить улучшенную версию такой же расслабленной структуры. Сидя под разрушенным орлом, я вдруг понял, что если Венгрия присоединится к ЕС, Львов и подобные ему города окажутся всего лишь в получасе езды от ЕС. И если эта волна расширения будет последней, это будет трагедией. Тогда та старая заброшенная граница приблизится к новому разделу, новому Железному занавесу, который отрежет половину Европы. Если ЕС вместо того, чтобы стать объединяющей силой, станет силой разъединяющей, это станет колоссальной исторической ошибкой.
Если такие люди, как Анна Рейд пишут хорошие книги о таких местах, как Украина, прислушаются ли к ним те, кто создает, передвигает или разрушает границы? Понимают ли они силу великодушия в политике? Посмеется ли над ними история, как смеется сейчас ветер над разрушенным постом, ушедшими польскими офицерами, на месте которых сейчас обитает одинокий бродяга-одессит, греющийся у костра из обломков поста?
