Кошка – зверь, путин – война, смерть – самолеты. Записки переселенца из Харькова

"Триває 36 доба". Помню 24 февраля, остальное – одни сутки. Сирена. Прихожая. За двумя стенами.

Дом без угла, просто комнаты. Висит люстра, стоит шифоньер. Декорации театра. Боевых действий.

Рынок "Сказка". Лежит. "Сказки" больше нет. Супермаркет  "Класс", выбитые стекла. Не фотографирую, просто запоминаю.

Харьков, который мы покидаем, запомнится таким. Уезжаем из Харькова. 

Жду, когда отпустит. Разожмется. Окружная. Поворот на трассу. Первое село.

Ощущения те же, когда шел по городу: в любой момент.

Граница между областями. Заправка. Стоим долго. Вышел. Весна. В Харькове – зима. Вырвался.

Очередь в райисполком. Играем в ассоциации.

– Кошка.

– Зверь.

– Путин.

– Война.

– Смерть.

– Самолеты.

Переселенец – по Украине. Беженец – за рубежом.

– Я не переселенка, я пересе-Надька. Пересе-Ленка – мама.

Я тоже не переселенец. Полтава – город детства. Я здесь родился. Здесь мои родственники. И все-таки я переселенец.

Ноев ковчег. Длинная очередь за социалкой. Две тысячи. Пенсионерам – три. Среди нас фифы, как из ресторана. Классовое чувство разгорается и гаснет. Все мы тут одинаковые. Как минимум – выражением лиц.

Райисполком – место грымз. Но не сегодня. Сегодня другие люди. Никогда не видел такого отношения. Нигде. Бережного. Словно мы хрустальные, можем разбиться. Мы тоже другие люди.

Людочка во Львове. Рассказывает то же самое: ждет в больнице. Мужа оперируют. Подходят, приносят воды. Приносят пакет с едой.

– У нас есть, спасибо.

– Возьмите, будет на обед.

Неудобно.

Неудобно – самоощущение переселенца. Неудобно в чужой уютной квартире. В спортзале, где сто человек. Неудобно, что к тебе столько внимания. Взрослому, здоровому.

Неудобно признаться, что переселенец. Признать это.

Еще больше неудобно, что уехал, а кто-то остался. Друзья. Родственники. Ты в раю.

Даже сводки иначе читаешь. Раньше, из ада, они казались оптимистичнее.

Не турист. Надолго. Сменной одежды нет. Выбираем свой размер.

– Лишнего не бери. Кому-то понадобится.

Раньше бы набрали. На шару.

"Depeche Mode" в телефоне. "Walking in My Shoes". Спасибо человеку, в чьих туфлях я сейчас иду.

Переселенца можно узнать по рюкзаку и пакетам в руках. Полным вещами гуманитарки. И по скорой походке. Переселенец быстро перемещается. От взрыва к взрыву.

Очередь в магазине. Сразу видно, кто местный, кто нет. В тележке местного – необязательные продукты. Ряженка, не молоко. Булка с тмином. Коробка селедки.

У переселенца – базовый набор. Гуманитарки, что ему приносили дома. Батон, макароны, тушенка. Картошка, лук.

Иногда наоборот. Чипсы, конфеты, кока-кола – это тоже переселенец.

Позвали сантехника. Соседа снизу. Все наладил. Объяснил, как пользоваться.

– Спасибо большое. Сколько с нас?

– А сколько вы за эту квартиру платите?

– Ничего.

– Вот и мне ничего. Вы уже сказали спасибо.

Квартира – подруги детства, которая сейчас в Италии.

Думал, вырвусь – буду много гулять. Просто ходить везде. Сижу дома и прислушиваюсь. Ко всему. Шелест шин за окном – самолеты. Холодильником хлопнули. Громко забурчал желудок.

Жена с дочерью уже несколько дней здесь. Говорит, что пройдет.

В пять утра соседи сверху что-то роняют. Жена и дочь вскакивают, бегут. Я тоже.

Переселенцы с Донбасса в 2014-м: "наглые" и "шумные". Теперь наглый и шумный я. Только тихий.

Нас видят. Подбадривают. Сочувствуют. Успокаивают. А мы, собственно, – сбежавшие. От войны.

Волонтер из Львова, передавая лекарства:

– Тримайтеся. Усе буде добре.

Он едет в Харьков. На войну.

Встречаю офтальмолога. Парикмахера. Учительницу, которую консультировал. Знакомых, которых не видел в Харькове годами.

Пол-Харькова в Полтаве. Половина – разрушенные здания – осталась там.

Кошка снова начала мурчать. Месяц не мурчала. Мявкала. Как и все мы.

Дети, вытащенные из подвалов, оживают первыми. Мы – глядя на них и животных. Но война еще далеко не закончилась.

И не закончится с окончанием. Будешь носить в себе.

Дочь Надя: "Будем потом вспоминать войну, как что-то древнеисторическое. Как то, что мы пережили. Переживаем".

Бороду за месяц сбриваю по чуть-чуть. Каждый день. Усы короче. Со щек. Виски. Подбородок немного. Скоро встречусь с собой.

Каждую ночь кричим во сне. Снов не помним. Чаще всего кричим "Нет!".

Теперь не все рассказывают, что происходит. Многое держится в тайне. Что происходит со мной, я тоже не знаю. А из того, что знаю, тоже многого не рассказываю. После победы раскроется и то, и это.

Я понял, откуда стиль. Стиль – сводок новостных телеграм-каналов. С начала войны читаю только их.

Факты и регистрация состояния. Анализировать и размышлять будем после победы.

Сейчас анализируют и строят планы вместо нас. Мы только чувствуем и переживаем.

"Я вчера неправильно себя повела, и я поняла, что нельзя в войну шуметь и ссориться. Чтобы не быть похожим на Путина. Надо, чтобы во время войны хотя бы в семье был мир ".

Возобновились занятия. Вчера написал студентам.

Сегодня в новостной ленте:

"Третьокурсник ХНУ ім. Каразіна Вадим Павленко та його батько загинули під час спроби евакуації з Ізюма".

И фотография. Первый раз его увидел. До этого только по дистанционке за аватарками.

Второй раз записался ко мне на курс. Был на каждой лекции. Задавал вопросы.

Андрей Краснящих, писатель, преподаватель