Мы не должны потерять Михаила Саакашвили

"Что такое свобода?" – спросил я его однажды.

"Свобода – это когда интересно", – ответил он не задумываясь.

В декабре 2017-го мы собрались на утренний кофе в Фермонте, где, говорят, нет прослушки СБУ. Шутили, кто что будет делать после ареста.

– Наконец, начитаюсь – давно не было времени на книги, – сказал я.

– Вы должны писать, а не читать! – отрубил Миша.

Пишу.

Трудно представить себе более несовместимые вещи, чем Саакашвили и неволя. 

Как-то в Варшаве после дня встреч он позвал нас в ночной клуб. Я на три года младше, и мой отказ ("нужно выспаться перед отлетом") смутил его своей нелепостью. Выспаться, когда вокруг кипит Варшава (летняя Варшава – кипит)?!

Осенью 2012 года, когда его партия проиграла выборы, и Саакашвили признал поражение, я поздравил грузин с первым в их новейшей истории мирным переходом власти. 

Возможно, именно это – главный вклад Михаила в будущее своей первой родины. К сожалению, этот переход пока остался единственным. 

Больше в результате выборов власть в Грузии не менялась. Но исторический образец не сотрешь из памяти, и в Грузии снова будет демократия – политический строй, при котором нельзя заранее сказать, какая партия победит на выборах. Ради этого Саакашвили и вернулся.

Мы познакомились в 2015-м, когда Саакашвили приехал выступить перед студентами Могилянки с речью памяти Кахи Бендукидзе.

"А, правдоруб", – кивнул он дружественно, летя по коридору.

Так я стал  "правдорубом". В устах политика это не комплимент, но "маємо те, що маємо".

Я не знаю более предсказуемого политика на постсоветском пространстве, чем Саакашвили. 

За его маневрами, контрманеврами и нелепыми привычками обывателю, живущему в каждом из нас, так просто и спокойно пройти мимо главного. 

Базовый набор убеждений Михаила такой же, как в 1995-м, когда по призыву Зураба Жвании благополучный нью-йоркский юрист вернулся спасать безнадежно разрушенную родину. 

Саакашвили – классический правоцентрист-республиканец, который ненавидит самовлюбленную бюрократию, а верит – в предпринимательство и право народа на восстание. 

Он типичный политик убеждения (conviction politician) из  ряда Тэтчер, Рейган, Лаар, Навальный. Без этой убежденности затерянная в горах Кавказа, на треть оккупированная страна не стала бы на десятилетие маяком свободы во всем мире – не только экономической, но и от империи.

Я видел Саакашвили в разных ситуациях. Больше всего запомнил – в самых безнадежных. Для меня это было честью и уроком достоинства. 

Я требую от Михаила – остановить голодовку. 

Я призываю всех людей доброй воли добиваться его освобождения. Я обращаюсь к его политическим врагам: смерть третьего президента Грузии будет на вас и детях ваших.

Владимир Федорин, редактор автобиографии Михаила Саакашвили "Пробуждение силы"