Кучма должен уйти
Понедельник, 4 декабря 2000, 18:01
19 сентября мы и более 80 наших коллег обратились к президенту Кучме. "Мы требуем создания нормальных условий для исполнения профессиональных журналистских обязанностей. Мы, журналисты, которые подписали это письмо, осознаем, что то, что произошло с Георгием вчера, завтра может произойти с каждым с нас", писали журналисты Кучме.
Мы знали, что обращались по адресу, поскольку именно от Кучмы зависит, будут искать Георгия, или нет. Президент сделал вид, что проникся и "взял розыски Гонгадзе под свой личный контроль". Но мы не подозревали, что обращаемся так точно по адресу.
Когда я передавала письмо президенту, заметила, что он был удивлен и растерян. До сих пор я толковала такую его реакцию, как непричастность к похищению Гии. Сейчас мы практически не сомневаемся, что обнародованная Морозом пленка реальна.
Однако, в связи с тем, что в Украине в отдельных случаях все-таки действует принцип презумпции невиновности, мы не пишем, что Кучма – убийца. Мы обращаем внимание на отсутствие доверия к власти. Кучме и без того в сентябре полностью доверяли лишь 6%, а 65% опрошенных думают, что президент во главу угла ставит собственные интересы, а также интересы элиты и олигархов.
В цивилизованной стране информация, подобная "бомбе Мороза", сразу же привела бы к импичменту либо отставке обвиненного в тяжком преступлении чиновника (а президент, хоть и самый высокий, но всего лишь чиновник). Поскольку в Украине процедура импичмента невозможна, и Кучма об этом хорошо знает, он должен принять единственно верное в этом случае решение – подать в отставку. При таком уровне доверия он не может руководить страной, принимать решения от имени народа, а тем более представлять страну на международном уровне.
P.S. У меня и раньше вызывало удивление, почему Кравченко так упорно не желает встретиться со мной, не смотря на мои многочисленные и очень настойчивые просьбы. Почти полторы недели с интервалом в два часа я названивала помощникам Кравченко и просила передать ему мою просьбу. Раньше мы неоднократно в неформальной обстановке беседовали с министром, поэтому я была вправе рассчитывать хотя бы на информацию из уст Кравченко о том, как ищут Георгия.
Когда обычные просьбы не возымели действие, я пошла на шантаж. Я просила передать, что располагаю важной и небезопасной для министра информацией, которую намерена сообщить президенту, поэтому хотела бы поговорить об этом с министром. Мои угрозы тоже ни к чему не привели. Если пленка правдива, то не чему и удивляться – чего еще такого страшного я могла сообщить президенту о Кравченко?
Мы знали, что обращались по адресу, поскольку именно от Кучмы зависит, будут искать Георгия, или нет. Президент сделал вид, что проникся и "взял розыски Гонгадзе под свой личный контроль". Но мы не подозревали, что обращаемся так точно по адресу.
Когда я передавала письмо президенту, заметила, что он был удивлен и растерян. До сих пор я толковала такую его реакцию, как непричастность к похищению Гии. Сейчас мы практически не сомневаемся, что обнародованная Морозом пленка реальна.
Однако, в связи с тем, что в Украине в отдельных случаях все-таки действует принцип презумпции невиновности, мы не пишем, что Кучма – убийца. Мы обращаем внимание на отсутствие доверия к власти. Кучме и без того в сентябре полностью доверяли лишь 6%, а 65% опрошенных думают, что президент во главу угла ставит собственные интересы, а также интересы элиты и олигархов.
В цивилизованной стране информация, подобная "бомбе Мороза", сразу же привела бы к импичменту либо отставке обвиненного в тяжком преступлении чиновника (а президент, хоть и самый высокий, но всего лишь чиновник). Поскольку в Украине процедура импичмента невозможна, и Кучма об этом хорошо знает, он должен принять единственно верное в этом случае решение – подать в отставку. При таком уровне доверия он не может руководить страной, принимать решения от имени народа, а тем более представлять страну на международном уровне.
P.S. У меня и раньше вызывало удивление, почему Кравченко так упорно не желает встретиться со мной, не смотря на мои многочисленные и очень настойчивые просьбы. Почти полторы недели с интервалом в два часа я названивала помощникам Кравченко и просила передать ему мою просьбу. Раньше мы неоднократно в неформальной обстановке беседовали с министром, поэтому я была вправе рассчитывать хотя бы на информацию из уст Кравченко о том, как ищут Георгия.
Когда обычные просьбы не возымели действие, я пошла на шантаж. Я просила передать, что располагаю важной и небезопасной для министра информацией, которую намерена сообщить президенту, поэтому хотела бы поговорить об этом с министром. Мои угрозы тоже ни к чему не привели. Если пленка правдива, то не чему и удивляться – чего еще такого страшного я могла сообщить президенту о Кравченко?