2023-й – история болезней, история выздоровлений

Весной 2022-го "Русский военный корабль, иди на х*й" было написано на билбордах, футболках и троллейбусных талонах. Потом был переходный период: везде звучала песня "Мюслі UA" "Вова, ї*ашь их, бл*дь". Потом настала эпоха "Русни – пи*да".

2023-й заканчивается на "ІдІ на*уй" – телеграм-канальным мемом. Уже без корабля. "ІдІ" – в виде тризуба. Теперь как приветствие и адресовано миру, друзьям. "Доброго вечора, ІдІ на*уй", "Доброго, ІдІ на*уй, ранку!"

В 2022-м, в начале войны, по Полтаве стояли билборды: "Встоїть Маріуполь – Встоїть Україна", "Ісус воскрес – Воскресне Україна". Долго стояли и после Пасхи, и после того, как Мариуполь пал. Кто-то забыл убрать – но сделал хорошее дело: на них страшно было смотреть и думать. Отворачивались, но продолжали думать, и эти мысли помогли потом, через год.

Прошлой зимой по всей Украине вместо снеговиков лепили огромные пенисы из снега, похожие на ракеты. Называли это "народным ПВО".

Полгода 2023-го все были измотаны ожиданием контрнаступа. Все были, как сжатая пружина внутри. И обессилены этим напряжением. Радость сменяла радость, надежда – надежду, все жили общим воодушевлением, пели "Скоро вже буде Пасха, / наш наступ".

С лета воодушевление прошло, пружины разжались, мы вернулись к обычным делам, вплелись в жизнь, она придала сил.

То, что мы принимали за воодушевление, оказалось взвинченностью. Взвинченность измочаливала.

"На Полтавщині збільшилась кількість пацієнтів із серцево-судинними хворобами".

Во время воодушевления мы чувствовали себя плохо. Вылезли старые болячки. Артрит. Гастрит. Вегетососудистая дистония.

Вокруг бомбы, и мы сами как бомбы. Готовые взорваться и взрываемся.

Ссорились. Понимая, что нельзя, всё равно страшно ссорились. Раздражение, напряжение невозможно было сдержать. Распадались семьи. Некоторые потом снова сходились, когда воодушевление спало.

Два года без праздничных выходных. Новогодних, пасхальных, рождественских. Троицы, Дня Конституции и т. д. В 2021-м их было 11.

Взвинчивала любая скованность, несвобода. Узкий проход между вещами из коридора в кухню. Не сказать то, что хочется, просится, промолчать. Необходимость держать в себе. Мы и так ограничены, поставлены в рамки войной, привязаны. Тут запрет, там запрет. 

Ни пойти, ни поехать, ни вырваться, только держаться и ждать.

Вспоминаю из письма Вики Еленской, моей дипломницы: "<...> по поводу ощущения жизни, мне кажется, что я сейчас не живу, а терплю, а вот всё закончится, и как заживу! Терпеть начала ещё в начале пандемии, а всё никак не заканчивается".

Вообще часто вспоминаю это.

"Порушення психіки через війну в дітей на Полтавщині. Під час медичних оглядів лікарі в 8% дітей зафіксували невротичні стресові розлади. У більшості вони з’явилися через початок повномасштабної війни". 

И это в тыловой Полтаве.

"На 03:57 відомо, що РФ завдала шість ударів по Холодногірському та Шевченківському районах Харкова, – повідомив керівник ОВА Синєгубов. – Попередньо – ракетами С-300. Поранення отримала 36-річна жінка. Медична допомога їй надана на місці. Ще один поранений — 25-річний чоловік, з вибуховими травмами госпіталізований до лікарні". "Зафіксовано влучання у дитячий майданчик. Пошкоджені житлові будинки, заклад освіти, 26 авто".

Наутро в классном чате:

"Возможно, Диана сегодня опоздает. Заснули только под утро".

"Доброго ранку, Лізи теж не буде на першому уроці, а може, і на другому".

"Доброго ранку, Поліни на першому уроці не буде, пів ночі пробігали".

Учительница отвечает: "Любі".

""У 90% українців є хоча б один із симптомів, що вказує на те, що без психологічної допомоги не обійтися", — міністр охорони здоров'я Ляшко. За його словами, населення страждає на розлади психічного здоров'я на тлі важкої війни та постійних обстрілів".

"Бахает", "бухает", "букхает", "громыхает", "гупает", "ебурит" – кто как слышит, какие слова находит и что в них вкладывает, какие чувства. Диапазон чувств невелик, от страха до ненависти, но концентрирован.

В телеграм-каналах мемы: "Проблема не лише в тому, що ми ї*анулись. А в тому, що коли все закінчиться, ми вже ніколи не роз’ї*анимося назад".

Не повторить Стефана Цвейга, отличного светлого писателя, лирика, сверхоптимиста, растерявшего оптимизм. Сбежавшего из Австрии в Лондон; когда немцы готовили вторжение в Англию – через море в Нью-Йорк; потом ещё дальше в Рио-де-Жанейро, и когда бежать уже было некуда, в хмурое 22 февраля 1942-го, когда Гитлер, казалось, побеждал весь свет, отравившегося вероналом, потеряв последнюю надежду. Отравились вместе с женой, взявшись за руки. Есть фотография, где они лежат рядом, будто уснули, до победы.

Предсмертное его письмо заканчивалось словами: "Всем моим друзьям привет! Пусть они увидят рассвет после долгой ночи. У меня не хватило терпения, и я ухожу первым". 

Он так и остался оптимистом, хотя уже и без "сверх-". В одном предыдущем письме, октября 41-го, пишет: "Ужас, который у меня вызывают нынешние события, возрастает до бесконечности. Мы только на пороге войны, которая по-настоящему начнётся <...>. До сих пор я всегда говорил себе: продержаться всю войну, потом снова начать <…>". 

За четверо суток до смерти: "Вы знаете, какую усталость от жизни испытывал я с тех пор, как потерял свою родину, Австрию, и не мог обрести истинную жизнь в работе, живя кочевником и чувствуя, что старею – больше от внутренних страданий, чем от возраста".

До первого серьёзного поражения немцев в марте 42-го оставалось чуть-чуть. Придало б ему сил.

Осознание того, что ты в пятьдесят, шестьдесят лет остался без ничего. Без дома и денег. Сил и здоровья. Спасая и спасая свою жизнь. Пряча её от смерти. Так зачем она.

Когда Цвейг покончил с собой, ему было шестьдесят.

Тыл пропитан болью – своей и фронта.

Каждый день в "Суспільне Полтава": "Захисники України Микола Литвин та Сергій Борсук із Полтавщини загинули на війні". Меняются имена. Четыре, три, пять. То же – в "Суспільне Харків". В "Суспільне" везде.

Я спросил у Андрея, Андрей с первого дня на войне, стоял на окружной Харькова, отстоял, потом под Бахмутом, раненый, госпитали, снова война, – как он держится всё это время. "Нужно быть фаталистом. Настроить себя на фатализм".

Носим в кармане таблетку йодида калия. Принять сразу после ядерного взрыва. Наде – полтаблетки. Нужно спрятаться в закрытом помещении, заткнуть щели. Мы знаем эти правила. Я их учил ещё в старших классах. Тридцать пять лет назад. Калий йодид нам тогда не выдавали. Атомная война была эфемерной, но страшной. Теперь мы её не боимся, хотя она близко. "Атомная бомба" звучало жутко, теперь её называют "ядеркой". Смерть от атомной бомбы не страшнее смерти обычной.

2023-й – это история болезней. Но история болезней – это история выздоровлений.

Надя – жалобно размяукавшейся по осени от "весеннего призыва" Лотте: "Ну что ты жалуешься, всё ж хорошо, прилётов не было. Все живы".

"У Шишацькій та Кобеляцькій громадах планують відкрити центри життєстійкості, де надаватимуть комплексний психосоціальний супровід жителям громад. Робота закладів буде спрямована на підтримку та зміцнення психічного здоров’я людей".

В прошлом году были пункты незламности – для подзарядки телефонов и выпить горячего чая. В прошлом году было тяжелее, но проще.

В полтавской "Авроре" появились "Товари, яких не існує". Пустые коробочки разной величины и цветов. "Тут міг бути Крем для рук з ефектом підтримки", "Тут могла бути Піна для гоління з відчуттям контролю над власним життям", "Тут могла бути Туш для вій для погляду на себе з любов’ю", "Тут міг бути Пластир, який допомагає загоювати рани травматичного досвіду". Центр допомоги врятованим. Внутри листок, куда обращаться, с историей Татьяны. "Я навчилася дозволяти собі відчувати тривогу, а не боятися цього відчуття. Я маю право відчувати лють".

Коробочки – для тех, "хто зазнав сексуального насильства, зумовленого війною". Но берут многие. Я взял.

В тексте "Под бомбами", написанном в Харькове в марте 2022-го, у меня была главка "Что остаётся". Перечислялось то, чем я жил тогда. Храбриться, делиться, общаться, помогать. И ждать. Победы.

"Что остаётся", то остаётся. Разве что ещё "больше гулять". В Харькове, под бомбами, это было невозможно.

Заканчивается 2023-й боями за ёлку. Полтавский горсовет не устанавливает за свой счёт, меценат даёт деньги – выходят с плакатами "Я не хочу ялинку", "Ні ялинці! Гроші на ЗСУ", "Хтось у полоні свят, а хтось у полоні на свята".

Надя нарисовала "Неудачное Рождество". Разваленный снеговик под деревом, не ёлкой, с голыми ветками и гирляндами, шариками на нём. Но шарики очень весёлые. Разноцветные. И гирлянды. Снег большими хлопьями, Надя говорит – не получившийся. Тоже весёлый. По настроению – не самое неудачное Рождество. 

Окна, окна, окна горят. А домов не видно. Окна горят сами по себе.

Андрей Краснящих