Валерий Ивасюк: "Заниматься поиском истины в государстве Кравчука-Кучмы невозможно. Тот, кто подходит очень близко к истине, подвергается опасности"
Понедельник, 20 августа 2001, 13:13
Ажиотаж вокруг возвращения в Украину "диссидента" Валерия Ивасюка миновал. Собственно, его (ажиотажа), как такого, и не было. Другое дело - возвращение "блудных сынов" на обломки советской империи. Цветы, оркестры, словом, встречали их как героев. Ивасюк в этом смысле - не герой. Он не издавал самиздат, не угрожал самосожжением, не сочинял антикучмовские стихотворения, не расклеивал листовки, в массовых беспорядках участия не принимал. Ивасюк противодействует власти по-другому. Мозгами и выводами. В них есть резон, в них есть дельные акценты, и, в конечном счете, логика.
Валерия Ивасюка, конечно, можно заподозрить в неискренности, в том, что он ведет собственную игру и на ней зарабатывает определенные дивиденды. Каждый может составить свое впечатление об этом человеке по его же словам.
Валерий Ивасюк время от времени надевает маску, так же как и все мы - в зависимости от настроения, коньюнктуры, степени самовлюбленности. Но он - с недавних пор - совсем не похож на нас. Он - в другой весовой категории. Он наш и в то же время не наш. Ивасюк - документ, заверенный правительством Британии, что украинская власть может представлять опасность для собственных граждан, не говоря уже об обеспечении прав и свобод. "Украинская власть не преследует своих граждан", - может сказать какой-то чиновник. Действительно, официальная украинская власть делает вид, что ничего не произошло.
А тем временем (вы заметили?) западные коммерческие гиганты а-ля "British petroleum" заявляют о намерении оставить украинский рынок. Украинцу их бензин не нужен. Украинцу, кровь из носа, необходимо их присутствие на нашем рынке, как противовес "аликперовскому Лукойлу", амбасадорским способностям Черномырдина и всякое такое. Точно так же отечественному политикуму нужны ивасюки. Для баланса. Иначе - падение…
* * *
- Валерий, как вас встретила Украина? Изменилось ли что-то в ней за полгода вашего отсуствия?
- Нет, государство не стало другим, я стал другим. Я начал иначе воспринимать все происходящее вокруг меня в Украине.
- Вы говорите о разочаровании?
- Я бы не употреблял это слово. Пока что у меня продолжается адаптация к жизни в Украине, поскольку за те полгода, которые я провел в Британии, я приспособился к другой жизни. Там у меня был, я бы сказал, реабилитационный период. То, что я увидел в Украине - не разочарование, а глубокая горечь. Я имел возможность сравнить то общество с нашим на бытовом уровне. Сравниваю кучу пустяков, и, к сожалению, отмечаю, что мы, как определенное сообщество, не хотим изменений к лучшему. Люди, которые встречали меня в Борисполе, отмечали, что я стал лучше выглядеть. Но я же просто возвращаюсь из нормальной страны!
- После распада СССР политические эмигранты, которые возвращались, хотя и выглядели счастливо, были подавлены той жизнью, давали себя знать лагерные болезни...
- Если кто-то думал, что я также приеду "чахоточным", тот ошибался. Я не жил в роскоши. Если кто-то думает, что жизнь там проста для того, кто ожидает на решения о политическом убежище, тот ошибается.
- Где вы жили и в каких условиях, на какие средства?
- В бытовом смысле мне там было тяжелее, чем в Украине. Я получал от британского правительства еженедельно ваучер на 32 фунта. Жил какое-то время в большой семье с маленькими детьми и пожилыми родителями. Они не побоялись принять меня, и это при том, что помнят и, так сказать, верят в КГБ, знают, что это такое. Они были готовы к нападениям, угрозам. И в этом плане они не были далеки от истины, потому что попытки, скажем так, определения моего местопребывания, были. Кроме этого, за мной была слежка.
Я там существовал в своем достаточно закрытом пространстве, не имел возможности передвигаться по стране, ибо отдал паспорт в британское министерство внутренних дел. И постоянно находился под прессингом чрезвычайно сильного желания вернуться в Украину. У меня здесь семья, мать, которой 82 года. Какие у меня были чувства, когда возвращался? Откровенно говоря, я хочу вернуться в то закрытое пространство. Это я чувствую сейчас. Тогда же я хотел домой. Вы, по-видимому, знаете, что я написал заявление, что отказываюсь от намерений получить политическое убежище, еще раньше купил билеты, и просто ждал, когда мне вернут паспорт. Но, несмотря на это, политическое убежище мне все-таки предоставили. Это, как сказал мой лондонский адвокат, беспрецедентный случай.
- А почему вы избрали именно Великобританию, у вас там были определенные связи?
- У меня просто на тот момент была единственная виза - британская.
- Вы специально избегаете названия города, где вы жили?
- Да. Я не хочу подвергать этих людей даже теоретической опасности. А жил я не в одном городе и не в одном месте.
- Перед отъездом было заявлено, что на вас оказывается давление со стороны Службы безопасности, неизвестные вам угрожают по телефону. Именно это подтолкнуло вас обратиться к правительству Британии с просьбой предоставить политическое убежище?
- На мое решение повлиял целый ряд факторов, которые "сопровождали" меня с начала девяностых. Первый допрос в СБУ состоялся 9 января в этом году и продолжался четыре часа. Он показал, что формальная причина моего вызова в СБУ является элементом мероприятий спецслужб, направленных на предупреждение и нейтрализацию моей деятельности как официального эксперта парламентской комиссии по расследованию обстоятельств исчезновения Георгия Гонгадзе. Мне продемонстрировали причинно-следственную связь между эффективностью моей экспертной работы в комиссии и "реанимацией" интереса СБУ к результатам проверки спецорганами деятельности Национального комитета по профилактике СПИДа и наркомании, который я возглавлял в 1995-98 годы.
- Что это были за ревизии и чем они закончились? Там нашли какой-то криминал?
- В том то и дело, что не нашли. В 1995 году контрольная служба президента организовала и инициировала проверку комитета, который я возглавлял. Провело ее КРУ министерства финансов. Тогда у меня произошел разговор с президентом Кучмой, и я доказал ему, что в работе комитета и его руководства нет не только признаков нарушения закона, нет даже повода для какого-то административного наказания. Президента мои объяснения вполне удовлетворили. В отчете КРУ были данные, что бухгалтерия комитета допустила ошибки. Но, в конечном счете, было установлено, что это не привело к негативным последствиям для государственного бюджета.
Впоследствии, т.е. после первого допроса, мне сообщили, что вскоре будет возбуждено уголовное дело и будет определен мой процессуальный статус. При этом мне намекнули, что я могу фигурировать в качестве обвиняемого. Я сразу об этом сообщил коллегам по комиссии. Мне рекомендовали покинуть Украину. 20 января я приехал в Лондон.
- О чем вы писали в заявлении о предоставлении политического убежища, какие причины указывали?
- В апликации, т.е. собственно заявлении о предоставлении политического убежища, которое я подал 16 февраля, я указал причины, факты, мотивы, доводы, аргументацию, почему я прибегнул к такому шагу. Это был достаточно объемный документ. Я, так сказать, описал свою историю. Как я был депутатом Верховной Рады и пытался открыть истину по делу Вадима Бойко. Описал два покушения на свою жизнь, которые задокументированы в СБУ. Описал свою деятельность на должности председателя Национального комитета по профилактике СПИДа и наркомании, как я там работал, какие это имело последствия, в первую очередь, для меня, для тех, кто меня уволил - Кучмы, Горбулина и других. Рассказал о своей деятельности в должности первого заместителя правительственного комитета по борьбе с незаконным обращением наркотиков и своих попытках изменить что-то в государстве в этой сфере и какие это имело для меня последствия.
И, конечно же, подробно описал свою деятельность в качестве эксперта парламентской комиссии по расследованию обстоятельств исчезновения Георгия Гонгадзе. Таким образом, я показал все то, что делал последние десять лет. Указал также вывод, к которому пришел за это время - заниматься поиском истины в государстве Кравчука-Кучмы, дело ли это Бойко, или Гонгадзе, или это политика государства в сфере борьбы с наркобизнесом, невозможно. Тот, кто подходит очень близко к этой истине, оказывается в опасности.
- Вы вспомнили о двух покушениях на свою жизнь. Если не ошибаюсь, речь идет о начале девяностых. Вы как-то заявили, что и до сих пор компетентные органы не расставили точек над "і".
- Да, точки не расставленны. После того, как я стал расследовать причины смерти журналиста Вадима Бойко в течение 92-93 годов, а также, насколько я догадываюсь, в связи с формированием руководства Национального комитета, были проведены определенные действия, направленные на мое физическое устранение. Сначала я получил соответствующую информацию от руководителя департамента контрразведки министерства обороны, которому в свою очередь ее "сдал" человек, сосланный в одну из уголовных группировок, которая занималась незаконной продажей оружия. Заказы на мое устранение получили, насколько мне известно, две группы. Первая сразу отказалась из-за высокого риска раскрытия преступления. А второй не удалось осуществить намерения из-за деятельности упомянутого мной человека. В течение некоторого времени после того, как мне это стало известно, я постоянно, 24 часа в сутки, находился под охраной.
После этого я пережил реальное покушение - в марте 1993 года. Мы с депутатом Сергеем Головатым ехали утром на работу, в парламент. На дороге машин не было. Вдруг с левой стороны нас обогнал фольксваген и ударил нас в левый борт. Только профессионализм моего водителя спас нам жизнь, поскольку, если бы он взял вправо, мы бы въехали под колеса большой грузовой машины, которая ехала с той стороны. Кстати, этот грузовик сразу исчез с места события, а фольскваген от силы удара отбросило на парапет, который отгораживает дорогу от трамвайной колеи. Мы обратились с заявлением к генералу Марчуку, который тогда руководил Службой безопасности. Ответа, результатов расследования мы не видели и до сих пор. Но была выдвинута версия, что мой водитель был пьян. Мы это сразу опровергли: он прошел все медицинские тесты и сама по себе версия примитивная - пьяный водитель утром везет народных депутатов?!.
Я не параноик. Я достаточно трезво оценивал и оцениваю ситуацию. Поэтому после всех этих намеков из СБУ мы и приняли решение, что я должен покинуть Украину.
- После возвращения вас вызвали в СБУ?
- Нет. Я говорил, что решение о возвращении принял с учетом того, что вот-вот закончатся действия переходных положений Конституции, и заработают нормальные цивилизованные правовые механизмы. Кроме этого, определенную роль сыграло то, что в СБУ сменился руководитель. Эти гонения на меня перед моим отъездом, я связываю исключительно с Деркачами.
- Каков ваш нынешний статус в Украине? Вы остаетесь ее гражданином, но находитесь под юридической защитой Великобритании?
- Да. На любые действия в отношении меня должно быть разрешение британского правительства. Я нахожусь под его защитой. Обратите внимание на то, что тамошняя власть тщательно проверяла приведенные мною данные. И, в результате, решено, что мою просьбу следует удовлетворить. Этим опосредованно определяется отношение к стране, или, как минимум, к ее руководителям со стороны Британии.
- После вашего отъезда министр иностранных дел Анатолий Зленко сказал, что ваше намерение просить политическое убежище - ваше личное дело. Валерий, скажите, может вы просто уладили личные проблемы, а государство здесь ни при чем?
- Я хочу объяснить уважаемому министру, что вопрос о предоставлении каким-то государством политического убежища гражданину другой страны не является сферой частного права. Это - публичное право, потому что политическое убежище - это защита прав человека на основании международных конвенций ООН, это защита гражданина другой страны в случае, если на его родине существует угроза жизни и свободе. Это - международное, публичное право. Предоставление политического убежища - официальный уровень, а не частный. Осознание международным сообществом состояния дел с правами человека в Украине в отношении функционирования государства на благо человека сейчас переходит с уровня чувств на уровень официальных документов. Документы (в данном случае те, которые я предоставил британской власти) - объективный фактор, который не зависит от того, кто возглавляет правительство той или иной страны, предоставляющей политическое убежище. Вы думаете, что Европа равнодушно воспринимает тот факт, что граждане одной страны-члена Совета Европы ищут защиты у другой?
- Но ведь есть примеры с предоставлением политического убежища Мирославе Гонгадзе и Николаю Мельниченко. Т.е. речь идет не только об одной Европе, а о странах-лидерах западного мира.
- Дело Гонгадзе и записи Мельниченко являются зеркалом того, что такое современное украинское общество, как оно функционирует, на каких основах. В результате получается, что мы не приблизились за десять лет к цивилизованным стандартам в сфере обеспечения прав человека.
- Как вы восприняли известие о предоставлении политического убежища Николаю Мельниченко и Мирославе Гонгадзе?
- Мой случай и получение убежища в США Мирославой и майором – разные по обстоятельствам и процедуре. У меня не было межгосударственных посредников. Что же касается вопроса, отвечу, это их право, как и каждого другого, искать политического убежища. Однако оставлять старого немощного человека - маму Георгия - одинокой в горе, когда ничего не угрожает тебе, это уже не из сферы права, это - сфера морали...
- Вы сказали, что чувствуете стремление снова попасть в тот, закрытый мир. Не значит ли это, что вы вскоре уедете из Украины?
- Я не хочу никого оскорбить, но здесь у людей глаза, словно в тумане, точнее - они пустые. Коммунисты все-таки достигли своего. За семьдесят лет они осуществили физическую, социальную, политическую, физиологическую декапитацию украинского народа. Украинская нация - обезглавлена! Главой любой нации являются носители национального сознания, которое интегрирует в себе все лучшее - культуру, интеллект, знания, мораль. Украина понесла необратимую потерю. Коммунисты физически уничтожили критическую массу тех, кто был главой нации.
- Но ведь вы, наверное, не тешили себя иллюзиями, что все это, устаревшее, изменится через год, два?
- Вы знаете, тешил! Во всяком случае, верил. В Британии я общался с Украиной через Интернет. Он настолько радикальный в отношении к власти, что действительно казалось, что все общество переживает по поводу этих проблем. Английские СМИ также уделяли видное внимание событиям в Украине. Но я приехал и увидел реальность – равнодушие людей. Словно ничего страшного не произошло! Это меня ошеломило. Что нужно для этого общества, чтобы оно перестало глотать всю эту ложь? Это общество проглотило 37 год, голодоморы 30-х и 40-х годов, проглотило тиранию Сталина, маразм Брежнева, идиотизм Горбачева… Знаете, мне приходит в голову такая ассоциация: мы ищем голову убитого Георгия. Так же мы ищем голову общества, государства. Причина смерти - в голове! Хватит искать причины нашего равнодушия и беспомощности в теле нашего общества. Искать нужно в голове!
Что же касается того, хочу ли я отсюда уехать?.. Я не поеду из Украины пока не завершу то, о чем я говорил - расследование причин и обстоятельств гибели Вадима Бойко и Георгия Гонгадзе, если моя работа кому-то еще нужна...
- После прилета в Украину вы сказали, что вскоре сообщите что-то сенсационное по делу о смерти Вадима Бойко...
- Я не говорил "сенсационное". Мне действительно есть, что сказать. Недавно было парламентское заседание комиссии Лавриновича, где выступал бывший заместитель министра внутренних дел Король. Содержание его доклада свелось к тому, что там все чисто, все в порядке, дело закрыто, гибель Вадима произошла случайно, в результате пожара. Однако, информация, которой я владею, говорит о том, что выводы официального следствия не отвечают действительности. Есть все основания утверждать, что он умер насильственой смертью. Еще будучи в Британии, я обратился к комиссии с письменным заявлением, с просьбой заслушать меня в качестве свидетеля. Депутат Шишкин мне сообщил, что Лавринович дал согласие заслушать меня, но поставил условие, которое он не выдвигал ни к кому другому, - преварительно письменно изложить мое выступление. Я не согласился.
- Почему вы считаете, что общество, которое не может разобраться в смерти Гонгадзе, Александрова, убийствах депутатов, готово разобраться со смертью Бойко?
- Это - проблема общества, если оно не может или не хочет разобраться в смерти своих достойных членов. Мое дело, мой долг – обнародовать в комиссии, в СМИ то, что мне известно.
- Что такого существенного вы можете сообщить по делу Бойко? Вы уже, вероятно, сталкивались с тем, что, извините, правоохранительные органы чихали на независимое расследование, кого бы оно не касалось. Неравнодушная общественность под различными углами рассматривала возможные причины смерти Вадима Бойко и пришла к выводу, что это было неслучайно. Поэтому ваша информация вряд ли будет новой…
- Вадим Бойко был убит при попытке передачи информации, которая компрометировала высшее руководство страны. Информацию он планировал передать мне и моему товарищу Александру Савченко, который тогда был первым заместителем председателя Нацбанка.
- Валерий, вы можете рассказать то, что знаете? Вы сказали, что комиссия Лавриновича неадекватно отнеслась к вашему предложению выступить по делу смерти Вадима Бойко. Комиссия "рассыпается" на глазах. Раньше велись разговоры, что она может прекратить свою деятельность, а сейчас, т.е. после назначения Александра Лавриновича правительственным секретарем министерства юстиции, вопрос о работе комиссии уже как бы не стоит. Следовательно, может оказаться, что вам не перед кем будет выступать.
- Я все это четко осознаю, мне известны подводные течения, которые сопровождали и сопровождают работу комиссии, но… Перед смертью Вадим позвонил мне, это было в среду, и сказал, что хотел бы проинформировать меня по поводу подозрения на первых лиц государства. Встреча не состоялась. Мы ждали Вадима, но он не приехал. Под вечер того же дня мне позвонил по телефону председатель СБУ Марчук и сказал, чтобы я приехал на квартиру Вадима, которая сгорела вдребезги, там, мол, найден труп, который невозможно опознать. Действительно, картина, которую я увидел, была ужасной...
Последующие события, а именно - результат официальной экспертизы тела, а также официальные заявления президента Кравчука и министра внутренних дел Василишина, которые диаметрально отличались в отношении причин смерти, вынудили меня провести собственное расследование. Президент заявил, что причиной смерти стал телевизор, который взорвался, а после того, как мы выяснили, что такое практически невозможно, прозвучало заявление Василишина, что причина взрыва - канистры с бензином, которые стояли у Бойко в квартире. И эта версия оказалась ложной. Я получил от судмедэксперта информацию, что в крови трупа отсутствуют стойкие соединения белков крови с молекулами бензина, соответственно это опровергает версию о том, что причиной пожара стал бензин.
- Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
- Дело в том, что часть ожогов была прижизненной, значит, Вадим дышал в начале пожара, т.е. он должен был вдыхать и испарения бензина, если они были. Следовательно, мы опровергли эту версию. После этого произошли события, которые открыли завесу над тайной ужасной смерти Вадима. Его мама рассказала, что за две недели до смерти Вадим позвонил ей и попросил перепрятать одну фотопленку, отснятую в Греции, где он был с бывшим премьер-министром Витольдом Фокиным. Однако на указанном Вадимом месте пленки не оказалось. Мама нашла ее уже после смерти Вадима, всю порезанную. На ней отсутствовали кадры, на которых, как стало известно позже, были зафиксированы руководители украинского правительства и лица, которые пытались незаконно приватизировать один из самых прибыльных объектов того времени – столичную гостиницу "Лыбидь".
После того, как мама Вадима передала нам эту информацию, на ее жизнь дважды покушались. Определенные проблемы возникли у младшей сестры Вадима, вследствие чего она оказалась в реанимации. Семья Вадима "закрылась"... Я надеюсь, что эта, и значительно расширенная информация станет, все-таки, предметом рассмотрения парламентской комиссии. Комиссия не дала ни одного ответа на вопросы, которые хотела выяснить, поэтому, если она прекратит свою деятельность, это для меня будет значить одно - ее искусственно подвели к этому.
- Вы намекаете на то, что комиссия - это ширма?
- Нет. Там есть люди, которые стремятся выяснить истину в делах об убийствах журналистов. Я понял, что с определенного времени комиссия допускает ошибки, ее просто "ведут". Комиссию "кормят" информацией с Банковой...
О мнении Ивасюка по поводу дела Гонгадзе читайте во вторник. Продолжение следует.
Валерия Ивасюка, конечно, можно заподозрить в неискренности, в том, что он ведет собственную игру и на ней зарабатывает определенные дивиденды. Каждый может составить свое впечатление об этом человеке по его же словам.
Валерий Ивасюк время от времени надевает маску, так же как и все мы - в зависимости от настроения, коньюнктуры, степени самовлюбленности. Но он - с недавних пор - совсем не похож на нас. Он - в другой весовой категории. Он наш и в то же время не наш. Ивасюк - документ, заверенный правительством Британии, что украинская власть может представлять опасность для собственных граждан, не говоря уже об обеспечении прав и свобод. "Украинская власть не преследует своих граждан", - может сказать какой-то чиновник. Действительно, официальная украинская власть делает вид, что ничего не произошло.
А тем временем (вы заметили?) западные коммерческие гиганты а-ля "British petroleum" заявляют о намерении оставить украинский рынок. Украинцу их бензин не нужен. Украинцу, кровь из носа, необходимо их присутствие на нашем рынке, как противовес "аликперовскому Лукойлу", амбасадорским способностям Черномырдина и всякое такое. Точно так же отечественному политикуму нужны ивасюки. Для баланса. Иначе - падение…
* * *
- Валерий, как вас встретила Украина? Изменилось ли что-то в ней за полгода вашего отсуствия?
- Нет, государство не стало другим, я стал другим. Я начал иначе воспринимать все происходящее вокруг меня в Украине.
- Вы говорите о разочаровании?
- Я бы не употреблял это слово. Пока что у меня продолжается адаптация к жизни в Украине, поскольку за те полгода, которые я провел в Британии, я приспособился к другой жизни. Там у меня был, я бы сказал, реабилитационный период. То, что я увидел в Украине - не разочарование, а глубокая горечь. Я имел возможность сравнить то общество с нашим на бытовом уровне. Сравниваю кучу пустяков, и, к сожалению, отмечаю, что мы, как определенное сообщество, не хотим изменений к лучшему. Люди, которые встречали меня в Борисполе, отмечали, что я стал лучше выглядеть. Но я же просто возвращаюсь из нормальной страны!
- После распада СССР политические эмигранты, которые возвращались, хотя и выглядели счастливо, были подавлены той жизнью, давали себя знать лагерные болезни...
- Если кто-то думал, что я также приеду "чахоточным", тот ошибался. Я не жил в роскоши. Если кто-то думает, что жизнь там проста для того, кто ожидает на решения о политическом убежище, тот ошибается.
- Где вы жили и в каких условиях, на какие средства?
- В бытовом смысле мне там было тяжелее, чем в Украине. Я получал от британского правительства еженедельно ваучер на 32 фунта. Жил какое-то время в большой семье с маленькими детьми и пожилыми родителями. Они не побоялись принять меня, и это при том, что помнят и, так сказать, верят в КГБ, знают, что это такое. Они были готовы к нападениям, угрозам. И в этом плане они не были далеки от истины, потому что попытки, скажем так, определения моего местопребывания, были. Кроме этого, за мной была слежка.
Я там существовал в своем достаточно закрытом пространстве, не имел возможности передвигаться по стране, ибо отдал паспорт в британское министерство внутренних дел. И постоянно находился под прессингом чрезвычайно сильного желания вернуться в Украину. У меня здесь семья, мать, которой 82 года. Какие у меня были чувства, когда возвращался? Откровенно говоря, я хочу вернуться в то закрытое пространство. Это я чувствую сейчас. Тогда же я хотел домой. Вы, по-видимому, знаете, что я написал заявление, что отказываюсь от намерений получить политическое убежище, еще раньше купил билеты, и просто ждал, когда мне вернут паспорт. Но, несмотря на это, политическое убежище мне все-таки предоставили. Это, как сказал мой лондонский адвокат, беспрецедентный случай.
- А почему вы избрали именно Великобританию, у вас там были определенные связи?
- У меня просто на тот момент была единственная виза - британская.
- Вы специально избегаете названия города, где вы жили?
- Да. Я не хочу подвергать этих людей даже теоретической опасности. А жил я не в одном городе и не в одном месте.
- Перед отъездом было заявлено, что на вас оказывается давление со стороны Службы безопасности, неизвестные вам угрожают по телефону. Именно это подтолкнуло вас обратиться к правительству Британии с просьбой предоставить политическое убежище?
- На мое решение повлиял целый ряд факторов, которые "сопровождали" меня с начала девяностых. Первый допрос в СБУ состоялся 9 января в этом году и продолжался четыре часа. Он показал, что формальная причина моего вызова в СБУ является элементом мероприятий спецслужб, направленных на предупреждение и нейтрализацию моей деятельности как официального эксперта парламентской комиссии по расследованию обстоятельств исчезновения Георгия Гонгадзе. Мне продемонстрировали причинно-следственную связь между эффективностью моей экспертной работы в комиссии и "реанимацией" интереса СБУ к результатам проверки спецорганами деятельности Национального комитета по профилактике СПИДа и наркомании, который я возглавлял в 1995-98 годы.
- Что это были за ревизии и чем они закончились? Там нашли какой-то криминал?
- В том то и дело, что не нашли. В 1995 году контрольная служба президента организовала и инициировала проверку комитета, который я возглавлял. Провело ее КРУ министерства финансов. Тогда у меня произошел разговор с президентом Кучмой, и я доказал ему, что в работе комитета и его руководства нет не только признаков нарушения закона, нет даже повода для какого-то административного наказания. Президента мои объяснения вполне удовлетворили. В отчете КРУ были данные, что бухгалтерия комитета допустила ошибки. Но, в конечном счете, было установлено, что это не привело к негативным последствиям для государственного бюджета.
Впоследствии, т.е. после первого допроса, мне сообщили, что вскоре будет возбуждено уголовное дело и будет определен мой процессуальный статус. При этом мне намекнули, что я могу фигурировать в качестве обвиняемого. Я сразу об этом сообщил коллегам по комиссии. Мне рекомендовали покинуть Украину. 20 января я приехал в Лондон.
- О чем вы писали в заявлении о предоставлении политического убежища, какие причины указывали?
- В апликации, т.е. собственно заявлении о предоставлении политического убежища, которое я подал 16 февраля, я указал причины, факты, мотивы, доводы, аргументацию, почему я прибегнул к такому шагу. Это был достаточно объемный документ. Я, так сказать, описал свою историю. Как я был депутатом Верховной Рады и пытался открыть истину по делу Вадима Бойко. Описал два покушения на свою жизнь, которые задокументированы в СБУ. Описал свою деятельность на должности председателя Национального комитета по профилактике СПИДа и наркомании, как я там работал, какие это имело последствия, в первую очередь, для меня, для тех, кто меня уволил - Кучмы, Горбулина и других. Рассказал о своей деятельности в должности первого заместителя правительственного комитета по борьбе с незаконным обращением наркотиков и своих попытках изменить что-то в государстве в этой сфере и какие это имело для меня последствия.
И, конечно же, подробно описал свою деятельность в качестве эксперта парламентской комиссии по расследованию обстоятельств исчезновения Георгия Гонгадзе. Таким образом, я показал все то, что делал последние десять лет. Указал также вывод, к которому пришел за это время - заниматься поиском истины в государстве Кравчука-Кучмы, дело ли это Бойко, или Гонгадзе, или это политика государства в сфере борьбы с наркобизнесом, невозможно. Тот, кто подходит очень близко к этой истине, оказывается в опасности.
- Вы вспомнили о двух покушениях на свою жизнь. Если не ошибаюсь, речь идет о начале девяностых. Вы как-то заявили, что и до сих пор компетентные органы не расставили точек над "і".
- Да, точки не расставленны. После того, как я стал расследовать причины смерти журналиста Вадима Бойко в течение 92-93 годов, а также, насколько я догадываюсь, в связи с формированием руководства Национального комитета, были проведены определенные действия, направленные на мое физическое устранение. Сначала я получил соответствующую информацию от руководителя департамента контрразведки министерства обороны, которому в свою очередь ее "сдал" человек, сосланный в одну из уголовных группировок, которая занималась незаконной продажей оружия. Заказы на мое устранение получили, насколько мне известно, две группы. Первая сразу отказалась из-за высокого риска раскрытия преступления. А второй не удалось осуществить намерения из-за деятельности упомянутого мной человека. В течение некоторого времени после того, как мне это стало известно, я постоянно, 24 часа в сутки, находился под охраной.
После этого я пережил реальное покушение - в марте 1993 года. Мы с депутатом Сергеем Головатым ехали утром на работу, в парламент. На дороге машин не было. Вдруг с левой стороны нас обогнал фольксваген и ударил нас в левый борт. Только профессионализм моего водителя спас нам жизнь, поскольку, если бы он взял вправо, мы бы въехали под колеса большой грузовой машины, которая ехала с той стороны. Кстати, этот грузовик сразу исчез с места события, а фольскваген от силы удара отбросило на парапет, который отгораживает дорогу от трамвайной колеи. Мы обратились с заявлением к генералу Марчуку, который тогда руководил Службой безопасности. Ответа, результатов расследования мы не видели и до сих пор. Но была выдвинута версия, что мой водитель был пьян. Мы это сразу опровергли: он прошел все медицинские тесты и сама по себе версия примитивная - пьяный водитель утром везет народных депутатов?!.
Я не параноик. Я достаточно трезво оценивал и оцениваю ситуацию. Поэтому после всех этих намеков из СБУ мы и приняли решение, что я должен покинуть Украину.
- После возвращения вас вызвали в СБУ?
- Нет. Я говорил, что решение о возвращении принял с учетом того, что вот-вот закончатся действия переходных положений Конституции, и заработают нормальные цивилизованные правовые механизмы. Кроме этого, определенную роль сыграло то, что в СБУ сменился руководитель. Эти гонения на меня перед моим отъездом, я связываю исключительно с Деркачами.
- Каков ваш нынешний статус в Украине? Вы остаетесь ее гражданином, но находитесь под юридической защитой Великобритании?
- Да. На любые действия в отношении меня должно быть разрешение британского правительства. Я нахожусь под его защитой. Обратите внимание на то, что тамошняя власть тщательно проверяла приведенные мною данные. И, в результате, решено, что мою просьбу следует удовлетворить. Этим опосредованно определяется отношение к стране, или, как минимум, к ее руководителям со стороны Британии.
- После вашего отъезда министр иностранных дел Анатолий Зленко сказал, что ваше намерение просить политическое убежище - ваше личное дело. Валерий, скажите, может вы просто уладили личные проблемы, а государство здесь ни при чем?
- Я хочу объяснить уважаемому министру, что вопрос о предоставлении каким-то государством политического убежища гражданину другой страны не является сферой частного права. Это - публичное право, потому что политическое убежище - это защита прав человека на основании международных конвенций ООН, это защита гражданина другой страны в случае, если на его родине существует угроза жизни и свободе. Это - международное, публичное право. Предоставление политического убежища - официальный уровень, а не частный. Осознание международным сообществом состояния дел с правами человека в Украине в отношении функционирования государства на благо человека сейчас переходит с уровня чувств на уровень официальных документов. Документы (в данном случае те, которые я предоставил британской власти) - объективный фактор, который не зависит от того, кто возглавляет правительство той или иной страны, предоставляющей политическое убежище. Вы думаете, что Европа равнодушно воспринимает тот факт, что граждане одной страны-члена Совета Европы ищут защиты у другой?
- Но ведь есть примеры с предоставлением политического убежища Мирославе Гонгадзе и Николаю Мельниченко. Т.е. речь идет не только об одной Европе, а о странах-лидерах западного мира.
- Дело Гонгадзе и записи Мельниченко являются зеркалом того, что такое современное украинское общество, как оно функционирует, на каких основах. В результате получается, что мы не приблизились за десять лет к цивилизованным стандартам в сфере обеспечения прав человека.
- Как вы восприняли известие о предоставлении политического убежища Николаю Мельниченко и Мирославе Гонгадзе?
- Мой случай и получение убежища в США Мирославой и майором – разные по обстоятельствам и процедуре. У меня не было межгосударственных посредников. Что же касается вопроса, отвечу, это их право, как и каждого другого, искать политического убежища. Однако оставлять старого немощного человека - маму Георгия - одинокой в горе, когда ничего не угрожает тебе, это уже не из сферы права, это - сфера морали...
- Вы сказали, что чувствуете стремление снова попасть в тот, закрытый мир. Не значит ли это, что вы вскоре уедете из Украины?
- Я не хочу никого оскорбить, но здесь у людей глаза, словно в тумане, точнее - они пустые. Коммунисты все-таки достигли своего. За семьдесят лет они осуществили физическую, социальную, политическую, физиологическую декапитацию украинского народа. Украинская нация - обезглавлена! Главой любой нации являются носители национального сознания, которое интегрирует в себе все лучшее - культуру, интеллект, знания, мораль. Украина понесла необратимую потерю. Коммунисты физически уничтожили критическую массу тех, кто был главой нации.
- Но ведь вы, наверное, не тешили себя иллюзиями, что все это, устаревшее, изменится через год, два?
- Вы знаете, тешил! Во всяком случае, верил. В Британии я общался с Украиной через Интернет. Он настолько радикальный в отношении к власти, что действительно казалось, что все общество переживает по поводу этих проблем. Английские СМИ также уделяли видное внимание событиям в Украине. Но я приехал и увидел реальность – равнодушие людей. Словно ничего страшного не произошло! Это меня ошеломило. Что нужно для этого общества, чтобы оно перестало глотать всю эту ложь? Это общество проглотило 37 год, голодоморы 30-х и 40-х годов, проглотило тиранию Сталина, маразм Брежнева, идиотизм Горбачева… Знаете, мне приходит в голову такая ассоциация: мы ищем голову убитого Георгия. Так же мы ищем голову общества, государства. Причина смерти - в голове! Хватит искать причины нашего равнодушия и беспомощности в теле нашего общества. Искать нужно в голове!
Что же касается того, хочу ли я отсюда уехать?.. Я не поеду из Украины пока не завершу то, о чем я говорил - расследование причин и обстоятельств гибели Вадима Бойко и Георгия Гонгадзе, если моя работа кому-то еще нужна...
 |
- Я не говорил "сенсационное". Мне действительно есть, что сказать. Недавно было парламентское заседание комиссии Лавриновича, где выступал бывший заместитель министра внутренних дел Король. Содержание его доклада свелось к тому, что там все чисто, все в порядке, дело закрыто, гибель Вадима произошла случайно, в результате пожара. Однако, информация, которой я владею, говорит о том, что выводы официального следствия не отвечают действительности. Есть все основания утверждать, что он умер насильственой смертью. Еще будучи в Британии, я обратился к комиссии с письменным заявлением, с просьбой заслушать меня в качестве свидетеля. Депутат Шишкин мне сообщил, что Лавринович дал согласие заслушать меня, но поставил условие, которое он не выдвигал ни к кому другому, - преварительно письменно изложить мое выступление. Я не согласился.
- Почему вы считаете, что общество, которое не может разобраться в смерти Гонгадзе, Александрова, убийствах депутатов, готово разобраться со смертью Бойко?
- Это - проблема общества, если оно не может или не хочет разобраться в смерти своих достойных членов. Мое дело, мой долг – обнародовать в комиссии, в СМИ то, что мне известно.
- Что такого существенного вы можете сообщить по делу Бойко? Вы уже, вероятно, сталкивались с тем, что, извините, правоохранительные органы чихали на независимое расследование, кого бы оно не касалось. Неравнодушная общественность под различными углами рассматривала возможные причины смерти Вадима Бойко и пришла к выводу, что это было неслучайно. Поэтому ваша информация вряд ли будет новой…
- Вадим Бойко был убит при попытке передачи информации, которая компрометировала высшее руководство страны. Информацию он планировал передать мне и моему товарищу Александру Савченко, который тогда был первым заместителем председателя Нацбанка.
- Валерий, вы можете рассказать то, что знаете? Вы сказали, что комиссия Лавриновича неадекватно отнеслась к вашему предложению выступить по делу смерти Вадима Бойко. Комиссия "рассыпается" на глазах. Раньше велись разговоры, что она может прекратить свою деятельность, а сейчас, т.е. после назначения Александра Лавриновича правительственным секретарем министерства юстиции, вопрос о работе комиссии уже как бы не стоит. Следовательно, может оказаться, что вам не перед кем будет выступать.
- Я все это четко осознаю, мне известны подводные течения, которые сопровождали и сопровождают работу комиссии, но… Перед смертью Вадим позвонил мне, это было в среду, и сказал, что хотел бы проинформировать меня по поводу подозрения на первых лиц государства. Встреча не состоялась. Мы ждали Вадима, но он не приехал. Под вечер того же дня мне позвонил по телефону председатель СБУ Марчук и сказал, чтобы я приехал на квартиру Вадима, которая сгорела вдребезги, там, мол, найден труп, который невозможно опознать. Действительно, картина, которую я увидел, была ужасной...
Последующие события, а именно - результат официальной экспертизы тела, а также официальные заявления президента Кравчука и министра внутренних дел Василишина, которые диаметрально отличались в отношении причин смерти, вынудили меня провести собственное расследование. Президент заявил, что причиной смерти стал телевизор, который взорвался, а после того, как мы выяснили, что такое практически невозможно, прозвучало заявление Василишина, что причина взрыва - канистры с бензином, которые стояли у Бойко в квартире. И эта версия оказалась ложной. Я получил от судмедэксперта информацию, что в крови трупа отсутствуют стойкие соединения белков крови с молекулами бензина, соответственно это опровергает версию о том, что причиной пожара стал бензин.
- Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
- Дело в том, что часть ожогов была прижизненной, значит, Вадим дышал в начале пожара, т.е. он должен был вдыхать и испарения бензина, если они были. Следовательно, мы опровергли эту версию. После этого произошли события, которые открыли завесу над тайной ужасной смерти Вадима. Его мама рассказала, что за две недели до смерти Вадим позвонил ей и попросил перепрятать одну фотопленку, отснятую в Греции, где он был с бывшим премьер-министром Витольдом Фокиным. Однако на указанном Вадимом месте пленки не оказалось. Мама нашла ее уже после смерти Вадима, всю порезанную. На ней отсутствовали кадры, на которых, как стало известно позже, были зафиксированы руководители украинского правительства и лица, которые пытались незаконно приватизировать один из самых прибыльных объектов того времени – столичную гостиницу "Лыбидь".
После того, как мама Вадима передала нам эту информацию, на ее жизнь дважды покушались. Определенные проблемы возникли у младшей сестры Вадима, вследствие чего она оказалась в реанимации. Семья Вадима "закрылась"... Я надеюсь, что эта, и значительно расширенная информация станет, все-таки, предметом рассмотрения парламентской комиссии. Комиссия не дала ни одного ответа на вопросы, которые хотела выяснить, поэтому, если она прекратит свою деятельность, это для меня будет значить одно - ее искусственно подвели к этому.
- Вы намекаете на то, что комиссия - это ширма?
- Нет. Там есть люди, которые стремятся выяснить истину в делах об убийствах журналистов. Я понял, что с определенного времени комиссия допускает ошибки, ее просто "ведут". Комиссию "кормят" информацией с Банковой...
О мнении Ивасюка по поводу дела Гонгадзе читайте во вторник. Продолжение следует.
