Исповедь нетипичного киевлянина, или Почему я буду голосовать против Омельченко
Вторник, 26 марта 2002, 14:28
Киев в последние недели напоминает мне самые ужасающие страницы романа Оруэлла. По тому только отличию, что смотрит отовсюду на нас не "Большой Брат", а Он - Лучший друг пенсионеров, строителей и трудовой интеллигенции. Сотни тысяч летучек, плакатов и просто исполинских эпических полотен с ликом градоначальника размещены везде - от коммерческого киоска и до каменных стен Михайливского Златоверхого. На колонках газет городской администрации, на экранах ее же телеканалов, на исполинских панно "Метростроевцы - за!" киевляне слились в экстазе всенародной любви к Александру Александровичу Омельченко.
Причем, в отличие от выборов 1999 года, тех, кто "против" - не слышно вовсе. Отдельные газеты что-то писали о еще десятке претендентов на самое высокое городское кресло, - но их не видно и не слышно. Разве задиристый Гладчук с его "Молодежью" изредка напоминает о себе скромными пикетами с лозунгами "деда Омельченко - на пенсию", а Григорий Омельченко пытается агитировать за себя на уличных встречах. Но это слишком неравноценная замена телеэфиру и вездесущим баннерам с призывами "В ЄДНОСТІ жити - добро творити".
Но - о "Едности" отдельно. Ни один из аналитиков не осмеливается пророчить прохождение списку этого недавнего приобретения киевского мэра. Слишком разных людей объединила и "мажоритарная" команда мэрского блока. Здесь - и хозяйственник Сташевский, и бывшая "витренковка" Задорожная, которая вовремя приспособилась к изменениям политической конъюнктуры, и миллионер из последнего "комсомольского" поколения Кучеренко, который успел побывать в губернаторах Запорожья. Но массированное, беспардонное и нескрываемое использование админресурса, огромные "вложенные" в кампанию деньги делает прохождение многих из них значительно более вероятным, чем избрание "списочницы" Нины Матвиенко.
Но - сейчас не о них, а о самом их патроне. Было бы несправедливо не увидеть всего того позитивного, что Омельченко сделал для города на протяжении прошлых шести лет.
Когда в году эдак 1992-м я вместе с коллегами-депутатами Киеврады первого демократического созыва утверждал проектную документацию на строительство ветви метро на Дорогожичи, в условиях тогдашней экономической руины казалось, что мы занимаемся чем-то из области фантастики, и в ближайшее десятилетие никакого метро там не будет. Однако уже почти два года станция "Дорогожичи" действует. И не пройдет еще нескольких месяцев, как метро придет все-таки и на Беличи.
Конечно же, в том заслуга не только Омельченко, но и исключительно благоприятной киевской экономической конъюнктуры. Даже Сан Санич со всей кипучей энергией не сделал бы чего-то подобного, руководя, например, Харьковом или Одессой. Однако, возможно, что и кто-то другой в его кресле так же не сумел бы в течение такого сжатого времени претворить в жизнь весь тот огромный шквал планов.
Но сейчас я выскажу мнение, которое многие покажется еретическим: а, может, и хорошо, если бы не все из того шквала осуществилось?
Конечно, печально, если бы возможности нашего метропередвижения ограничивались бы теперь "Лукяновской". Но зато пенсионеры и школьники имели бы и дальше возможность удобно приехать с левого берега в центр на трамвае. Эту линию 35-го, бережно переложенную Косаковским, Омельченко распорядился снести буквально в первые месяцы своего правления. А дальше наш градоначальник с изумления достойным упрямством осуществлял войну с традиционными трамвайными путями (в которой у последних не оставалось никакого шанса).
Конечно, мы до сих пор не имели бы "отстроенных" Златоверхого и Успенского. Но, возможно, их отстроили бы в будущем без дикой спешки, без преступного уничтожения уникального археологического слоя. Во всяком случае, когда в далеком уже 1991 года я собственными руками писал первый проект решения о восстановлении Михайловского Златоверхого, и когда вместе с коллегами по тогдашней Киевраде участвовал в скромной и трогательной церемонии освящения на месте разрушенного собора дубового креста, я в кошмарных снах не мог предвидеть, что восстановление Михайловского, а особенно - Успенского будет проходить именно так - в лучших традициях "Беломорканалов" и БАМов. Не говоря уже о том, что при нашем материальном затруднении израсходованные на эти "восстановления" многомиллионные средства можно было бы теперь потратить и по-другому.
И, наконец, о моей боли – Крещатике. С определенного времени я боюсь выходить на центральную магистраль. Мне физически больно видеть истерзанный, обезображенный невероятной безвкусицей майдан Независимости, особенно тогда, когда под рев колонок молодежь заливают здесь дармовым пивом (такого не знает практика ни одной из европейских столиц). Мне стыдно за интеллектуальное убожество и элементарную бессовестность тех, кто "освятил" именно такую реконструкцию (о том, что выполняемое настолько ударными темпами "восстановление" заведомо не могло вестись качественно, как не велись качественно и предыдущая "омельченковская" реконструкция Крещатика четыре года назад, и очень скоро все те "недостатки" придется исправлять - также не буду говорить).
Но я о другом. Всякий исторический город является по определению организмом достаточно консервативным. Любые хирургические вмешательства в его тело - очень нежелательны. Люди, привыкшие к жизни в своей исторической среде, заслуживают на то, чтобы их право на проживание именно в их городе уважали.
Приведу один-единственный, хрестоматийный пример. Где-то на побережье Хонсю жил в хате старый японец. Он привык любоваться из своих окон пейзажем солнца, который встает с моря. И вот в один прекрасный день перед его окнами началась грандиозная стройка. А уже через несколько месяцев между хатой и морем возвысился ультрасовременный небоскреб.
И старый японец обратился в суд. Дело в том, что по их, японскими законами любое строительство возможно только при согласии всех, чьи интересы оно задевает. Владельцы небоскреба предлагали старику золотые горы, предлагали роскошные жилища в наиболее престижных районах. Но старик "пошел на принцип", отстаивая право жить там, где привык, и так, как привык. И по приговору японского суда небоскреб, в сооружение которого вложили миллионные средства, был снесен.
Конечно, нам в Киеве сегодня это кажется сказкой. Ведь буквально каждый еще уцелевший лоскуток зеленой, незастроенной земли сегодня под угрозой. В центре в пятнадцати метрах от ваших окон на месте обычного уютного двора вам могут втулить офисный центр - и вы всю дальнейшую жизнь будете жить без лучей солнца, зато с нахальными "мерсами" банкиров, которые как самое лучшее место для парковки выберут именно последние три метра палисадника у вас под окном. А на массиве на месте детской площадки и нескольких уцелевших еще от бывшего пригородного леса сосен вам вдруг поставят огромную автостоянку. И пожаловаться некому…
Старый Киев бесповоротно гибнет у нас на глазах. На его месте возвышаются муляжи нововозведенных "исторических церквей" (хотя буквально рядом аутентичные памятки погибают от нехватки средств и ухода). Погибает и неспешная, интеллигентая атмосфера города - под натиском тех нахальных нуворишей, для которых эра Омельченко действительно стала "золотой".
Я прекрасно понимаю - Омельченко победит и в этот раз. Слишком уже несоизмеримы ресурсы у него и у его оппонентов. К тому же и сегодня много киевлян боятся, считая: голосовать против Омельченко - значит голосовать за Суркиса. Даром, что сегодня фамилии Григория Михайловича и близко нет в бюллетенях.
Так уж сложилось, что я киевлянин уже в четвертом поколении. Это - заслуга совсем не моя. В том провинился еще мой пра-прадед, который умер в этом городе в 1898 году. В том провинились мои прадедушки и прабабушки, какие жили и работали и легли в землю именно здесь. Но благодаря им, я до боли люблю этот загадочный город над Днепром. Люблю именно таким, каким помню его с детства. Именно таким, каким знаю его из семейных пересказов. А не таким, каким его хотят сделать сегодня.
Поэтому я буду голосовать против Александра Омельченко. Чтобы даже моей персональной вины не было в том, что будут делать с нашим Киевом в последующие годы.
Максим Стриха, доктор физико-математических наук, писатель, депутат Киеврады в 1990-94 годах.
Причем, в отличие от выборов 1999 года, тех, кто "против" - не слышно вовсе. Отдельные газеты что-то писали о еще десятке претендентов на самое высокое городское кресло, - но их не видно и не слышно. Разве задиристый Гладчук с его "Молодежью" изредка напоминает о себе скромными пикетами с лозунгами "деда Омельченко - на пенсию", а Григорий Омельченко пытается агитировать за себя на уличных встречах. Но это слишком неравноценная замена телеэфиру и вездесущим баннерам с призывами "В ЄДНОСТІ жити - добро творити".
Но - о "Едности" отдельно. Ни один из аналитиков не осмеливается пророчить прохождение списку этого недавнего приобретения киевского мэра. Слишком разных людей объединила и "мажоритарная" команда мэрского блока. Здесь - и хозяйственник Сташевский, и бывшая "витренковка" Задорожная, которая вовремя приспособилась к изменениям политической конъюнктуры, и миллионер из последнего "комсомольского" поколения Кучеренко, который успел побывать в губернаторах Запорожья. Но массированное, беспардонное и нескрываемое использование админресурса, огромные "вложенные" в кампанию деньги делает прохождение многих из них значительно более вероятным, чем избрание "списочницы" Нины Матвиенко.
Но - сейчас не о них, а о самом их патроне. Было бы несправедливо не увидеть всего того позитивного, что Омельченко сделал для города на протяжении прошлых шести лет.
Когда в году эдак 1992-м я вместе с коллегами-депутатами Киеврады первого демократического созыва утверждал проектную документацию на строительство ветви метро на Дорогожичи, в условиях тогдашней экономической руины казалось, что мы занимаемся чем-то из области фантастики, и в ближайшее десятилетие никакого метро там не будет. Однако уже почти два года станция "Дорогожичи" действует. И не пройдет еще нескольких месяцев, как метро придет все-таки и на Беличи.
Конечно же, в том заслуга не только Омельченко, но и исключительно благоприятной киевской экономической конъюнктуры. Даже Сан Санич со всей кипучей энергией не сделал бы чего-то подобного, руководя, например, Харьковом или Одессой. Однако, возможно, что и кто-то другой в его кресле так же не сумел бы в течение такого сжатого времени претворить в жизнь весь тот огромный шквал планов.
Но сейчас я выскажу мнение, которое многие покажется еретическим: а, может, и хорошо, если бы не все из того шквала осуществилось?
Конечно, печально, если бы возможности нашего метропередвижения ограничивались бы теперь "Лукяновской". Но зато пенсионеры и школьники имели бы и дальше возможность удобно приехать с левого берега в центр на трамвае. Эту линию 35-го, бережно переложенную Косаковским, Омельченко распорядился снести буквально в первые месяцы своего правления. А дальше наш градоначальник с изумления достойным упрямством осуществлял войну с традиционными трамвайными путями (в которой у последних не оставалось никакого шанса).
Конечно, мы до сих пор не имели бы "отстроенных" Златоверхого и Успенского. Но, возможно, их отстроили бы в будущем без дикой спешки, без преступного уничтожения уникального археологического слоя. Во всяком случае, когда в далеком уже 1991 года я собственными руками писал первый проект решения о восстановлении Михайловского Златоверхого, и когда вместе с коллегами по тогдашней Киевраде участвовал в скромной и трогательной церемонии освящения на месте разрушенного собора дубового креста, я в кошмарных снах не мог предвидеть, что восстановление Михайловского, а особенно - Успенского будет проходить именно так - в лучших традициях "Беломорканалов" и БАМов. Не говоря уже о том, что при нашем материальном затруднении израсходованные на эти "восстановления" многомиллионные средства можно было бы теперь потратить и по-другому.
И, наконец, о моей боли – Крещатике. С определенного времени я боюсь выходить на центральную магистраль. Мне физически больно видеть истерзанный, обезображенный невероятной безвкусицей майдан Независимости, особенно тогда, когда под рев колонок молодежь заливают здесь дармовым пивом (такого не знает практика ни одной из европейских столиц). Мне стыдно за интеллектуальное убожество и элементарную бессовестность тех, кто "освятил" именно такую реконструкцию (о том, что выполняемое настолько ударными темпами "восстановление" заведомо не могло вестись качественно, как не велись качественно и предыдущая "омельченковская" реконструкция Крещатика четыре года назад, и очень скоро все те "недостатки" придется исправлять - также не буду говорить).
Но я о другом. Всякий исторический город является по определению организмом достаточно консервативным. Любые хирургические вмешательства в его тело - очень нежелательны. Люди, привыкшие к жизни в своей исторической среде, заслуживают на то, чтобы их право на проживание именно в их городе уважали.
Приведу один-единственный, хрестоматийный пример. Где-то на побережье Хонсю жил в хате старый японец. Он привык любоваться из своих окон пейзажем солнца, который встает с моря. И вот в один прекрасный день перед его окнами началась грандиозная стройка. А уже через несколько месяцев между хатой и морем возвысился ультрасовременный небоскреб.
И старый японец обратился в суд. Дело в том, что по их, японскими законами любое строительство возможно только при согласии всех, чьи интересы оно задевает. Владельцы небоскреба предлагали старику золотые горы, предлагали роскошные жилища в наиболее престижных районах. Но старик "пошел на принцип", отстаивая право жить там, где привык, и так, как привык. И по приговору японского суда небоскреб, в сооружение которого вложили миллионные средства, был снесен.
Конечно, нам в Киеве сегодня это кажется сказкой. Ведь буквально каждый еще уцелевший лоскуток зеленой, незастроенной земли сегодня под угрозой. В центре в пятнадцати метрах от ваших окон на месте обычного уютного двора вам могут втулить офисный центр - и вы всю дальнейшую жизнь будете жить без лучей солнца, зато с нахальными "мерсами" банкиров, которые как самое лучшее место для парковки выберут именно последние три метра палисадника у вас под окном. А на массиве на месте детской площадки и нескольких уцелевших еще от бывшего пригородного леса сосен вам вдруг поставят огромную автостоянку. И пожаловаться некому…
Старый Киев бесповоротно гибнет у нас на глазах. На его месте возвышаются муляжи нововозведенных "исторических церквей" (хотя буквально рядом аутентичные памятки погибают от нехватки средств и ухода). Погибает и неспешная, интеллигентая атмосфера города - под натиском тех нахальных нуворишей, для которых эра Омельченко действительно стала "золотой".
Я прекрасно понимаю - Омельченко победит и в этот раз. Слишком уже несоизмеримы ресурсы у него и у его оппонентов. К тому же и сегодня много киевлян боятся, считая: голосовать против Омельченко - значит голосовать за Суркиса. Даром, что сегодня фамилии Григория Михайловича и близко нет в бюллетенях.
Так уж сложилось, что я киевлянин уже в четвертом поколении. Это - заслуга совсем не моя. В том провинился еще мой пра-прадед, который умер в этом городе в 1898 году. В том провинились мои прадедушки и прабабушки, какие жили и работали и легли в землю именно здесь. Но благодаря им, я до боли люблю этот загадочный город над Днепром. Люблю именно таким, каким помню его с детства. Именно таким, каким знаю его из семейных пересказов. А не таким, каким его хотят сделать сегодня.
Поэтому я буду голосовать против Александра Омельченко. Чтобы даже моей персональной вины не было в том, что будут делать с нашим Киевом в последующие годы.
Максим Стриха, доктор физико-математических наук, писатель, депутат Киеврады в 1990-94 годах.
