Буча – это я
Предпоследний раз я плакал 18-го марта, когда в кафе отеля, где мы живем, услышал ответ папы на вопрос своей дочки неполных четырех лет по поводу того, когда они вернутся в Киев.
"Вот когда Котигорошко победит Змея Горыныча, тогда и приедем", – сказал папа.
У меня тогда все три недели войны в один момент сжались в эти два сказочных персонажа, и меня прорвало.
После первых недель войны сознание начало выстраивать защитный барьер, из-за которого все сложнее было испытывать какие-то эмоции вроде страха и горя, кроме периодических вспышек гнева и ненависти.
Чаще всего получалось испытывать просто "пустое ничто": читаешь об убитых, раненых каждый день, постоянно читаешь о разрушенных городах – и ничего не чувствуешь.
И две недели назад Котигорошко, который борется в Киеве со Змеем Горынычем, как будто бы хакнули этот защитный барьер и распаковались у меня в сознании всеми ужасами войны. Меня покорежило от боли один вечер, и я снова закрылся от этого.
Сегодня утром, когда я в первый раз смотрел на фотографии того, что русские оставили после себя в Буче и окрестностях, меня снова сковало это "пустое ничто".
Я смотрел на не до конца засыпанных песком мертвых людей, лежащие на земле тела, на потемневшие руки и лица.
И в момент, когда я подумал о том, что все они – это еще и я, меня снова пробило.
Это в моей квартире выбили дверь, это мне связали руки и меня заставляли начать сотрудничать. Это меня били в лицо прикладом, и это я чувствую немоту, острую боль и вкус горячей крови.
Это мне надели мешок на голову и выстрелили в затылок. И это я лежу на асфальте рядом с собственным домом.
Это я и мой муж пытались уехать, обвязав машину белыми лентами. Это мы видим БТР. Это по моей машине стреляют вражеские солдаты, и это во мне остаются их пули.
Это я сижу на водительском сидении и смотрю на то, как моя жена истекает кровью. Это я испытываю ужас от того, что ее лицо не шевелится. Это я везу тело мертвой жены обратно. И это я, испытывая "пустое ничто", беру лопату и начинаю выкапывать яму рядом с нашим домом, и это мое онемевшее сознание наблюдает за тем, как я механически тащу ее к этой яме и с пустым лицом засыпаю ее тело землей.
Это меня схватил какой-то пьяный русский с безумным взглядом. Это меня он швыряет на кровать и меня бьет по лицу рукой, когда я пытаюсь сопротивляться. Это на меня он дышит перегаром и капает слюной. Это меня насилует он, а потом его такие же пьяные сослуживцы. И это меня после этого выкидывают с балкона на чей-то припаркованный автомобиль.
Это меня давит танк. Меня смертельно ранят осколки. Это я горю заживо.
Я – это они. Они – это я, которому повезло не оказаться не в том месте и не в то время. Которому повезло продолжить жить и который может плакать только тогда, когда представляет себя на их месте.
Плакать и желать пережить то же тем, кто все это с нами сделал.
Федор Попадюк
