Сила трех слов
Среда, 22 мая 2002, 14:57
Можете вы себе представить где-то посреди Кракова или, например, Вроцлава памятник пылающему Тарасу Бульбе, у подножия которого каменные лепестки огня сплетаются в надпись: "Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи...?" И я не могу. Тем более не могут представить себе такого поляки. А просто памятник Тарасу Бульбе, без этих слов, - с большой фантазийной натугой, но представить все-таки могут и украинцы, и, вероятно, поляки. Поговорим, следовательно, не о тупости гранита, а о силе слова.
В частности, крепкого.
В частности, и президентского.
Скандал с благожелательной к нам Варшавой подпитывается тремя словами "героически" и "за независимость Польши". Слова эти имеют такую колоссальную питательную энергию, что украинско-польские проблемы вокруг погребений Орлят на Личаковском кладбище во Львове питаются ими уже четыре года подряд. Поляки хотели, чтобы эпитафией на могилах солдат, которые полегли в войне за присвоение их государством этого куска Украины, были слова: "Героически павшим за независимость Польши..." Украинцы - чтобы: "Неизвестным польским солдатам, павшим за Польшу в 1918-1920 годах". Галичане "стали на прю" и не сошли с нее даже после того, как поляки согласились убрать из эпитафии "за независимость" и вписать вместо этого "в борьбе за Польшу".
Следовательно, 21 мая, когда президенты двух держав стремились открытием этого мемориала засимволизировать очередной акт украинско-польского единения, праздник дружбы на кладбище не получился. Депутаты львовского горсовета, чтобы с чистой совестью провести уикенд, приняли свой (упомянутый выше) текст эпитафии. И мы все хорошо понимаем, что сделали они это совсем не для того, чтобы польский президент Александр Квасневский, который от визита сразу же отказался, не смог ощутить животворного катарсиса Божьего воскресения. Они сделали это потому, что они - украинцы.
Лично мне решение львовских депутатов кажется не только ясным и мотивированным, но и едино возможным, потому что я также считаю и осмеливаюсь думать, что за моими убеждениями стоит большая историческая логика: ни один поляк (россиянин, немец, швед etc.) не может погибать ни за независимость, ни в борьбе за свою родину на территории нашей родины. "В борьбе за независимость" своей отчизны на чужой территории могут погибать только захватчики, или в крайнем случае штирлицы.
Очевидно, я была бы против, чтобы сейчас из Улан-Батора исторически озабоченные монголы привезли в Киев памятную каменюку героически погибшим при взятии Десятинной церкви. Сложно было бы объяснить, почему я против, ведь прошло целое тысячелетие и я даже не знаю, какого цвета глаза у хана Батыя. Это на уровне этого коллективного подсознательного, которое психологи называют генетической памятью, - это как поцелуй истории во сне, уже якобы неощутимый, но до сих пор незабытый.
Иногда в подобных случаях говорят: история рассудит. Но, несмотря на чрезвычайное любопытство к такому судебному процессу, мы понимаем, что мы не Кощеи Бессмертные, т.е. узнать, в чью пользу кому там что отсудили, нам, наверное, не посчастливится. Поэтому целесообразнее, во всяком случае, некоторые сюжеты не доводить до суда, суда истории в частности. Например, по убеждению многих моих коллег, противостояние вокруг надписей на польских могилах на Личаковском кладбище украинская власть могла бы не доводить до постыдного скандала. Сразу было очевидным, что прошло не так много времени, чтобы галичане восприняли предлагаемый польской стороной текст эпитафии. На него, думается, следовало не соглашаться с первого этапа переговоров.
Можно же почтить мертвых и не оскорбив историю, то есть найти другой, нейтральный вариант надписи на могилах. На мой вопрос, готова ли сегодня польская сторона говорить о другом, новом варианте этого краеугольного текста, посол Республики Польша в Украине Марек Зюлковский ответил накануне, что да, если, конечно, поступит какое-то предложение с украинской стороны.
Но поезд серьезных оскорблений уже тронулся. Варшава негодует не столько из-за инцидента вокруг кладбища Орлят, сколько небрежности Киева в отношении к нему. Ведь решение об открытии монумента с согласованным текстом надписи принималось на уровне президентов (хотя Леонид Кучма и мог бы осознать, что оно неприемлемо для значительной части украинцев, которые, в отличие от некоторых наших высоких чиновников, все-таки немного учили историю), а отменялось, получается, на местечковом уровне - фактически голосованием Львовского горсовета. И когда президент Кучма вместе с Министерством иностранных дел кивает теперь в сторону Львова и вешают на галичан обвинение в разжигании международного скандала, это выглядит действительно как безответственность "стрелочника".
Варшава хорошо понимает: это слова... И, естественно, задумывается, не слишком ли много авансов Польша дает этому странному понятию, которое пять лет тому президенты Квасневский и Кучма в идеалистическом порыве назвали стратегическим партнерством.
В частности, крепкого.
В частности, и президентского.
Скандал с благожелательной к нам Варшавой подпитывается тремя словами "героически" и "за независимость Польши". Слова эти имеют такую колоссальную питательную энергию, что украинско-польские проблемы вокруг погребений Орлят на Личаковском кладбище во Львове питаются ими уже четыре года подряд. Поляки хотели, чтобы эпитафией на могилах солдат, которые полегли в войне за присвоение их государством этого куска Украины, были слова: "Героически павшим за независимость Польши..." Украинцы - чтобы: "Неизвестным польским солдатам, павшим за Польшу в 1918-1920 годах". Галичане "стали на прю" и не сошли с нее даже после того, как поляки согласились убрать из эпитафии "за независимость" и вписать вместо этого "в борьбе за Польшу".
Следовательно, 21 мая, когда президенты двух держав стремились открытием этого мемориала засимволизировать очередной акт украинско-польского единения, праздник дружбы на кладбище не получился. Депутаты львовского горсовета, чтобы с чистой совестью провести уикенд, приняли свой (упомянутый выше) текст эпитафии. И мы все хорошо понимаем, что сделали они это совсем не для того, чтобы польский президент Александр Квасневский, который от визита сразу же отказался, не смог ощутить животворного катарсиса Божьего воскресения. Они сделали это потому, что они - украинцы.
Лично мне решение львовских депутатов кажется не только ясным и мотивированным, но и едино возможным, потому что я также считаю и осмеливаюсь думать, что за моими убеждениями стоит большая историческая логика: ни один поляк (россиянин, немец, швед etc.) не может погибать ни за независимость, ни в борьбе за свою родину на территории нашей родины. "В борьбе за независимость" своей отчизны на чужой территории могут погибать только захватчики, или в крайнем случае штирлицы.
Очевидно, я была бы против, чтобы сейчас из Улан-Батора исторически озабоченные монголы привезли в Киев памятную каменюку героически погибшим при взятии Десятинной церкви. Сложно было бы объяснить, почему я против, ведь прошло целое тысячелетие и я даже не знаю, какого цвета глаза у хана Батыя. Это на уровне этого коллективного подсознательного, которое психологи называют генетической памятью, - это как поцелуй истории во сне, уже якобы неощутимый, но до сих пор незабытый.
Иногда в подобных случаях говорят: история рассудит. Но, несмотря на чрезвычайное любопытство к такому судебному процессу, мы понимаем, что мы не Кощеи Бессмертные, т.е. узнать, в чью пользу кому там что отсудили, нам, наверное, не посчастливится. Поэтому целесообразнее, во всяком случае, некоторые сюжеты не доводить до суда, суда истории в частности. Например, по убеждению многих моих коллег, противостояние вокруг надписей на польских могилах на Личаковском кладбище украинская власть могла бы не доводить до постыдного скандала. Сразу было очевидным, что прошло не так много времени, чтобы галичане восприняли предлагаемый польской стороной текст эпитафии. На него, думается, следовало не соглашаться с первого этапа переговоров.
Можно же почтить мертвых и не оскорбив историю, то есть найти другой, нейтральный вариант надписи на могилах. На мой вопрос, готова ли сегодня польская сторона говорить о другом, новом варианте этого краеугольного текста, посол Республики Польша в Украине Марек Зюлковский ответил накануне, что да, если, конечно, поступит какое-то предложение с украинской стороны.
Но поезд серьезных оскорблений уже тронулся. Варшава негодует не столько из-за инцидента вокруг кладбища Орлят, сколько небрежности Киева в отношении к нему. Ведь решение об открытии монумента с согласованным текстом надписи принималось на уровне президентов (хотя Леонид Кучма и мог бы осознать, что оно неприемлемо для значительной части украинцев, которые, в отличие от некоторых наших высоких чиновников, все-таки немного учили историю), а отменялось, получается, на местечковом уровне - фактически голосованием Львовского горсовета. И когда президент Кучма вместе с Министерством иностранных дел кивает теперь в сторону Львова и вешают на галичан обвинение в разжигании международного скандала, это выглядит действительно как безответственность "стрелочника".
Варшава хорошо понимает: это слова... И, естественно, задумывается, не слишком ли много авансов Польша дает этому странному понятию, которое пять лет тому президенты Квасневский и Кучма в идеалистическом порыве назвали стратегическим партнерством.
