Опыт Пиноккио ничего не стоит?
Понедельник, 13 мая 2002, 14:49
Пострадавший правоохранитель дает показания по делу "9 марта"
В конце прошлой недели "Загребовский" местный суд в который раз заседал по делу "9 марта". То, что происходило там после обеденного перерыва, по судебному регламенту называется "допрос пострадавшего" (в этот раз двухчасовую Голгофу отбывал правоохранитель по фамилии Заремба). Но если подыскать этому зрелищу несколько другую дефиницию, то по сумме увиденного и услышанного в голову приходит короткое определение: победа. Моральная победа подсудимых и их защитников над пострадавшим - побитым, подранным, обруганным, еще и в придачу подожженным (по его утверждениям) работником милиции. "И за что одному человеку такое счастье?", - удивлялась "клетка", услышав длинный перечень нанесенных правоохранителю мук и страданий, на реабилитационный период которому медиками было отпущено аж трое суток. (Бывший больной, по обвинительному выводу, лечил гематомы, а в просторечии - синяки).
Победа заключалась даже не в том, что пострадавший был, мягко говоря, не слишком убедительным и уверенным в собственной правоте, и не в том, что бедолага смог вызывать раздражение даже у судьи Волыка, которого тяжело заподозрить в симпатиях к заключенным парням. Последний, в частности, интересовался, хорошо ли позавтракал командир отделения Заремба, поскольку тот говорил далеко не "командирским", а тихим, едва слышимым голосом. Победа, в конечном счете, была и не в том, что Заремба окончательно запутался в противоречиях между своими нынешними показаниями на суде и теми, которые он год назад давал следователю, что вызвало язвительные напоминания из-за решеток о наказании за заведомо неправдивые сведения.
Победой, а следовательно, и доказанным моральным преимуществом, стали слова, которые вырвались у одного из подсудимых после длинных наблюдений за допросом Зарембы. "Да отпустите вы уже его, наконец!", - крикнули из-за решетки Волыку, не выдержав чужой беспомощности. И в зале кто-то сочувственно отозвался: "Да, жаль его, совсем запутался..." Жаль того, кто должен бы быть грозным обвинителем, а вместо этого уже третий час подряд стоял перед судом растерянный и загнанный в глухой угол. Обращает внимание то, что потерпевшие никогда не отличались жалостью к шестнадцати молодым парням, брошенным в звериную клетку, и, поднимаясь на суде с какой-то "камчатки" позади родных и друзей подсудимых, всегда высказывались против изменения для них меры пресечения.
Впрочем, как говорит судья Волык, "ближе к теме", то есть, к показаниям пострадавшего Зарембы. Под гомерический смех зала, из-за которого председательствующий в который раз пообещал выставить весельчаков вон, хотя сам, судя по всему, едва скрывал собственное удовлетворение от "кина", Заремба сказал, что демонстранты бросали в него и его коллег "камушки". "Камушки или камни? Камушки бросают деть", - поделился справедливыми наблюдениями судья. Пока пострадавший барахтался в трясине языковых тонкостей, у одного из адвокатов возник вопрос, было ли подобное поведение участников акции, по мнению работников милиции, мотивированным. "Оно была немотивированно", - ответил Заремба. - "Но ведь вы стояли у них на дороге. А они шли. Было ли какое-то объяснение по поводу того, что дальше двигаться колонне запрещено, и по какой причине?" - интересовался защитник.
Как выяснилось, никому из выстроенных в "черепаху" силовиков даже в голову не приходило договориться с собственными соотечественниками. "Какое задание было у вас?" - спросил судья. "Охранять общественный порядок около Администрации Президента", - ответил Заремба. - "А был ли у вас приказ помешать проходу граждан Украины по улице Банковой?" - не давали расслабиться президентскому охраннику подсудимые. - "Нет", - признался тот. "Следовательно, вы по собственной инициативе организовали избиение граждан на углу Банковой и Лютеранской", - подытожили в клетке. Потом Заремба, подумав, уточнил формулировку полученного от начальства приказа: предотвратить массовые беспорядки около резиденции Кучмы. "Вы выполнили свой приказ?" - расставляла ловушку "клетка". - "Я всегда выполняю приказы", - с гордостью заявил правоохранитель. Его ответ утонул в аплодисментах. - "Это значит, что никаких беспорядков не было. За что нас здесь держат?" - кричали подсудимые.
"Демонстранты высказывали оскорбления в адрес Президента", пожаловался суду пострадавший. "Какие именно?" - настаивали на ответе подсудимые и адвокаты. Но милиционер Заремба только отмалчивался, не осмеливаясь повторить "грубую брань" неучтивых демонстрантов относительно августейшей особы". "Это только бестактные следователи пишут в протоколах все эти оскорбления", - пришел на помощь Зарембе председательствующий Волик. Что, тем не менее, вовсе не спасло его от следующего вопроса: "Скажите, что антимилицейского в призыве "Зарембу - геть!"? А что, в таком случае, антипрезидентского в призыве "Кучму - геть!"? - допытывались подсудимые. Правоохранителю, по-видимому, в тот момент не терпелось одно: закрыть уши руками, чтобы не слышать опять те самые "бестактные" слова.
Впрочем, провокационные вопросы, относящиеся к оскорблениям президентского величества, должны были показаться защитнику Банковой цветочками по сравнению с теми "ягодками", которые имеют привкус уголовной ответственности за неправдивые показания. Ведь пострадавший Заремба, свидетельствуя в суде, так и не смог вспомнить, скольких участников акции и по каким признакам он в свое время узнал на досудебном следствии. "Так скольких вы опознали? - настаивал судья. - Вы же давали показания следователю, что, мол, узнали того-то и того-то. Он делал то-то и то-то. Ну, так как? Посмотрите на присутствующих. Я же вам ваши права разъяснял", - не вытерпел Волык.
В конечном счете, Заремба указал на Игоря Мазура как на одного из нападающих, которого он якобы запомнил из-за высокого роста. Но какими конкретно противоправными действиями отметился Мазур 9 марта 2001 года, пострадавший, опять же, вспомнить (или выдумать?) не сумел. "Вас что, каждый день дубасят демонстранты?" - удивлялись такой короткой памяти защитники. Отвечая на вопросы о том, каким образом проходила год назад идентификация обвиняемых, Заремба рассказал, что следователь показал ему нескольких человек, из которых "нужно было опознать одного". Как потом не оправдывался правоохранитель за неудачно построенную фразу, слово "нужно" привлекло к себе общее внимание. Особенно на фоне существенных разногласий между тогдашними и сегодняшними "откровениями" Зарембы.
Пересказывать допрос пострадавшего можно бесконечно. Ведь судовое заседание при его участии продолжалось рекордное время - с утра и до пяти вечера. Но, по законам этого жанра, шоу должно продолжаться. Ведь впереди - еще семьдесят потерпевших...
В конце прошлой недели "Загребовский" местный суд в который раз заседал по делу "9 марта". То, что происходило там после обеденного перерыва, по судебному регламенту называется "допрос пострадавшего" (в этот раз двухчасовую Голгофу отбывал правоохранитель по фамилии Заремба). Но если подыскать этому зрелищу несколько другую дефиницию, то по сумме увиденного и услышанного в голову приходит короткое определение: победа. Моральная победа подсудимых и их защитников над пострадавшим - побитым, подранным, обруганным, еще и в придачу подожженным (по его утверждениям) работником милиции. "И за что одному человеку такое счастье?", - удивлялась "клетка", услышав длинный перечень нанесенных правоохранителю мук и страданий, на реабилитационный период которому медиками было отпущено аж трое суток. (Бывший больной, по обвинительному выводу, лечил гематомы, а в просторечии - синяки).
Победа заключалась даже не в том, что пострадавший был, мягко говоря, не слишком убедительным и уверенным в собственной правоте, и не в том, что бедолага смог вызывать раздражение даже у судьи Волыка, которого тяжело заподозрить в симпатиях к заключенным парням. Последний, в частности, интересовался, хорошо ли позавтракал командир отделения Заремба, поскольку тот говорил далеко не "командирским", а тихим, едва слышимым голосом. Победа, в конечном счете, была и не в том, что Заремба окончательно запутался в противоречиях между своими нынешними показаниями на суде и теми, которые он год назад давал следователю, что вызвало язвительные напоминания из-за решеток о наказании за заведомо неправдивые сведения.
Победой, а следовательно, и доказанным моральным преимуществом, стали слова, которые вырвались у одного из подсудимых после длинных наблюдений за допросом Зарембы. "Да отпустите вы уже его, наконец!", - крикнули из-за решетки Волыку, не выдержав чужой беспомощности. И в зале кто-то сочувственно отозвался: "Да, жаль его, совсем запутался..." Жаль того, кто должен бы быть грозным обвинителем, а вместо этого уже третий час подряд стоял перед судом растерянный и загнанный в глухой угол. Обращает внимание то, что потерпевшие никогда не отличались жалостью к шестнадцати молодым парням, брошенным в звериную клетку, и, поднимаясь на суде с какой-то "камчатки" позади родных и друзей подсудимых, всегда высказывались против изменения для них меры пресечения.
Впрочем, как говорит судья Волык, "ближе к теме", то есть, к показаниям пострадавшего Зарембы. Под гомерический смех зала, из-за которого председательствующий в который раз пообещал выставить весельчаков вон, хотя сам, судя по всему, едва скрывал собственное удовлетворение от "кина", Заремба сказал, что демонстранты бросали в него и его коллег "камушки". "Камушки или камни? Камушки бросают деть", - поделился справедливыми наблюдениями судья. Пока пострадавший барахтался в трясине языковых тонкостей, у одного из адвокатов возник вопрос, было ли подобное поведение участников акции, по мнению работников милиции, мотивированным. "Оно была немотивированно", - ответил Заремба. - "Но ведь вы стояли у них на дороге. А они шли. Было ли какое-то объяснение по поводу того, что дальше двигаться колонне запрещено, и по какой причине?" - интересовался защитник.
Как выяснилось, никому из выстроенных в "черепаху" силовиков даже в голову не приходило договориться с собственными соотечественниками. "Какое задание было у вас?" - спросил судья. "Охранять общественный порядок около Администрации Президента", - ответил Заремба. - "А был ли у вас приказ помешать проходу граждан Украины по улице Банковой?" - не давали расслабиться президентскому охраннику подсудимые. - "Нет", - признался тот. "Следовательно, вы по собственной инициативе организовали избиение граждан на углу Банковой и Лютеранской", - подытожили в клетке. Потом Заремба, подумав, уточнил формулировку полученного от начальства приказа: предотвратить массовые беспорядки около резиденции Кучмы. "Вы выполнили свой приказ?" - расставляла ловушку "клетка". - "Я всегда выполняю приказы", - с гордостью заявил правоохранитель. Его ответ утонул в аплодисментах. - "Это значит, что никаких беспорядков не было. За что нас здесь держат?" - кричали подсудимые.
"Демонстранты высказывали оскорбления в адрес Президента", пожаловался суду пострадавший. "Какие именно?" - настаивали на ответе подсудимые и адвокаты. Но милиционер Заремба только отмалчивался, не осмеливаясь повторить "грубую брань" неучтивых демонстрантов относительно августейшей особы". "Это только бестактные следователи пишут в протоколах все эти оскорбления", - пришел на помощь Зарембе председательствующий Волик. Что, тем не менее, вовсе не спасло его от следующего вопроса: "Скажите, что антимилицейского в призыве "Зарембу - геть!"? А что, в таком случае, антипрезидентского в призыве "Кучму - геть!"? - допытывались подсудимые. Правоохранителю, по-видимому, в тот момент не терпелось одно: закрыть уши руками, чтобы не слышать опять те самые "бестактные" слова.
Впрочем, провокационные вопросы, относящиеся к оскорблениям президентского величества, должны были показаться защитнику Банковой цветочками по сравнению с теми "ягодками", которые имеют привкус уголовной ответственности за неправдивые показания. Ведь пострадавший Заремба, свидетельствуя в суде, так и не смог вспомнить, скольких участников акции и по каким признакам он в свое время узнал на досудебном следствии. "Так скольких вы опознали? - настаивал судья. - Вы же давали показания следователю, что, мол, узнали того-то и того-то. Он делал то-то и то-то. Ну, так как? Посмотрите на присутствующих. Я же вам ваши права разъяснял", - не вытерпел Волык.
В конечном счете, Заремба указал на Игоря Мазура как на одного из нападающих, которого он якобы запомнил из-за высокого роста. Но какими конкретно противоправными действиями отметился Мазур 9 марта 2001 года, пострадавший, опять же, вспомнить (или выдумать?) не сумел. "Вас что, каждый день дубасят демонстранты?" - удивлялись такой короткой памяти защитники. Отвечая на вопросы о том, каким образом проходила год назад идентификация обвиняемых, Заремба рассказал, что следователь показал ему нескольких человек, из которых "нужно было опознать одного". Как потом не оправдывался правоохранитель за неудачно построенную фразу, слово "нужно" привлекло к себе общее внимание. Особенно на фоне существенных разногласий между тогдашними и сегодняшними "откровениями" Зарембы.
Пересказывать допрос пострадавшего можно бесконечно. Ведь судовое заседание при его участии продолжалось рекордное время - с утра и до пяти вечера. Но, по законам этого жанра, шоу должно продолжаться. Ведь впереди - еще семьдесят потерпевших...
