Структурные причины провала мирного процесса в Нагорном Карабахе
Около 6 часов утра 27 сентября ожесточенные бои с применением крупнокалиберного оружия, артиллерии и минометов разгорелись вдоль линии соприкосновения азербайджанской армии и территорий, контролируемых Арменией и ее сателлитом, сепаратистским режимом непризнанной "Нагорно-Карабахской Республики".
Обе стороны чуть позже обвинят друг друга в нарушении перемирия и начале атаки.
Интенсивный обстрел азербайджанских сел, расположенных в прифронтовой зоне, стал причиной нескольких пострадавших среди населения Азербайджана. Ответ азербайджанских вооруженных сил перерос в широкомасштабную операцию, которая, как уже можно утверждать, стала самой серьезной военной эскалацией со времени перемирия 1994 года и уже повсеместно называется войной.
Стороннему наблюдателю зачастую сложно понять, почему армяно-азербайджанский конфликт столь долго сопротивляется мирному урегулированию.
Здесь имеет место сложное сочетание нескольких "отягчающих обстоятельств":
- эксклюзивный и радикальный национализм, господствующий в армянском социально-политическом пространстве;
- отсутствие местных механизмов гражданского представительства и разрешения конфликтов, которые могли бы помочь двум общинам установить конструктивный диалог;
- фактор России, которая извлекает немалую выгоду из шаткого статус-кво, закрепляющего зависимость Азербайджана и Армении от предоставляемых ей гарантий безопасности.
Все эти факторы сформировали в умах обоих народов и их национальных элит прочные представления о том, что конфликт не имеет приемлемого для обеих сторон мирного решения.
Читайте також: За крок від великої війни: чим особливий новий конфлікт Вірменії та Азербайджану
Однако основным виновником полного провала переговоров по Нагорному Карабаху стало откровенное самоустранение международного сообщества из подлинного мирного процесса. Сейчас мир пожинает плоды этой печальной ситуации.
Учитывая сложно совместимые переговорные позиции двух стран, негативную динамику между ними, а также деструктивную роль Москвы, единственная реальная надежда на прорыв в переговорном процессе всегда оставалась на про-активную и принципиальную позицию международного сообщества по основным элементам конфликта: территориальной принадлежности и гарантиям соблюдения неотъемлемых прав обеих этнических групп.
К сожалению, ни одна из этих надежд не оправдалась.
В 1992 году, когда боевые действия были еще в интенсивной стадии, ОБСЕ учредила специальную группу в целях посредничества в переговорах между Азербайджаном и Арменией. По месту своей первой встречи она получила название Минской Группы.
28 лет спустя, в ее послужном списке сложно увидеть какие-либо ощутимые достижения. Даже соглашение о перемирии 1994 года, которое, к сожалению, оставалось единственным успешным эпизодом переговорного процесса, было в основном достигнуто при российском посредничестве.
С тех пор Минская Группа, возглавляемая тремя странами-сопредседателями – Россией, США и Францией – прославилась в основном благодаря одному особому умению: затягивать статус-кво и избегать осязаемых и нестандартных идей.
По сути, начиная с 2000-х годов мониторинг ситуации вдоль линии соприкосновения, который вряд ли мог оказать какое-либо влияние на стороны конфликта в силу отсутствия постоянной наблюдательной миссии на месте, превратился в ее единственное занятие.
Фигура неизменного Анджея Каспшика, который уже 23 года занимает позицию Специального Представителя ОБСЕ в Минской Группе, стала темой для многочисленных анекдотов. Визиты Каспшика, которые в последние несколько лет исчерпывают всю реальную активность Группы, и его попытки делать хорошую мину при плохой игре стали все более раздражающим фактором на фоне растущего напряжения и все большего недовольства Баку несправедливым, по его мнению, статусом-кво.
В своей статье, написанной аж в 1996 году, Специальный Представитель США по процессу Нагорно-Карабахского урегулирования Джон Мареска указывал на врожденные слабости Минской Группы, которая страдала от слишком низкого статуса, слабо выражала политическую волю стран, которые по идее должны были стоять за ее деятельностью и систематически игнорировалась и оттеснялась на задний план российскими дипломатами высокого уровня.
Тем не менее, ее формат и мандат остались неизменными на протяжении всего этого периода.
Как только этот миропорядок стал давать трещины, что впервые выразилось в российской де-факто оккупации и признании "независимости" Абхазии и Южной Осетии в 2008 году, весь баланс сил стал смещаться, и внезапно стало ясно, что полномасштабная эскалация Нагорно-Карабахского конфликта – вещь вполне возможная, и Минская группа плохо оснащена для предотвращения подобного сценария.
С учетом растущей поляризации между основными центрами силы, тот факт, что три сопредседателя умудрялись сохранить завидное единодушное по карабахскому вопросу, говорит скорее не об успехе Группы, а о поверхностном и формальном отношении международного сообщества: крупные державы попросту не хотели включаться в столь "малозначительную" проблему всерьез.
Эта ситуация имеет ряд параллелей с тем болотом, в которое постепенно погружается другой Минский процесс – тот, который был созван для разрешения донбасского российско-украинского конфликта.
Наконец, реакция трех государств-сопредседателей на нынешние беспрецедентные бои лучше всяких других аргументов доказывает, почему Группа не может быть эффективным миротворцем: в то время как Россия, поставляя огромные партии оружия в Армению, в период эскалации отделывается общими заявлениями, Франция в открытую встает на сторону Еревана, обещая предотвратить реинтеграцию оккупированных земель мирным путем (при этом не предлагая никаких вариантов осуществить ее мирным путем), а США так и вовсе давно не проявляют особого интереса к конфликту в Карабахе.
ООН не был сильно лучше ОБСЕ в вопросе выхода из карабахского тупика. Совет Безопасности проявлял большую активность во время наиболее активной фазы боевых действий в 1993 году и принял 4 резолюции (под номерами 822, 853, 874 и 884), которые подчеркивали приверженность к территориальной целостности Азербайджана и призывали к выводу армянских вооруженных формирований из Кельбаджарского, Агдамского, Физулинского, Джебраильского, Губадлинского и Зангеланского районов.
К сожалению, эти позитивные намерения так и остались на бумаге. Нагорно-Карабах так и не пришел к своему Дейтону: мировые державы предпочли попросту заморозить конфликт до лучших времен, которые, как уже стало ясно, так и не наступили.
Безразличное отношение мирового сообщества по вопросу конфликтов на Южном Кавказе, который воспринимался как глубокая окраина, сильно контрастировало с активной позицией по югославским войнам, которые разворачивались в "мягком подбрюшье" Запада.
В уже упомянутой статье Д. Мареска открыто пишет о том, что Нагорно-Карабахское урегулирование было оставлено на откуп России как своего рода утешительный приз Западом, занимавшимся самым важным на тот момент вопросом – югославским. Эти двойные стандарты оставили глубокий след в сознании обществ и политических элит Азербайджана и Армении и создали огромные помехи для их нормального развития.
В Азербайджане такое отношение породило устойчивое представление о глубокой несправедливости мирового порядка и о его принципиальном нежелании учитывать жизненные интересы и проблемы маленьких стран.
Всеобщее распространение получила точка зрения, согласно которой призывы к миру и неприменению насилия без оказания давления на Армению пойти на необходимые компромиссы – освободить как минимум семь окружающих районов и начать процесс возвращения вынужденных переселенцев из зоны конфликта – служили прикрытием циничному нежеланию пачкать руки и обеспечивать соблюдение фундаментальных прав человека в тех случаях, когда интересы великих держав не затронуты напрямую.
В свою очередь в Армении безнаказанная оккупация в три раза бОльшей территории, чем изначально планировалось, путем кровопролитной войны, включавшей эпизоды военных преступлений, породило растущее сознание "правоты через силу" и нормализацию итогов войны просто в силу отсутствия реальных усилий мирового сообщества по нахождению компромиссного решения.
Эти настроения, господствующие в армянском обществе, означали триумф максималистской позиции, которая не предполагала вообще никаких уступок побежденной стороне.
Такая взаимная эволюция в двух странах предельно сузила пространство для переговоров, пока в 2010-х годах найти общий язык для лидеров Армении и Азербайджана не превратилось в невозможную задачу.
Как пишет британский эксперт по Кавказу Том де Ваал, последний раунд субстантивных переговоров, имевших реальный шанс на достижение соглашения, состоялся в Ки-Уэсте в 2001 году, когда Азербайджан был представлен еще бывшим президентом Гейдаром Алиевым.
На протяжении почти 20 лет, прошедших с тех пор, мирный процесс становился все менее и менее осязаемым, а после встреч лидеров двух южнокавказских республик и России в Сочи в 2012 году он почти перестал упоминаться (за исключением короткого периода ложных надежд в 2018). Именно поэтому в своих первых выступлениях после эскалации боевых действий Ильхам Алиев подчеркнул окончательный провал старых форматов, которые вконец дискредитировали себя.
Таким образом, ожесточенные бои, разгоревшиеся в зоне конфликта, в первую очередь стали следствием многолетнего игнорирования и имитации мирного процесса.
Это лишний раз подчеркнуло глубокие противоречия и слабые места мирового порядка, которые бенефициары этого самого порядка долгое время пытались тщательно скрывать.
Абстрактные и беззубые призывы к миру в ситуации, когда статус-кво очень сильно перекошен в пользу одной из сторон конфликта, по сути поощряли агрессора, который с легкостью выстроил миролюбивый имидж просто в силу того, что он уже получил желаемое силой, и в то же время усиливали недоверие проигравшей стороны, чьи призывы к восстановлению справедливости казались агрессивными.
Ультра-пацифистский подход в такой ситуации задним числом легитимирует применение силы и "право силы". Хотя некоторые политики и эксперты много лет предупреждали об обреченности этого подхода, международное сообщество только сейчас начинает осознавать, какие риски он несет в себе.
Чтобы предотвратить еще большую эскалацию насилия, а также нейтрализовать взрывоопасный потенциал других нерешенных конфликтов, заинтересованные стороны должны срочно оказать качественно большие усилия, чем за последние 26 лет, и перестать заниматься самообманом, принимая отсутствие войны за мир и приравнивая позиции сторон, находящихся в изначально неравном положении.
Мурад Мурадов, для УП
Колонка – матеріал, який відображає винятково точку зору автора. Текст колонки не претендує на об'єктивність та всебічність висвітлення теми, яка у ній піднімається. Редакція "Української правди" не відповідає за достовірність та тлумачення наведеної інформації і виконує винятково роль носія. Точка зору редакції УП може не збігатися з точкою зору автора колонки.
