Леся-украинка, мама Георгия
История жизни пропавшего руководителя "Украинской правды"
Пятница, 13 октября 2000, 15:57
Мы сидим с пани Лесей Корчак в снимаемой ее сыном Георгием Гонгадзе квартире. На стенах фотографии и картины из тбилисской и львовской жизни. Внучки - трехлетние Нана и Саломе - гуляют на улице с няней, невестка Мирослава - на работе. А мама есть мама, она ждет сына. Он пропал без вести, уже почти месяц его никто не видел.
УКРАДЕННОЕ СЧАСТЬЕ
Когда мать теряет своего ребенка - это всегда трагедия. Для моей собеседницы исчезновение сына - это двойная беда. Ведь Георгий - не единственный ее сын. 21 мая 1969 года на свет Божий в одном из тбилисских роддомов появился не не только Гия. Был еще один мальчик, близнец. Второго малыша (точнее сказать, первенца, ибо он на двадцать минут старше) у матери ...украли.
- Я прекрасно помню сам момент их рождения и то как они плакали на руках у медсестры. Роды были очень тяжелые и когда я пришла в себя после наркоза увидела на запястье лишь одну бирку. В медицинскую карточку также был вписан лишь один ребенок. Позже я выяснила, что
мужу сначала сообщили о рождении двойни, а потом сказали, что один из них умер. Никаких документов - ни о рождении, ни о смерти второго моего малыша - в деле не было. Я требовала вернуть его мне или показать его тело, но так ничего и не добилась. Женщина-главврач попросту изгнала меня из больницы, обозвав при этом самыми последними словами. Я была чуть жива... Через год ее осудили, статья в газете о процессе называлась "Волки" в белых
халатах". Но ребенка мне так и не вернули.
Через три года новый главврач показал мне документы, что ребенок умер. Но тогда в 68-м никаких записей о смерти в документах роддома не было. Как-то я пошла к гадалке, а та посмотрела на кофе и говорит: "У тебя двое детей". Я говорю - "один". "Неправда, я вижу
две свечи...".
ГАЛИЧАНКА
- Я родилась во Львове. В конце войны мы могли уехать за границу, но отец был большой патриот - "Першi совiти довго не були й другi довго не будуть". Коммунисты выгнали нашу семью прямо на улицу. Нас, по сути, спасли русские люди - пустили в свой подвал. Первую
собственную квартиру мы получили только в 1960 году - одну комнату на пять человек.
Я благодарна судьбе, которая подарила мне встречу с Русланом Гонгадзе. Он был удивительно красив. В него постоянно кто-то влюблялся, но он признавался, что полюбил меня с первого взгляда. Мы обвенчались в православной церкви. А свадьбы игрались и и во Львове, и в Сачхери, это такое местечко в Грузии. Поздравить нас пришли сотни людей. Меня тогда поразило - женщины были посажены отдельно от мужчин. И не поверите, музыканты пели для гостей песни и о Сталине, и о Бандере!
Руслан закончил архитектурный факультет Тбилисского политехнического института. В конце 60-х годов он примкнул к диссидентским кругам, поддерживал отношения с Мерабом Костава и
Звиадом Гамсахурдиа. Я часто вспоминаю поездку с друзьями мужа в Карпаты, на Рождество (после параджановских "Тiней забутих предкiв" был целый "карпатский бум"). В одном из гуцульских сел мы зашли в первую попавшуюся хату. Ее хозяин так обрадовался, что именно к
нему пришли грузины, что оставил нас самих - с яствами, напитками. Боже, какая у нас была удивительная семья...
"Я ПРИНИМАЛА УЧАСТИЕ В ОККУПАЦИИ"
- В августе 1968 года я работала стоматологом в воинской части. В один из дней меня вызывают по тревоге. Предположив, что это будут очередные "сборы" под городом, я бросила в сумку книжки и купальник. Мигом лечу в часть, мне выдают военную форму, садят в грузовик, дают мешок сухарей на всех и отправляют в... Чехословакию. Так для меня началась оккупация этой страны. Я прекрасно помню как питьевую воду и ту везли из Союза - боялись,
что "наши братья" нас же и отравят.
От полевых условий (я, к примеру, ночевала в санитарной машине) и солдатского питания я заболела. Меня эвакуировали во Львовский военный госпиталь и там комиссовали из армии. И тогда ко мне приехал Руслан и меня больше не отпускал. В конце 1968 года я, уже ожидая ребенка, попала в больницу. Я тогда думала, что лучше умереть, чем потерять ребенка.
СПОРТСМЕН И ПОЛИГЛОТ
- В Тбилиси мы жили в бывших казармах. Условия - спартанские. Керосинки, примусы... В нашем доме грузин почти не было, соседи - курды и армяне. В три года Гия пошел в детсад. Интересно, что до двух лет он молчал, а затем заговорил сразу на четырех языках -
грузинском, украинском, польском, русском. Так случилось, что примерно в то же время мы с отцом Георгия развелись. Но еще долгое время оставались одной семьей.
Я не стала устраивать свою личную жизнь. Главное - у меня есть сын. И работа - двадцать один год я отдала институту травматологии. Я, не боюсь показаться нескромной, оказалась неплохим специалистом по послеоперационной реабилитации. Через мои руки прошли сотни людей - от известных артистов и министров до "воров в законе" и законченных наркоманов.
В школе Гия был на хорошем счету. Кроме того, он ходил на танцы, на рисование, на плавание. А тренер по легкой атлетике, олимпийская чемпионка Нина Думбадзе, убеждала меня, что у сына может быть отличное будущее в спорте. Сын видел как много я работаю, чтобы содержать семью, и стал менять талоны на еду, которые тогда давали спортсменам на сборах, на наличные деньги и приносил их домой. После десятого класса, отдал свой аттестат зрелости мне – "Он
Твой".
В первый же год после школы Георгий поступил в Тбилисский институт иностранных языков на вечернее отделение, а днем работал слесарем в тепловом хозяйстве, и продолжал заниматься спортом.
ЧИСТАЯ ВОДА ИЗ ТБИЛИСИ
- Когда его призвали в армию, я, как и любая мать, сделала все, чтобы он служил в более-менее нормальных условиях. Я продала все, что было можно, собрала 800 рублей и отнесла в военкомат. Мне пообещали, что его отправят во Львов, в спортивный клуб армии. Но на сборном пункте я на всякий случай спросила у сопровождающего новобранцев лейтенанта, куда их везут. "Полтора часа лета". Я упала в обморок, ведь Львов значительно дальше. Офицер меня "успокоил" - "Ну, что вы так переживаете, я тоже был в Афганистане и ничего, живой". А затем отвел в сторону, и шепчет - "Женщина, я вас умоляю - уйдите с КПП, сейчас будет ехать командующий Закавказским военным округом Родионов. У меня погоны с плеч снимут. Обещаю, что организую встречу с сыном". Подполковник не обманул.
Гию отправили в пустыню под Ашхабад. В этой "учебке" ребят готовили к службе на территории Афганистана. Боже, как я его искала, сколько километров "накрутила", проехав по Каракумам на такси, когда искала его часть! В итоге я одиннадцать раз ездила в Туркмению.
Георгий был сержантом, командиром роты. Дедовщины в его подразделении не было. Как мне показалось, командиры там относились к ребятам хорошо, по-человечески. Их отпускали со мной в цирк. Гия мне как-то говорит: "Мама! Ты меня перед ребятами позоришь – чуть ли не перед всем строем морковкой кормишь!". В Ашхабаде тогда была очень плохая вода, так я привозила им чистую воду из... Тбилиси.
Что касается собственно войны, я знаю мало. Гия не очень охотно рассказывает о том, что он видел.
С ВОЙНЫ НА ВОЙНУ
- В апреле 1989 года в Тбилиси начались большие народные волнения - люди требовали выхода республики из СССР. Гие в тот момент оставалось служить в советской армии около месяца, но он подошел к командиру, полковнику Солдатову, и попросил отпустить его пораньше.
Мол, родина (т.е. Грузия) в опасности и, если он не отпустит, то "все равно убегу". Командир подумал и... согласился.
Вернувшись в родной город, Гия стал заниматься общественно-политической работой вместе с отцом, видным депутатом парламента. Впоследствии, когда Звиад Гамсахурдиа стал президентом страны, Руслан Гонгадзе попал в число неугодных. Были составлены и напечатаны в газетах списки "врагов народа". Отец Георгия оказался в этом списке на 28-м месте. И поэтому неудивительно, что уже в декабре 91-го в Тбилиси началось восстание уже против Гамсахурдиа.
С ужасом вспоминаю те дни. Все горит. Света нет. Воды тоже нет. Голод. Все, кто мог убежать из города, убежали.
Мой сын в то время жил во Львове. Вдруг стук в дверь. Я испугалась, потому что можно было ожидать, все что угодно. На пороге стоит мой сын в белом маскхалате и с автоматом. Говорит: "Мама, я приехал защищать честь и имя моего отца. Я на грузин руку не подниму. Я буду санитаром". Я тоже была среди оппозиционеров: готовила еду для Китовани и Иоселиани, мыла полы, ухаживала за ранеными (в руках у пани Леси фотография Георгия: он в камуфляже и каске, на последней заметна надпись по-грузински - "Звиад - дерьмо"). Гия очень любил отца. Семь лет назад в результате перенесенных стрессов, Руслан, вынужден был переехать в Киев, лечился здесь в онкодиспансере. Когда он умер украинское правительство в знак признания его заслуг оплатило самолет и похороны.
На 40-ый день после смерти отца Гия уехал в Сухуми. Он давно хотел снять документальный фильм о войне в Абхазии. Я продала одному очень богатому бизнесмену автомат, который лежал в доме со времен свержения Гамсахурдиа. На вырученные деньги он достал видеокамеру и снимал материалы для фильма "Боль моей земли". Он не держал в руках оружия, не принимал участия в боевых действиях. Но все же попал под обстрел на передовой. Когда его принесли домой всего забинтованного, я потеряла сознание. Врачи насчитали у него на теле 26 ран.
Пани Леся показывает тельняшку, в которой Гия был в момент ранения. Дырки - и в районе сердца, и на животе. На спине запекшаяся коричневого цвета кровь.
- Левая рука - сплошная оголенная кость. Один осколок чуть было не попал в сердце, еще один - в глаз. Его командир рассказал, что Гия пытался вытянуть с поля боя двух раненых. А в аэропорту хотел уступить свое место в самолете более тяжелораненому. Его, к счастью, успели вывезти в Тбилиси. Как потом оказалось, это был последний самолет из Сухуми. Через несколько часов русские и абхазы захватили город и перебили всех оставшихся грузин. Выходить его было очень тяжело. Не было бинтов, воды, полгода не видели хлеба. Как участник боевых действий, он имел право на льготы, но никогда ими не пользовался.
УКРАИНСКИЙ ГРУЗИН ИЛИ ГРУЗИНСКИЙ УКРАИНЕЦ?
В конце 1989 года представитель информслужбы Народного фронта Гия Гонгадзе попал в Черновцы на первый фестиваль "Червона рута". Среди тысяч патриотически настроенных молодых людей в национальных "строях", и тысяч же соглядатаев в штатском, выделялся высокий грузин, чисто говоривший по-украински, и еще более высоко – с вызовом - держащий грузинский национальный стяг. Любопытно, что и я познакомился с Георгием на "Червоной руте". За несколько дней до августовского (1991 г.) путча по главному проспекту Запорожья шли навстречу друг другу два грузина. Гия был в украинской вышиванке и малиновых шароварах, а я просто в вышиванке, но с грузинским флагом. Увидев пароль (флаг), мы не могли пройти мимо, не познакомившись.
С конца 80-х годов Гонгадзе становится частым гостем Львова. Сначала - как представитель информационного центра Народного фронта Грузии. В сентябре 1990 года он расписался с галичанкой Марьяной, переводится на иняз местного университета. Принимает участие во всех акциях Руха и Студенческого братства. Вскоре везет "братчиков" в Тбилиси - после выступления молодых украинцев в поддержку независимости Грузии на площади перед домом
правительства, люди их в буквальном смысле несли на руках.
Мама Георгия в конце долгого и трудного для нее разговора о сыне, вспомнила один примечательный момент из его школьной биографии. В конце 70-х грузинские дети под влиянием политических настроений в обществе (тогда шла жаркая дискуссия о государственном статусе грузинского языка. - В.К.) начали третировать детей из русских школ и "полукровок". Они требовали "дань" за право "жить на грузинской земле". Чтобы пройти в школу нужно было заплатить деньги. "Я тогда говорила ему - не принимай близко к сердцу, не спорь с ними, придет время - тобой еще будут гордиться - и в Грузии, и в Украине".
Полученные тогда тумаки и шишки, а также три войны и яркая (при всей неоднозначности) журналистская деятельность подтверждаются словами матери - "мой сын прожил пять жизней, я часто его теряла, и вновь находила". Пани Леся опять ищет сына.
УКРАДЕННОЕ СЧАСТЬЕ
Когда мать теряет своего ребенка - это всегда трагедия. Для моей собеседницы исчезновение сына - это двойная беда. Ведь Георгий - не единственный ее сын. 21 мая 1969 года на свет Божий в одном из тбилисских роддомов появился не не только Гия. Был еще один мальчик, близнец. Второго малыша (точнее сказать, первенца, ибо он на двадцать минут старше) у матери ...украли.
- Я прекрасно помню сам момент их рождения и то как они плакали на руках у медсестры. Роды были очень тяжелые и когда я пришла в себя после наркоза увидела на запястье лишь одну бирку. В медицинскую карточку также был вписан лишь один ребенок. Позже я выяснила, что
мужу сначала сообщили о рождении двойни, а потом сказали, что один из них умер. Никаких документов - ни о рождении, ни о смерти второго моего малыша - в деле не было. Я требовала вернуть его мне или показать его тело, но так ничего и не добилась. Женщина-главврач попросту изгнала меня из больницы, обозвав при этом самыми последними словами. Я была чуть жива... Через год ее осудили, статья в газете о процессе называлась "Волки" в белых
халатах". Но ребенка мне так и не вернули.
Через три года новый главврач показал мне документы, что ребенок умер. Но тогда в 68-м никаких записей о смерти в документах роддома не было. Как-то я пошла к гадалке, а та посмотрела на кофе и говорит: "У тебя двое детей". Я говорю - "один". "Неправда, я вижу
две свечи...".
ГАЛИЧАНКА
- Я родилась во Львове. В конце войны мы могли уехать за границу, но отец был большой патриот - "Першi совiти довго не були й другi довго не будуть". Коммунисты выгнали нашу семью прямо на улицу. Нас, по сути, спасли русские люди - пустили в свой подвал. Первую
собственную квартиру мы получили только в 1960 году - одну комнату на пять человек.
Я благодарна судьбе, которая подарила мне встречу с Русланом Гонгадзе. Он был удивительно красив. В него постоянно кто-то влюблялся, но он признавался, что полюбил меня с первого взгляда. Мы обвенчались в православной церкви. А свадьбы игрались и и во Львове, и в Сачхери, это такое местечко в Грузии. Поздравить нас пришли сотни людей. Меня тогда поразило - женщины были посажены отдельно от мужчин. И не поверите, музыканты пели для гостей песни и о Сталине, и о Бандере!
Руслан закончил архитектурный факультет Тбилисского политехнического института. В конце 60-х годов он примкнул к диссидентским кругам, поддерживал отношения с Мерабом Костава и
Звиадом Гамсахурдиа. Я часто вспоминаю поездку с друзьями мужа в Карпаты, на Рождество (после параджановских "Тiней забутих предкiв" был целый "карпатский бум"). В одном из гуцульских сел мы зашли в первую попавшуюся хату. Ее хозяин так обрадовался, что именно к
нему пришли грузины, что оставил нас самих - с яствами, напитками. Боже, какая у нас была удивительная семья...
"Я ПРИНИМАЛА УЧАСТИЕ В ОККУПАЦИИ"
- В августе 1968 года я работала стоматологом в воинской части. В один из дней меня вызывают по тревоге. Предположив, что это будут очередные "сборы" под городом, я бросила в сумку книжки и купальник. Мигом лечу в часть, мне выдают военную форму, садят в грузовик, дают мешок сухарей на всех и отправляют в... Чехословакию. Так для меня началась оккупация этой страны. Я прекрасно помню как питьевую воду и ту везли из Союза - боялись,
что "наши братья" нас же и отравят.
От полевых условий (я, к примеру, ночевала в санитарной машине) и солдатского питания я заболела. Меня эвакуировали во Львовский военный госпиталь и там комиссовали из армии. И тогда ко мне приехал Руслан и меня больше не отпускал. В конце 1968 года я, уже ожидая ребенка, попала в больницу. Я тогда думала, что лучше умереть, чем потерять ребенка.
СПОРТСМЕН И ПОЛИГЛОТ
- В Тбилиси мы жили в бывших казармах. Условия - спартанские. Керосинки, примусы... В нашем доме грузин почти не было, соседи - курды и армяне. В три года Гия пошел в детсад. Интересно, что до двух лет он молчал, а затем заговорил сразу на четырех языках -
грузинском, украинском, польском, русском. Так случилось, что примерно в то же время мы с отцом Георгия развелись. Но еще долгое время оставались одной семьей.
Я не стала устраивать свою личную жизнь. Главное - у меня есть сын. И работа - двадцать один год я отдала институту травматологии. Я, не боюсь показаться нескромной, оказалась неплохим специалистом по послеоперационной реабилитации. Через мои руки прошли сотни людей - от известных артистов и министров до "воров в законе" и законченных наркоманов.
В школе Гия был на хорошем счету. Кроме того, он ходил на танцы, на рисование, на плавание. А тренер по легкой атлетике, олимпийская чемпионка Нина Думбадзе, убеждала меня, что у сына может быть отличное будущее в спорте. Сын видел как много я работаю, чтобы содержать семью, и стал менять талоны на еду, которые тогда давали спортсменам на сборах, на наличные деньги и приносил их домой. После десятого класса, отдал свой аттестат зрелости мне – "Он
Твой".
В первый же год после школы Георгий поступил в Тбилисский институт иностранных языков на вечернее отделение, а днем работал слесарем в тепловом хозяйстве, и продолжал заниматься спортом.
ЧИСТАЯ ВОДА ИЗ ТБИЛИСИ
- Когда его призвали в армию, я, как и любая мать, сделала все, чтобы он служил в более-менее нормальных условиях. Я продала все, что было можно, собрала 800 рублей и отнесла в военкомат. Мне пообещали, что его отправят во Львов, в спортивный клуб армии. Но на сборном пункте я на всякий случай спросила у сопровождающего новобранцев лейтенанта, куда их везут. "Полтора часа лета". Я упала в обморок, ведь Львов значительно дальше. Офицер меня "успокоил" - "Ну, что вы так переживаете, я тоже был в Афганистане и ничего, живой". А затем отвел в сторону, и шепчет - "Женщина, я вас умоляю - уйдите с КПП, сейчас будет ехать командующий Закавказским военным округом Родионов. У меня погоны с плеч снимут. Обещаю, что организую встречу с сыном". Подполковник не обманул.
Гию отправили в пустыню под Ашхабад. В этой "учебке" ребят готовили к службе на территории Афганистана. Боже, как я его искала, сколько километров "накрутила", проехав по Каракумам на такси, когда искала его часть! В итоге я одиннадцать раз ездила в Туркмению.
Георгий был сержантом, командиром роты. Дедовщины в его подразделении не было. Как мне показалось, командиры там относились к ребятам хорошо, по-человечески. Их отпускали со мной в цирк. Гия мне как-то говорит: "Мама! Ты меня перед ребятами позоришь – чуть ли не перед всем строем морковкой кормишь!". В Ашхабаде тогда была очень плохая вода, так я привозила им чистую воду из... Тбилиси.
Что касается собственно войны, я знаю мало. Гия не очень охотно рассказывает о том, что он видел.
С ВОЙНЫ НА ВОЙНУ
- В апреле 1989 года в Тбилиси начались большие народные волнения - люди требовали выхода республики из СССР. Гие в тот момент оставалось служить в советской армии около месяца, но он подошел к командиру, полковнику Солдатову, и попросил отпустить его пораньше.
Мол, родина (т.е. Грузия) в опасности и, если он не отпустит, то "все равно убегу". Командир подумал и... согласился.
Вернувшись в родной город, Гия стал заниматься общественно-политической работой вместе с отцом, видным депутатом парламента. Впоследствии, когда Звиад Гамсахурдиа стал президентом страны, Руслан Гонгадзе попал в число неугодных. Были составлены и напечатаны в газетах списки "врагов народа". Отец Георгия оказался в этом списке на 28-м месте. И поэтому неудивительно, что уже в декабре 91-го в Тбилиси началось восстание уже против Гамсахурдиа.
С ужасом вспоминаю те дни. Все горит. Света нет. Воды тоже нет. Голод. Все, кто мог убежать из города, убежали.
Мой сын в то время жил во Львове. Вдруг стук в дверь. Я испугалась, потому что можно было ожидать, все что угодно. На пороге стоит мой сын в белом маскхалате и с автоматом. Говорит: "Мама, я приехал защищать честь и имя моего отца. Я на грузин руку не подниму. Я буду санитаром". Я тоже была среди оппозиционеров: готовила еду для Китовани и Иоселиани, мыла полы, ухаживала за ранеными (в руках у пани Леси фотография Георгия: он в камуфляже и каске, на последней заметна надпись по-грузински - "Звиад - дерьмо"). Гия очень любил отца. Семь лет назад в результате перенесенных стрессов, Руслан, вынужден был переехать в Киев, лечился здесь в онкодиспансере. Когда он умер украинское правительство в знак признания его заслуг оплатило самолет и похороны.
На 40-ый день после смерти отца Гия уехал в Сухуми. Он давно хотел снять документальный фильм о войне в Абхазии. Я продала одному очень богатому бизнесмену автомат, который лежал в доме со времен свержения Гамсахурдиа. На вырученные деньги он достал видеокамеру и снимал материалы для фильма "Боль моей земли". Он не держал в руках оружия, не принимал участия в боевых действиях. Но все же попал под обстрел на передовой. Когда его принесли домой всего забинтованного, я потеряла сознание. Врачи насчитали у него на теле 26 ран.
Пани Леся показывает тельняшку, в которой Гия был в момент ранения. Дырки - и в районе сердца, и на животе. На спине запекшаяся коричневого цвета кровь.
- Левая рука - сплошная оголенная кость. Один осколок чуть было не попал в сердце, еще один - в глаз. Его командир рассказал, что Гия пытался вытянуть с поля боя двух раненых. А в аэропорту хотел уступить свое место в самолете более тяжелораненому. Его, к счастью, успели вывезти в Тбилиси. Как потом оказалось, это был последний самолет из Сухуми. Через несколько часов русские и абхазы захватили город и перебили всех оставшихся грузин. Выходить его было очень тяжело. Не было бинтов, воды, полгода не видели хлеба. Как участник боевых действий, он имел право на льготы, но никогда ими не пользовался.
УКРАИНСКИЙ ГРУЗИН ИЛИ ГРУЗИНСКИЙ УКРАИНЕЦ?
В конце 1989 года представитель информслужбы Народного фронта Гия Гонгадзе попал в Черновцы на первый фестиваль "Червона рута". Среди тысяч патриотически настроенных молодых людей в национальных "строях", и тысяч же соглядатаев в штатском, выделялся высокий грузин, чисто говоривший по-украински, и еще более высоко – с вызовом - держащий грузинский национальный стяг. Любопытно, что и я познакомился с Георгием на "Червоной руте". За несколько дней до августовского (1991 г.) путча по главному проспекту Запорожья шли навстречу друг другу два грузина. Гия был в украинской вышиванке и малиновых шароварах, а я просто в вышиванке, но с грузинским флагом. Увидев пароль (флаг), мы не могли пройти мимо, не познакомившись.
С конца 80-х годов Гонгадзе становится частым гостем Львова. Сначала - как представитель информационного центра Народного фронта Грузии. В сентябре 1990 года он расписался с галичанкой Марьяной, переводится на иняз местного университета. Принимает участие во всех акциях Руха и Студенческого братства. Вскоре везет "братчиков" в Тбилиси - после выступления молодых украинцев в поддержку независимости Грузии на площади перед домом
правительства, люди их в буквальном смысле несли на руках.
Мама Георгия в конце долгого и трудного для нее разговора о сыне, вспомнила один примечательный момент из его школьной биографии. В конце 70-х грузинские дети под влиянием политических настроений в обществе (тогда шла жаркая дискуссия о государственном статусе грузинского языка. - В.К.) начали третировать детей из русских школ и "полукровок". Они требовали "дань" за право "жить на грузинской земле". Чтобы пройти в школу нужно было заплатить деньги. "Я тогда говорила ему - не принимай близко к сердцу, не спорь с ними, придет время - тобой еще будут гордиться - и в Грузии, и в Украине".
Полученные тогда тумаки и шишки, а также три войны и яркая (при всей неоднозначности) журналистская деятельность подтверждаются словами матери - "мой сын прожил пять жизней, я часто его теряла, и вновь находила". Пани Леся опять ищет сына.
