Георгий против Звиада
Пятница, 4 января 2002, 13:39
Десять лет назад в столице Грузии закончился "демократический путч"
"Мятеж не может кончиться удачей, В противном случае его зовут иначе"… Увы, не знаю точно, кто написал эту строку. Ее приписывают и Роберту Бернсу, и Эдварду Лиру. Но в нашем случае это и не важно. Все дело в том, что ровно десять лет назад в столице Грузии завершился военный переворот, в результате которого власть перешла от президента Звиада Гамсахурдиа к коллективному Государственному совету. Через несколько дней Госсовет призвал "на царство" Эдуарда Шеварднадзе. Бывший первый секретарь республиканского ЦК, один из "прорабов перестройки" жил тогда в Москве и, как казалось, уже и не подумывал о возвращении на историческую родину.
Георгий
Сейчас о Гонгадзе знают все. А тогда он был простым учителем английского языка в 12-й средней школе Львова, студентом-заочником и активистом Студенческого братства. За два года до этого он приехал на Галичину как представитель информационного центра Народного фронта Грузии. Да так и остался.
Я познакомился с Георгием в августе 1991 г. на запорожской "Червоной руте", потом виделись во Львове. И поэтому, когда в январе 1992 г. увидел на первой странице газеты "Post-Поступ" большую фотографию Гии в каске и с "Калашниковым" на фоне полуразрушенного "тбилисского Крещатика" – проспекта Руставели испытал шок. Рядом провокационный, фирменно-поступовский, заголовок – "Він стріляв у президента...". Оказывается, Гонгадзе пришел в редакцию в форме национального гвардейца: "Гамарджоба! Я тільки-но з Тбілісі, хлопці!", а журналист Игорь Ткаленко вовремя нащупал кнопку "rec" на диктофоне. Так получилось огромное, на разворот, интервью.
Гия оказался в Тбилиси не случайно. Его отец Руслан Гонгадзе был известной в Грузии творческой личностью – архитектор, режиссер, депутат парламента. Активный участник национального движения, входивший в ближний круг его непререкаемых лидеров Мераба Костава и Звиада Гамсахурдиа. Но спустя некоторое время, после того как батоно Звиад стал сначала главой Верховного Совета Грузии (1990 г.), а затем и президентом республики (1991 г.), страна ужаснулась. Гамсахурдиа оказался вторым Сталиным – мелочным, жестоким и подозрительным.
Центральная грузинская пресса печатала списки "агентов Кремля", "шовинистов" и пр. Стать "врагом нации" было не трудно – стоило единожды высказать мнение, отличное от президентского, и ты заклеймен. В одном из таких списков под № 28 значился и Руслан Гонгадзе. В стране, только что провозгласившей независимость, появились первые политзаключенные. Перебои с бумагой (вспомните, начало 90-х!) привели к тому, что оппозиционная пресса выходила ничтожными тиражами, а популярную "Молодежь Грузии" президент и вовсе закрыл.
Я уже не говорю о полнейшем непрофессионализме новых министров, многие из которых имели неполное среднее образование, и связанной с этим вопиющей бедности и пустыми полками. Венцом "реформ а-ля Гамсахурдиа" стало переименование "совхозов" в "национальные хозяйства". Как отмечает политолог, профессор Тбилисского университета Гия Нодия, "сохранение (или в некоторых случаях восстановление) старой системы хорошо отвечало его автократическим устремлениям".
И поэтому, когда оппозиция решилась на силовое свержение режима Гамсахурдиа, Георгий оказался рядом с отцом. Вот что вспоминает о тех днях его мама, Леся Теодоровна:
- Неудивительно, что уже в декабре 1991-го в Тбилиси началось восстание против Гамсахурдиа. С ужасом вспоминаю те дни. Света нет. Воды тоже нет. Голод. Все, кто мог убежать из города, сделали это.
Мой сын в то время жил во Львове. Вдруг стук в дверь. Я испугалась, потому что можно было ожидать, все что угодно. На пороге стоит мой сын в белом маскхалате и с автоматом. Говорит: "Мама, я приехал защищать честь и имя моего отца. Я на грузин руку не подниму. Я буду санитаром". Я тоже была среди оппозиционеров: готовила еду для Китовани и Иоселиани (впоследствии – руководители Госсовета: министр обороны и глава Совета безопасности – В.К.), мыла полы, ухаживала за ранеными.
Действительно, в первые дни восстания Гия был "медбратом", но после того как погибли несколько его новых друзей, взял в руки автомат. "Несколько снайперов сидели под куполом церкви Кашвети с приборами ночного видения. Они обстреливали парк (перед домом правительства – В.К.) и гостиницу "Тбилиси", где находился штаб оппозиции. Судя по всему, это были наемники, потому что в Грузии нет таких специалистов. Все пули попадали точно в лоб или область уха. В первую же ночь погибли 6-7 человек" (из интервью в "Post-Поступе").
После мы не один раз дискутировали, правильно ли было разворачивать настоящие боевые действия в самом центре древнего города. В уничтожении части исторического проспекта Руставели прямую ответственность несут ведь не только президентские силы, но и оппозиция. Я в начале 90-х гг., не скрою, симпатизировал бывшему диссиденту Гамсахурдиа, Георгий – проклинал его последними словами (на касках ополченцев, в т.ч. и Гонгадзе, было белой краской написано – "Звиад – дерьмо").
Гия горячился – ты не понимаешь, в Грузии сейчас невозможно жить, у всех нормальных людей один путь – уехать из страны, в которой телевидение, желая угодить первому лицу, показывает девочку, читающую стишок о тридцати врагах народа, для которых уже отлили тридцать пуль...
Звиад
Исследование феномена Гамсахурдиа еще по настоящему и не начато. 9 апреля 1991 г., во вторую годовщину трагических событий на площади перед Домом правительства (когда саперными лопатками и БТРами Советской Армии были убиты 20 людей, требовавших независимости), был избран первым президентом Республики Грузия. За него тогда высказались 87% граждан, пришедших на выборы.
Сын выдающегося писателя, сам интеллектуал и диссидент (правда, с подмоченной репутацией – "органам" удалось его заставить выступить с публичным покаянием), блистательный трибун получил потрясающий кредит доверия. И не смог им распорядиться. Это было вопиюще непрофессиональное правление. Как рассказывают тбилисцы, Гамсахурдиа даже став президентом не отказался от оппозиционной привычки созывать по любому поводу многолюдные митинги. Страна катилась к пропасти, а свои указы глава государства подписывал чуть ли не на спинах верных земляков-мингрелов. Когда через полгода его свергли, большинство грузин вздохнули с облегчением и надеждой.
Путч против законно избранного президента был проведен во имя… демократии. Как это ни странно звучит. Против него объединились ранее непримиримые оппоненты – от либералов до национал-радикалов, значительная часть номенклатуры, определенное содействие оказывали части Советской Армии. По крайней мере, оружие отряды "Мхедриони" и национальные гвардейцы захватили именно на ее складах, причем "оккупанты" особенно и не сопротивлялись. Впоследствии это позволило радикальным сторонникам Гамсахурдиа, т.наз. "звиадистам", обвинить в развязывании боевых действий "третью силу", т.е. Москву.
А все началось так. На утро 22 декабря 1991 г. оппозиция назначила новый митинг. Часть "протестантов" отказалась уходить на ночь с проспекта Руставели. Утром появились автоматчики. Пролилась кровь. Оппозиция засела в гостиницах "Иверия" и "Тбилиси", и через головы горожан стреляла по Дому правительства. Чтобы было понятно, поясню на киевском примере. Не приведи Господи, конечно, но это выглядело бы так: с гостиницы "Украина" (экс-"Москва") – прямой наводкой по мэрии.
Уже упоминавшийся профессор Нодия называет следующие причины политического конца Гамсахурдиа: "Толчком к политическому кризису послужили два момента. Первым было непоследовательное, трусливое или, согласно некоторым толкованиям, предательское поведение Гамсахурдиа во время августовского путча 1991 г. в Москве. Он не смог дать путчу какой-либо политической оценки и попытался превратить Национальную гвардию, потенциальное ядро будущей грузинской армии, в подразделение, подчиненное МВД.
Вторым была полицейская расправа с мирными демонстрантами 2 сентября того же года, при которой несколько человек были ранены. Поведение Гамсахурдиа в первом случае было расценено Национальной гвардией как акт национальной измены и привело к ее разрыву с ним. Второй шаг привел к массовым митингам политической оппозиции с требованиями отставки Гамсахурдиа. 22 декабря, после еще одного кровавого инцидента перед зданием парламента, Национальная гвардия вновь вступила в город и начала последний штурм здания парламента".
Бои в городе продолжались около десяти дней. Накануне Рождества 1992 г. звиадисты были выбиты из Дома правительства. Победители великодушно разрешили им покинуть Тбилиси. Часть защитников президента укрепилась в Западной Грузии, на родине "мессии". Другие предпочли политическую эмиграцию – в Чечню, Россию, Украину, Польшу.
Сам Звиад выехал вначале в Армению, но президент Левон Тер-Петросян вежливо, но твердо указал на двери. Тогда оставался лишь один путь – в Грозный, "в прийми" к мятежному Джохару Дудаеву. Там же стали проводить свои "сессии" члены парламента, не признавшие переворот. Если вначале они имели чуть ли не конституционное большинство, то со временем переругались – "кто больше любит дорогого батоно Звиада" – и превратились в совершеннейших маргиналов. В этом качестве "легитимный Верховный Совет" действует и по сей день.
Самая серьезная попытка вернуть власть Гамсахурдиа была предпринята в 1993 г. Тогда вооруженные отряды его сторонников на несколько месяцев захватили власть в Зугдиди, Сенаки, Поти, Абаша и других городах Мингрелии. Одновременно обострилась ситуация на абхазском фронте.
Злые языки утверждали, что экс-президент заключил негласный договор с лидером самопровозглашенной Абхазской республики Владисловом Ардзинбой. Мол, мы вам признание де-юре независимости, существующей де-факто, а вы нам – содействие в ликвидации "преступной клики". В этот момент отряды "полевого командира" Вахтанга Кобалиа не пропускали транспорты военного назначения, которые направлялись на борьбу с сепаратистами…
В этот момент глава Госсовета Шеварднадзе сделал ход конем. Он добился срочного принятия Грузии в СНГ и пригласил Россию разместить свои военно-морские силы в порту Поти. Этим самым были выбиты козыри из рук абхазов и получена необходимая поддержка для возвращения мятежного региона под власть официального Тбилиси. А в январе 1994 г. Звиад Гамсахурдиа погиб при до конца невыясненных обстоятельствах – скорее всего, наложил на себя руки. Похоронен в Грозном.
Автомат, висящий на стене, стреляет
В середине 90-х гг. Руслана Гонгадзе не стало. Неизлечимая болезнь стала следствием кровавой междоусобицы на горячо любимой родине и вынужденной эмиграции. На сороковой день после смерти отца Гия уехал в Сухуми. Он давно хотел снять документальный фильм о войне в Абхазии. Денег не было, и мама продала автомат, который лежал в доме со времен свержения Гамсахурдиа, одному бизнесмену. На вырученные деньги Георгий купил видеокамеру и снимал материалы для фильма "Боль моей земли". На передовой, недалеко от Сухуми, попал под обстрел. Врачи насчитали у него на теле 26 ран. Что было дальше, вы уже знаете.
"Мятеж не может кончиться удачей, В противном случае его зовут иначе"… Увы, не знаю точно, кто написал эту строку. Ее приписывают и Роберту Бернсу, и Эдварду Лиру. Но в нашем случае это и не важно. Все дело в том, что ровно десять лет назад в столице Грузии завершился военный переворот, в результате которого власть перешла от президента Звиада Гамсахурдиа к коллективному Государственному совету. Через несколько дней Госсовет призвал "на царство" Эдуарда Шеварднадзе. Бывший первый секретарь республиканского ЦК, один из "прорабов перестройки" жил тогда в Москве и, как казалось, уже и не подумывал о возвращении на историческую родину.
Георгий
Сейчас о Гонгадзе знают все. А тогда он был простым учителем английского языка в 12-й средней школе Львова, студентом-заочником и активистом Студенческого братства. За два года до этого он приехал на Галичину как представитель информационного центра Народного фронта Грузии. Да так и остался.
Я познакомился с Георгием в августе 1991 г. на запорожской "Червоной руте", потом виделись во Львове. И поэтому, когда в январе 1992 г. увидел на первой странице газеты "Post-Поступ" большую фотографию Гии в каске и с "Калашниковым" на фоне полуразрушенного "тбилисского Крещатика" – проспекта Руставели испытал шок. Рядом провокационный, фирменно-поступовский, заголовок – "Він стріляв у президента...". Оказывается, Гонгадзе пришел в редакцию в форме национального гвардейца: "Гамарджоба! Я тільки-но з Тбілісі, хлопці!", а журналист Игорь Ткаленко вовремя нащупал кнопку "rec" на диктофоне. Так получилось огромное, на разворот, интервью.
Гия оказался в Тбилиси не случайно. Его отец Руслан Гонгадзе был известной в Грузии творческой личностью – архитектор, режиссер, депутат парламента. Активный участник национального движения, входивший в ближний круг его непререкаемых лидеров Мераба Костава и Звиада Гамсахурдиа. Но спустя некоторое время, после того как батоно Звиад стал сначала главой Верховного Совета Грузии (1990 г.), а затем и президентом республики (1991 г.), страна ужаснулась. Гамсахурдиа оказался вторым Сталиным – мелочным, жестоким и подозрительным.
Центральная грузинская пресса печатала списки "агентов Кремля", "шовинистов" и пр. Стать "врагом нации" было не трудно – стоило единожды высказать мнение, отличное от президентского, и ты заклеймен. В одном из таких списков под № 28 значился и Руслан Гонгадзе. В стране, только что провозгласившей независимость, появились первые политзаключенные. Перебои с бумагой (вспомните, начало 90-х!) привели к тому, что оппозиционная пресса выходила ничтожными тиражами, а популярную "Молодежь Грузии" президент и вовсе закрыл.
Я уже не говорю о полнейшем непрофессионализме новых министров, многие из которых имели неполное среднее образование, и связанной с этим вопиющей бедности и пустыми полками. Венцом "реформ а-ля Гамсахурдиа" стало переименование "совхозов" в "национальные хозяйства". Как отмечает политолог, профессор Тбилисского университета Гия Нодия, "сохранение (или в некоторых случаях восстановление) старой системы хорошо отвечало его автократическим устремлениям".
И поэтому, когда оппозиция решилась на силовое свержение режима Гамсахурдиа, Георгий оказался рядом с отцом. Вот что вспоминает о тех днях его мама, Леся Теодоровна:
- Неудивительно, что уже в декабре 1991-го в Тбилиси началось восстание против Гамсахурдиа. С ужасом вспоминаю те дни. Света нет. Воды тоже нет. Голод. Все, кто мог убежать из города, сделали это.
Мой сын в то время жил во Львове. Вдруг стук в дверь. Я испугалась, потому что можно было ожидать, все что угодно. На пороге стоит мой сын в белом маскхалате и с автоматом. Говорит: "Мама, я приехал защищать честь и имя моего отца. Я на грузин руку не подниму. Я буду санитаром". Я тоже была среди оппозиционеров: готовила еду для Китовани и Иоселиани (впоследствии – руководители Госсовета: министр обороны и глава Совета безопасности – В.К.), мыла полы, ухаживала за ранеными.
Действительно, в первые дни восстания Гия был "медбратом", но после того как погибли несколько его новых друзей, взял в руки автомат. "Несколько снайперов сидели под куполом церкви Кашвети с приборами ночного видения. Они обстреливали парк (перед домом правительства – В.К.) и гостиницу "Тбилиси", где находился штаб оппозиции. Судя по всему, это были наемники, потому что в Грузии нет таких специалистов. Все пули попадали точно в лоб или область уха. В первую же ночь погибли 6-7 человек" (из интервью в "Post-Поступе").
После мы не один раз дискутировали, правильно ли было разворачивать настоящие боевые действия в самом центре древнего города. В уничтожении части исторического проспекта Руставели прямую ответственность несут ведь не только президентские силы, но и оппозиция. Я в начале 90-х гг., не скрою, симпатизировал бывшему диссиденту Гамсахурдиа, Георгий – проклинал его последними словами (на касках ополченцев, в т.ч. и Гонгадзе, было белой краской написано – "Звиад – дерьмо").
Гия горячился – ты не понимаешь, в Грузии сейчас невозможно жить, у всех нормальных людей один путь – уехать из страны, в которой телевидение, желая угодить первому лицу, показывает девочку, читающую стишок о тридцати врагах народа, для которых уже отлили тридцать пуль...
Звиад
Исследование феномена Гамсахурдиа еще по настоящему и не начато. 9 апреля 1991 г., во вторую годовщину трагических событий на площади перед Домом правительства (когда саперными лопатками и БТРами Советской Армии были убиты 20 людей, требовавших независимости), был избран первым президентом Республики Грузия. За него тогда высказались 87% граждан, пришедших на выборы.
Сын выдающегося писателя, сам интеллектуал и диссидент (правда, с подмоченной репутацией – "органам" удалось его заставить выступить с публичным покаянием), блистательный трибун получил потрясающий кредит доверия. И не смог им распорядиться. Это было вопиюще непрофессиональное правление. Как рассказывают тбилисцы, Гамсахурдиа даже став президентом не отказался от оппозиционной привычки созывать по любому поводу многолюдные митинги. Страна катилась к пропасти, а свои указы глава государства подписывал чуть ли не на спинах верных земляков-мингрелов. Когда через полгода его свергли, большинство грузин вздохнули с облегчением и надеждой.
Путч против законно избранного президента был проведен во имя… демократии. Как это ни странно звучит. Против него объединились ранее непримиримые оппоненты – от либералов до национал-радикалов, значительная часть номенклатуры, определенное содействие оказывали части Советской Армии. По крайней мере, оружие отряды "Мхедриони" и национальные гвардейцы захватили именно на ее складах, причем "оккупанты" особенно и не сопротивлялись. Впоследствии это позволило радикальным сторонникам Гамсахурдиа, т.наз. "звиадистам", обвинить в развязывании боевых действий "третью силу", т.е. Москву.
А все началось так. На утро 22 декабря 1991 г. оппозиция назначила новый митинг. Часть "протестантов" отказалась уходить на ночь с проспекта Руставели. Утром появились автоматчики. Пролилась кровь. Оппозиция засела в гостиницах "Иверия" и "Тбилиси", и через головы горожан стреляла по Дому правительства. Чтобы было понятно, поясню на киевском примере. Не приведи Господи, конечно, но это выглядело бы так: с гостиницы "Украина" (экс-"Москва") – прямой наводкой по мэрии.
Уже упоминавшийся профессор Нодия называет следующие причины политического конца Гамсахурдиа: "Толчком к политическому кризису послужили два момента. Первым было непоследовательное, трусливое или, согласно некоторым толкованиям, предательское поведение Гамсахурдиа во время августовского путча 1991 г. в Москве. Он не смог дать путчу какой-либо политической оценки и попытался превратить Национальную гвардию, потенциальное ядро будущей грузинской армии, в подразделение, подчиненное МВД.
Вторым была полицейская расправа с мирными демонстрантами 2 сентября того же года, при которой несколько человек были ранены. Поведение Гамсахурдиа в первом случае было расценено Национальной гвардией как акт национальной измены и привело к ее разрыву с ним. Второй шаг привел к массовым митингам политической оппозиции с требованиями отставки Гамсахурдиа. 22 декабря, после еще одного кровавого инцидента перед зданием парламента, Национальная гвардия вновь вступила в город и начала последний штурм здания парламента".
Бои в городе продолжались около десяти дней. Накануне Рождества 1992 г. звиадисты были выбиты из Дома правительства. Победители великодушно разрешили им покинуть Тбилиси. Часть защитников президента укрепилась в Западной Грузии, на родине "мессии". Другие предпочли политическую эмиграцию – в Чечню, Россию, Украину, Польшу.
Сам Звиад выехал вначале в Армению, но президент Левон Тер-Петросян вежливо, но твердо указал на двери. Тогда оставался лишь один путь – в Грозный, "в прийми" к мятежному Джохару Дудаеву. Там же стали проводить свои "сессии" члены парламента, не признавшие переворот. Если вначале они имели чуть ли не конституционное большинство, то со временем переругались – "кто больше любит дорогого батоно Звиада" – и превратились в совершеннейших маргиналов. В этом качестве "легитимный Верховный Совет" действует и по сей день.
Самая серьезная попытка вернуть власть Гамсахурдиа была предпринята в 1993 г. Тогда вооруженные отряды его сторонников на несколько месяцев захватили власть в Зугдиди, Сенаки, Поти, Абаша и других городах Мингрелии. Одновременно обострилась ситуация на абхазском фронте.
Злые языки утверждали, что экс-президент заключил негласный договор с лидером самопровозглашенной Абхазской республики Владисловом Ардзинбой. Мол, мы вам признание де-юре независимости, существующей де-факто, а вы нам – содействие в ликвидации "преступной клики". В этот момент отряды "полевого командира" Вахтанга Кобалиа не пропускали транспорты военного назначения, которые направлялись на борьбу с сепаратистами…
В этот момент глава Госсовета Шеварднадзе сделал ход конем. Он добился срочного принятия Грузии в СНГ и пригласил Россию разместить свои военно-морские силы в порту Поти. Этим самым были выбиты козыри из рук абхазов и получена необходимая поддержка для возвращения мятежного региона под власть официального Тбилиси. А в январе 1994 г. Звиад Гамсахурдиа погиб при до конца невыясненных обстоятельствах – скорее всего, наложил на себя руки. Похоронен в Грозном.
Автомат, висящий на стене, стреляет
В середине 90-х гг. Руслана Гонгадзе не стало. Неизлечимая болезнь стала следствием кровавой междоусобицы на горячо любимой родине и вынужденной эмиграции. На сороковой день после смерти отца Гия уехал в Сухуми. Он давно хотел снять документальный фильм о войне в Абхазии. Денег не было, и мама продала автомат, который лежал в доме со времен свержения Гамсахурдиа, одному бизнесмену. На вырученные деньги Георгий купил видеокамеру и снимал материалы для фильма "Боль моей земли". На передовой, недалеко от Сухуми, попал под обстрел. Врачи насчитали у него на теле 26 ран. Что было дальше, вы уже знаете.
