Нам нужна не авторитарность, а внутренняя конфликтность в принятии решений

Спецпроект НАЗК "UKRAINE NOW. Візія майбутнього"

Уже сегодня важно начинать дискуссию относительно предпосылок и уроков этой войны, а также поиска нового места, нового качества страны после победы. Об этих вопросах во всей сложности мы говорили в ходе интервью для проекта НАЗК.

Все 30 лет независимости длились поиски – какой должна быть Украина, какой должна быть ее конфигурация, на чем нужно расставить акценты.

Сегодня я в первую очередь наблюдаю появление контуров политической нации. 

Хотя внутри страны существуют различные культуры, истории, сказания, нарративы, но при этом появляется четкое осознание определенной идентичности – идентичности украинской политической нации. 

Сознание политического общества формируется именно сейчас, во время войны. Возможно, это должно было произойти 10–20 лет назад. Может быть, с первых лет независимости. Но сейчас мы получили еще один шанс.

Второе наблюдение – это гражданская активность. 

А третье, связанное с предыдущим – это поддержание и развитие нашего гражданского общества в разных областях: социальной, образовательной, экономической. 

Я наблюдал многочисленные инициативы бизнесменов, в частности от СЕО-клуба и других сообществ. Нам следует поддерживать и усиливать самостоятельность гражданского общества. Да, государство – это важно, это основной каркас. Но на первом месте должно быть гражданское общество.

Государство, выходя из войны в статусе победителя, должно отдать часть своей мощи гражданскому обществу. А это тяжело. 

Государство будет чувствовать себя на высоте, как во времена пандемии в Европе, например. Это усиление государства. Там, где есть кризисные этапы: пандемия, война – государство всегда сильная инстанция. 

Часть полномочий нужно отдать, нужно облегчить, скажем, отношения гражданина и государства, гражданина и бюрократических структур. В историческом контексте это похоже на самоограничение монархической или имперской власти в Европе, когда постепенно вводилось конституционное право. 

Что такое конституционное право? Это когда абсолютная монархия создает и легитимирует существование ограничивающих ее институтов. 

Вот в Украине должен состояться такой шаг, похожий на конституалистический поворот времен абсолютизма – именно ограничение государства через институты и нормы. Это называется сегодня главенством права. 

Но теперь, кроме норм и институтов, важно усиление роли сознательных и зрелых граждан.

Мы наблюдаем усиление украинской субъектности. Возможно, позиция Украины была не столь сильной до войны, как хотелось. В том числе позиция в отношениях с россией и с западными партнерами.

Украина играла в неопределенность своего статуса, неопределенность политического и идейного курса. И эта неопределенность давала почву для сомнений и соблазнов, в том числе и для кремля. 

Сейчас мы видим, что кремль ошибся в расчетах, в частности, в отношении восточной и южной Украины. Казалось, там живет значительная часть русскоязычных и определенная часть этнических россиян, на которых делали ставку. 

Но если бы Украина четко определялась раньше, не было бы лишних соблазнов, не было бы вакуума идейного и идеологического, не было бы представления о том, что это может быть "легкая прогулка" для оккупантов.

Читайте также: Для каждого украинца есть роль в этой войне, и эту роль нужно реализовать

Надо четко определить наше политическое место. Четко определить, кто мы как политическое сообщество. 

Украине не хватало сознательного стремления к четкости, к определенности собственной программы, тезисов, стратегий и идей. 

Будем откровенны: у нас была слишком популистская политика в самом негативном смысле этого слова. Я вижу опасность в том, что она может и после войны остаться популистской, потому что мы уже наблюдаем такую ситуацию: только в Киеве стало легче, сразу полезли наши традиционные ссоры и предъявление счетов друг другу. 

А популистская политика безответственна и нечетка. Она постоянно подстраивается, ищет возможности подстрекать людей, делает ставку на эмоциональные взрывы и начинает зарабатывать на них политический капитал.

Нам нужно извлечь важные уроки: нужна геополитическая, идейная и смысловая четкость; не популистская политика; жесткие идеи, ценности и стратегии. Но это не означает авторитарности. Это означает готовность к внутренней конфликтности в принятии решений.

Наша украинская конфликтность должна быть парламентской, идейной, общественно-гражданской. Мы должны быть готовы к внутренним дискуссиям. 

Мы были не готовы и сейчас не готовы обсуждать все четко, откровенно, мужественно. И это тоже уроки: не представленность спектра дискуссий, неспособность от парламента к региональному уровню проводить публичные дискуссии и производить совместные решения в интеллектуальной политической конфликтности.

Если мы хотим занимать должное политическое и идейное место, то понятно, что участие в определении нашего статуса должен принимать круг интеллектуалов, политиков, бизнесменов, журналистов, деятелей образования и культуры. 

Но наша слабость заключается в следующем: мы – по потенциалу, ресурсам, населению – большая страна, а строили культурную и идеологическую политику маленькой страны. 

Это значит, что у нас не сообщество интеллектуалов, а некая "спільнотка". А наши деятели культуры – узкий круг, который выталкивает другие позиции, стремится к унификации: ищет "врагов" и несогласных.

Я понимаю, что со мной не все согласятся, но легко унифицироваться, опираясь и на государство, и на какие-либо полуавторитарные механизмы. В то же время очень трудно построить простор для возможностей, раскрыть преимущества нашего разнообразия.

Мы в состоянии войны. И это тоже накладывает определенные ограничения. В этом случае должна быть готовность политиков и готовность гражданского общества к острым разговорам. Возможно, не только публичным, но и в экспертных кругах. Какие-то вещи мы должны говорить друг другу прямо. Это также очень важно для того, чтобы вырабатывать сильные решения.

Безусловно, должны быть лучшие университеты, должна быть экспертность на уровне новой политики и культуры. Должна быть большая самостоятельность в интеллектуальной сфере. А также больше открытости к миру, как это ни странно. Да, мы говорим, что западные партнеры нам помогают, но до войны открытость к мировым проблемам у нас все же желала лучшего. Мы не интересовались происходящим в Европе, Соединенных Штатах, Индии, Китае. Это очень узкий взгляд на мир.

Понятно, что для широкой дискуссии необходимо определенное мужество. Я почувствовал это и на своем опыте: только ты открываешь широту дискуссии, сразу находятся люди, желающие использовать шанс, чтобы заставить тебя замолчать, не выражать свою позицию. 

Это некий страх перед позицией, отличной от твоей. Страх на ментальном уровне.

Опять же, уровень большой страны – это широкий спектр возможностей. Чтобы принимать глубокие решения, мы нуждаемся в более глубокой дискуссии. 

И для меня, например, тест, что наше сообщество – социальное, сетевое, интеллектуальное и вообще все те, кто активен в социальных сетях, – насколько оно не принимало какие-либо взгляды подлинных религиозных и нравственных авторитетов из-за границы: от Папы Римского до Юргена Хабермаса.

Читайте также: Война физическая перейдет в войну экономическую. Ее тоже нужно будет выигрывать

Мы всеми недовольны, нас все раздражают, мы не хотим прислушиваться. В чем-то Папа Римский или Хабермас могут быть неправы, но глубокий, трезвый и ответственный взгляд человека следует выслушать. Сначала попытаться понять суть. 

Закрытость у нас проявляется сразу. Нам что-то непонятно – мы должны моментально атаковать, мол, а кто такой Папа Римский? Кто такой Хабермас? Кто такой Миршаймер или Нил Фергюсон? Кто такой Хомский! Такая позиция нас только ослабляет.

Должен быть создан определенный консенсус, некая система нравственных аксиом. Чего не может себе позволить ответственный гражданин? Он должен быть патриотом, безусловно. Он должен желать своей стране процветания и развития, а эти вещи должны быть определены. 

Но в этих рамках моральной аксиоматики мы просто должны иметь разные видения, разные стратегии для обсуждения.

Надо видеть мир в целом. Это сложно, и это также мое желание, чтобы в Украине были группы интеллектуалов, которые видят мир и Украину в этом мире максимально глубоко и целостно. 

Надо включать знания всех элементов сложной мозаики, а не только Украина-Запад, Украина-Россия или даже Украина-Китай. Надо смотреть очень широко: страны Африки, Индонезия, Индия, Южная Америка, Бразилия, Аргентина. 

Мы нуждаемся в таких аналитических ресурсах в Украине, которые могли бы видеть картину целостно и вырабатывали взвешенные решения.

Насколько мы готовы вести себя так, чтобы ЕС и Брюссель привыкли не только к Украине, которая просит помощи, но и к Украине, которая претендует на субъектность в рамках ЕС? В этом заключается проблема. 

Помощь нам – это довольно простая стратегия (не экономически, конечно). А вот представим ситуацию: Украина становится частью ЕС. С чем она приходит, с какими стратегиями, каким видением, с какой позицией? Как отстоять собственную субъектность? 

Опять же, внутри мы должны эти ресурсы уже сейчас готовить, к тому же готовиться отстаивать свою позицию жестко, как говорят, например, послы Украины с Западом. Хотелось бы мне, чтобы они так разговаривали после войны, выступая в Брюсселе, Берлине, Париже – где угодно.

Кажется, так приятно стать частью ЕС, но значительная часть граждан не отдает себе отчета в том, что это значит на практике и какие шаги необходимо будет сделать. 

Надо уже сейчас разъяснять, что это, как работает, насколько сложна система, насколько мы готовы будем к необходимым шагам в законодательстве, понимании правил и норм. 

У нас есть большие преимущества: например, Германия – с одной стороны, самая мощная страна, а с другой – может многому поучиться у Украины. В определенных шагах по решению проблем экономических, политических или гражданских Украина современнее Германии с ее медленной бюрократической системой.

Понятно, что сознание, ментальность менять сложно. 

Как философ я привык к абстрактным категориям, но как, скажем, мотивировать рядового гражданина Украины влюбиться в абстрактную систему и объяснить, как она связана с его конкретной жизнью? Это ведь не выигрышная история для современных и будущих политиков.

Во время президентских выборов словарь прав и норм не привлекателен для граждан, потому что он слишком "интеллектуален", минимально "эмоционален". Он требует определенной интеллектуальной культуры. Эмоции подстрекать легко, и политики на этом всегда играют.

Мы уже начали говорить о важности восстановления инфраструктуры. А как насчет политической и культурной стратегии Украины, новой политической системы? Какими они должны быть? 

Украина сейчас проходит испытание войной и может быть одним из важных элементов европейской системы безопасности. Оружие – это хорошо, но готовность и военный опыт людей, готовность защищать уже теперь не только Украину, но и ЕС – я надеюсь, что Украина все же получит этот статус, – это важный момент.

Если Украина станет членом ЕС, речь пойдет о перестройке, переформировании вообще всей европейской структуры, и это пугает некоторых представителей старой Европы. 

Поэтому они в кулуарах думают, особенно в Германии или Франции, что делать с Украиной. Они будут искать формулы для обхода острых углов: да, Украина – европейское государство, оно заслуживает европейского будущего, но зачем ему вступать в ЕС? Украина и так доказала, что европейская. 

Эта риторика будет мягко "обтекать" и "окутывать" политическую конкретику, потому что действительно речь не только об экономических вызовах для Европы, когда Украина станет членом ЕС. Будут вызовы структурные, поскольку мы – большая страна по потенциалу населения и возможностям. 

Европа после нашего вступления не может не измениться. Она может усилиться, может получить более справедливую структуру, но, опять же, требует нашей субъектности и терпения вести переговоры, доказывать собственную позицию.

Если это свести к формуле, Украина не может быть периферийным членом ЕС. 

Украина не может быть периферией Германии, Франции или даже Польши. А для этого нужно много работы проделать. Потому что можно прийти в Европу на правах периферии. 

А что это такое? 

Это значит, что элиты полностью отдают инициативу, становятся только логистикой директив из центра. Тогда не нужны сильные университеты, поскольку все равно талантливая молодежь поедет куда-нибудь учиться. Не нужны мощные научные центры, мощный интеллектуальный и экономический потенциал, потому что периферия живет такой жизнью перераспределения. 

Я просто показываю, какая работа нас ждет. Насколько наша довоенная жизнь с мелкой политической аджендой, отношениями небольших кланов – это позавчерашний день. Насколько это не просто смешно, а трагически будет выглядеть после войны. И какие амбициозные задачи перед нами. Я бы хотел, чтобы мы были готовы. Задачи перед нами стоят сверхамбициозные.

Надо показать и нам, и миру, что у нас серьезные амбиции. Что мы – интеллектуальная нация. Что у нас есть эти ресурсы. И хотя задачи сложные, мы должны учиться все вместе. И учителя, и ученики – все мы учимся. 

Сказать "нет" разным поискам врагов там, где их нет. Сказать "нет" враждебным слухам, зависти, ограниченным взглядам – и всем вместе показывать, что мы стоим своего места. Что мы можем являться здесь примером и можем быть определенным локомотивом.

Это моя давняя идея: символический и культурный центр Восточной Европы может переместиться в Киев как "место силы". С Киева все начиналось – и из Киева в 21-ом веке может прийти обновление и глубокие смыслы.

Андрей Баумейстер, украинский философ и писатель

Проєкт "UKRAINE NOW. Візія майбутнього" реалізується НАЗК за підтримки Антикорупційної ініціативи ЄС (EUACI) – провідна антикорупційна програма в Україні, що фінансується ЄС, співфінансується і впроваджується Міністерством закордонних справ Данії. 

Мета проєкту – окреслити бачення розвитку України після перемоги у війні з росією. В інтерв'ю з відомими українськими діячами, мислителями та лідерами думок ми шукаємо відповіді на питання про те, як змінюється держава сьогодні та якою вона має стати завтра.