Дело Галущенко и мой отъезд из Украины

Итак, обо всем по порядку.

Месяц назад я уехал из Украины. Я не объявлял об этом до последнего момента, так как ждал поступления еще некоторой информации, которая позволила бы мне сформулировать это заявление более четко и обоснованно.

Я нуждался в нескольких дополнительных документальных материалах, возможно, проливающих свет на дело Галущенко и последовавшую за ним серию смертей, по всей видимости, связанных между собой и ставших, в конечном итоге, причиной моего отъезда.

В то же время, изложение цепочки событий, которые могли уничтожить меня (в физическом смысле не в меньшей степени, чем меня пытались уничтожить профессионально), неразрывно связаны с делом Эндрю Галущенко, убитого 2 сентября 2015 года неподалеку от города Счастье в Луганской области.

Андрей был моим главным источником информации в вопросах исследования "серой зоны" (полоски земли между подконтрольными боевикам оккупированными территориями и украинскими землями), где ведется активная нелегальная или полулегальная торговля с военизированными формировании оккупированного Донбасса и квазиправительственными структурами территорий, над которыми Украина потеряла контроль.

Рассказать собственную историю не изложив некоторые, ранее не обнародованные, детали этого дела, мне не представляется возможным. 

Объясню для начала причины своего отьезда.

С первых дней расследования, посвященного "серой зоне", а точнее, за два дня до убийства Андрея Галущенко, мне начали поступать угрозы физической расправы. Они приходили как в дружеской форме с похлопыванием по плечу, так и в форме угроз с оружием в руках.

Подобные угрозы получали и другие люди, задействованные в изучении процессов торговли с оккупированными территориями.

Единственное, что делает мою историю отличной от других – это сфокусированность на обстоятельствах данной конкретной трагедии и связанной с ней деятельности круга лиц, потенциально причастных к серии убийств в луганском секторе и за его пределами.

Вероятно, именно поэтому угрозы в свой адрес я продолжал получать даже после того, как прекратил активную работу в "серой зоне".

Моя работа над темой началась в середине августа 2015 года, когда на редакционной планерке телеканала "1+1" моим руководством была озвучена идея проверить информацию о новых каналах поставки тяжелых наркотиков через территорию оккупированных Россией районов Донбасса, обнародованную несколькими днями ранее главным редактором радиостанции "Эхо Москвы" Алексеем Венедиктовым.

Расследование этой темы предложили мне.

Я объяснил, что подобные темы не реализуются за неделю или даже две, а могут потребовать месяцы или даже годы работы. Поэтому порекомендовал редакции сосредоточиться на составлении карты основных контрабандных потоков в регионе, оценить хотя бы приблизительно масштабы нелегальной или полулегальной экономики военного Донбасса, а уже в процессе расследования попытаться, по возможности, проверить информацию о контрабанде российских наркотиков, по информации Венедиктова, следовавших через Мариуполь.

Мой план был одобрен и я отправился в командировку.

Первоначальная идея была такой: начать объезд "серой зоны" Донбасса с города Счастье в Луганской области, – одного из ключевых перевалочных пунктов по углю и месте, где у меня на тот момент были наиболее хорошо отлажены коммуникации с местными военными и представителями гражданской администрации.

Дальше я планировал двигаться по прифронтовым районам на юг, в сторону Мариуполя, налаживая сеть источников и снимая деятельность мобильных групп по борьбе с контрабандой, созданных несколькими месяцами ранее и уже активно начавших работу.

Первое предупреждение, которое можно квалифицировать как угрозу, поступило за двое суток до гибели Андрея Галущенко и Дмитрия Жарука – членов мобильной группы в городе Счастье (Луганская область).

Автором предупреждения был человек, представившийся именем Иван, о встрече с которым меня настоятельно попросила одна из журналисток, работавших на луганском фронте.

Молодой человек назвался бывшим бойцом 92 бригады и во время довольно пространного разговора о ситуации с контрабандой в "серой зоне", заявил буквально следующее: "я надеюсь, ты не будешь беспочвенно обвинять бригаду в контрабанде. Потому что иначе тебе придется долго извиняться перед всей 92-й".

В ходе разговора он предложил организовать съемки контрабандных потоков, крышуемых пограничниками неподалеку от Харькова, – вдали от зоны, в которой на тот момент оперировала 92 ОМБР; в месте где, по словам моего собеседника, "контрабандные потоки выглядят гораздо живописнее".

План был небезынтересным – с самого начала работы над темой мне было известно, что в контрабандных операциях с Россией и оккупированными ею территориями задействованы представители всех без исключения силовых структур, включая пограничников, СБУ, военную разведку.

Я принял это предложение, сообщив, однако, что съемки компрометирующего одну лишь пограничную службу материала ни коим образом не отменяют продолжение моего расследования относительно подобной деятельности других силовых структур, включая кадровых военных.

Впоследствии оперативные материалы, на которых фиксировались сотрудники спецслужб в момент сопровождения ими нелегальных грузов, а также разоблачительные интервью относительно руководства пограничной службы или местной милиции неоднократно транслировались нами в эфире телеканала "1+1", где я тогда работал.

Итак, едва лишь начав вникать в вопросы "серой зоны", я получил предложение снять сюжет вдали от территории, прилегающей к городу Счастье в Луганской области, где базировались наиболее активная группа антиконтрабандистов, возглавляемая Андреем "Эндрю" Галущенко (бывшим военнослужащим и волонтером, работавшим под прикрытием спецслужб) а также 92 отдельная механизированная бригада, контролировавшая весь прилегающий сектор.

Однако гибель "Эндрю" через двое суток после вышеописанного разговора; гибель его в том самом месте, которого мне настоятельно рекомендовал избегать человек, представившийся бывшим военнослужащим 92 ОМБР, кардинально изменила мои планы.

С этого момента я решил сфокусироваться исключительно на расследовании обстоятельств данной конкретной трагедии и выявлению людей, так или иначе причастных к гибели моего источника информации.

Любопытная деталь: через несколько часов после ликвидации группы Галущенко человек, предостерегавший меня от излишнего интереса к деятельности представителей 92 ОМБР, перестал отвечать на звонки с моего мобильного телефона.

Смерть Андрея Галущенко

Андрей "Эндрю" Галущенко погиб от взрыва двух мин направленного действия модели МОН-50, находящихся на вооружении как украинских военных, так и российско-сепаратистских бандформирований.

Показания десантника Олега Халупского, одного из выживших в том бою, были первым интервью, записанным моей командой в связи с делом о гибели Эндрю.

Халупский показал, что сразу после взрывов мин группу Галущенко начали забрасывать ручными гранатами, затем началась перестрелка, после которой атакующие покинули место преступления.

Версия о бое с использованием ручных гранат не получила своего подтверждения, вместо этого источники в разных силовых ведомствах начали распространять самые невероятные версии произошедшего, включая выстрел в спину Галущенко с последующим заметанием следов. Эту теорию мне озвучил один высокопоставленный офицер СБУ спустя несколько месяцев после убийства "Эндрю".

Однако этот разговор, неподтвержденный фактами, открытыми свидетельствами (под открытыми свидетельствами я подразумеваю разговор с очевидцем на камеру) или вещественными доказательствами, остался для меня лишь одним из провокационных "вбросов" которых было много в этом деле и, полагаю, будет еще больше.

В своей работе я мог опираться лишь на прямые показания свидетелей, данные с открытым лицом и под запись, официальные документы как следствия, так и стороны защиты (последние, в большинстве своем, были дискредитированы самими же представителями защиты, о чем я расскажу ниже. Что же до первых, то лишь незначительная часть заявлений представителей официального следствия была подтверждена неопровержимым фактическим материалом).

Открыто и под запись говорить о контрабандной и другой нелегальной активности в секторе мог только Андрей "Эндрю" Галущенко работавший, как и другие волонтеры мобильных групп, под санкцией Службы безопасности Украины.

Только спустя год после убийства Эндрю, в октябре 2016 года, мне удалось встретиться с еще одним выжившим в том бою.

Ярослав Кучер, офицер СБУ, сидел на месте возле водителя и, как и Эндрю, принял на себя разрыв МОНы.

Его свидетельства о специфике работы мобильной группы "Счастье" не представляют особого интереса, так как он прибыл на место событий лишь вечером предыдущего дня и утренний выезд 2 сентября оказался его первым и последним боевым выходом в составе этого подразделения.

Ярослав в разговоре со мной вспомнил последнюю картинку, мелькнувшую у него перед глазами за несколько секунд до того, как он потерял сознание: это была красная вспышка, напоминающая по форме прямоугольник размером с сигаретную пачку, затем – волна горячего воздуха.

Показания выжившего после взрыва противопехотной мины были важны для меня, так как частично подтвердили официальную версию произошедшего, а именно – подготовленную засаду с использованием противопехотных мин.

Андрей Галущенко, сидевший на месте водителя, перестал подавать признаки жизни уже через несколько секунд после атаки. По словам других выживших он еще несколько раз пытался завести мотор, механически поворачивая ключ зажигания. Потом затих.

Так погиб Эндрю  – лидер мобильной группы по борьбе с контрабандой в луганском секторе и мой основной информатор на первом этапе расследования торговли в "серой зоне".

Буквально за два дня до своего последнего выезда Галущенко дал мне несколько объемных, достаточно подробных интервью, описывающих контрабандные схемы не только в луганском секторе, но и по всей линии фронта.

За несколько дней до фатального нападения на мобильную группу другой автомобиль их подразделения, бронированный Volkswagen Amarok, был обстрелян в нескольких стах метрах от штаб-квартиры 92 бригады в г. Счастье; в месте, где нахождение вражеских диверсионных групп было невозможно даже теоретически.

В день этого обстрела комбриг 92 ОМБР Виктор Николюк, смеясь, сказал группе журналистов, приехавших к нему в штаб: "Насчет мобильной группы? Это кто-то из наших баловался. Возможно погранцы. Перепутали с машиной вражеской ДРГ".

Я не ручаюсь за абсолютную точность цитаты, так как не присутствовал при диалоге. Но разговор с подобной интонацией и содержанием мне передали журналист и оператор, бывшие его свидетелями, сразу же по возвращении из штаба бригады.

Для людей, незнакомых с местностью, этот разговор может показаться малозначимым. Для тех же, кто хорошо знает город Счастье, он свидетельствует о самоуверенной иронии, которую мог позволить себе лишь человек, полностью владеющий ситуацией.

Поясню.

Город Счастье, находящийся на самой передовой, полностью отрезан водной преградой от оккупированной российскими войсками и их союзниками остальной части Луганщины. Река Северский Донец достаточно глубоководна, а ширина ее русла колеблется от 30 до 70 метров.

Техника может форсировать эту реку зимой, но в летнее время года это невозможно без серьезной предварительной подготовки. Тем более, не может идти речь о пересечении реки на обычном внедорожнике.

Мост через реку в самом городе Счастье контролируется украинскими военными. Там же расположена хорошо укрепленная позиция под названием "Фасад", к описанию которой мы вернемся позже.

Итак, появление в этой местности, а тем более в непосредственной близости от штаб-квартиры военной бригады, не просто случайной группы террористов, а террористов на машине, физически невозможно. (Если, разумеется, машина не была предоставлена террористам уже на контролируемой украинскими войсками стороне реки).

Принимая во внимание эти факты, комментарий комбрига "Ветра" казался не более чем шутливым уходом от ответа на поставленный вопрос.

Этот первый обстрел группы сам Андрей Галущенко расценивал как покушение, большинство других членов группы трактовали его как обстрел запугивания. К последней версии склонялся и я.

Повторюсь: на тот момент, пока мой источник был жив, а обстрелы его группы не были летальными, я не усматривал в них серьезной угрозы.

Андрей Галущенко и деньги "серой зоны"

В статье для "Зеркала недели" в августе 2016 года я написал об Андрее Галущенко, каким я его узнал на фронте. Возвращаться к уже написанному не вижу смысла, одно лишь хочу повторить: в течение нескольких месяцев я искал компромат на Эндрю, так же как и на всех остальных фигурантов этого дела, чтобы понять личные мотивы его участия в анти-контрабандной деятельности. За больше чем год работы над темой я не обнаружил в его деятельности личных меркантильных мотивов.

Андрей Галущенко, по моему глубокому убеждению, был искренним патриотом, выполнявшим поставленную правительством задачу, возможно, более пассионарно, чем от него ожидалось.

Следует сказать, что само понятие "контрабанды", применительно к торговле с оккупированными территориями, достаточно эфемерно. С точки зрения закона оно никчемно, так как Украина, официально, не находится в состоянии войны, а оккупированные районы Донецкой и Луганской области юридически по-прежнему остаются частью Украины, на которые не распространяются таможенные и другие торговые ограничения.

Понятие "контрабанда", используемое украинскими чиновниками и представителями силовых структур, на практике включает в себя любые масштабные виды торговли с контролируемой российскими войсками, "смотрящими" от ФСБ и их боевиками стороной, в том случае, если торговцы не получили на то специального разрешения так называемого АТЦ (антитеррористического центра).

По какой причине именно АТЦ, а не МЭРТ (Министерство экономического развития и торговли), занимается, по сути, лицензированием хозяйственной деятельности в охваченных войной областях, мне не до конца понятно.

Непонятно это, впрочем, и большинству опрошенных мной сотрудников мобильных групп.

"Мы ловим тех, кто ни под кем" – так сформулировал свою задачу один из представителей этих подразделений, и это, на мой взгляд, достаточно емкое и одновременно хлесткое определение, как нельзя лучше характеризует ситуацию.

Непрозрачная разрешительная система, с одной стороны пресекающая спорадические поставки товаров потребительской группы, с другой –рассматривающая вопросы поставок индустриальной продукции (угля, металла, электроники, комплектующих и т.п.) на закрытых заседаниях, без тендеров и публичных закупок, является, безусловно, мощнейшим коррупционно образующим фактором.

В то же время, обоснованные подозрения в финансировании терроризма, сопряженного с активной экономической деятельностью с подконтрольными боевикам и российским спецслужбам территориями, были и остаются серьезной угрозой безопасности страны. Это огромный фактор риска, особенно принимая во внимание, что в подобную деятельность, волей неволей, оказывается втянут не только старший офицерский состав, но и рядовые военнослужащие ВСУ, чему есть множество документальных свидетельств.

(N.B. Стоит отметить, что официально приостановившая в сентября 2016 года следственные действия по делу Галущенко прокуратура, до сих пор не назвала ни одного потенциального организатора этого преступления, ограничившись лишь подозрениями в адрес возможных исполнителей.)

Объемы подобной торговли (как легальными товарами, так и контрафактом и товарами двойного назначения) в Украине никто не считал.

На исходе 2015 года, примерно через месяц после гибели волонтера Андрея Галущенко, я попытался приблизительно оценить масштабы работы, возложенной на представителей т.н. мобильных групп, созданных под эгидой президента Украины, СБУ и других силовых ведомств.

Детального официального анализа этих финансовых потоков, которые мы в те дни попытались оценить (очень приблизительно и по горячим следам), не существует по сей день.

Мне достоверно известно, к примеру, о том, что обобщенная статистика о результатах деятельности т.н. мобильных групп (всего для контроля над демаркационной линией их было создано семь) является, с точки зрения СБУ, закрытой информацией и не распространяется даже среди инсайдеров этой спецслужбы.

По самым приблизительным расчетам, проведенным нами вместе с экономистом Павлом Кухтой, объемы торговли с оккупированными провинциями только за период первых трех кварталов 2015 года (т.е. приблизительно за тот самый период времени, исследованием которого занимался погибший Галущенко и его группа) составляли, в среднем, от 35 до 50 млрд гривен или $1,4-2 млрд.

Эти оценки основываются на данных Госкомстата с поправкой на общее падение экономики региона, зафиксированных в связи с войной. Впрочем, это лишь предположительные обьемы торговли понятным, классически присущим этому региону товаром – продуктами питания, углем, металлом, присадками для металлургии, и пр.

Наиболее интересными для исследования являются другие грузы, не зафиксированные в официальной отчетности.

Это, в частности, наркотические препараты и сырье для них, лом драгоценных и цветных металлов, черный металлолом, медикаменты, в том числе наркосодержащие, товары двойного назначения, оружие.

Среди массовых статей нелегального импорта/экспорта важное место в торговле с Л/ДНР занимают контрафактные алкоголь и сигареты, поставляемые с контролируемых сепаратистами земель.

Это, к примеру, сигареты донецкой фабрики "Хамадей" (кстати, одним из поставщиков сырья для нее, согласно информации поступающей из ЛНР, является русская православная церковь московского патриархата, завозящая фильтры и сигаретную бумагу в собственных, брендированных православной символикой, автомобилях).

Осенью 2016 года бывший губернатор Луганской области Геннадий Москаль, перемещенный президентом на такую же позицию в Закарпатье, подтвердил результаты нашего совместного расследования с журналисткой "Новой Газеты" Юлией Полухиной о том, что поддельные сигареты донецкого "Хамадея" задерживались и в его новой зоне ответственности.

Украина, как известно, является одним из лидеров по производству и поставке контрафактных сигарет в страны ЕС, вместе с Польшей и Беларусью контролируя около 30% этого черного рынка, причем табачный контрафакт отечественного производства неоднократно фиксировался на границах с этими государствами.

Согласно проводившемуся в предвоенные годы исследованию компании KPMG, страны ЕС ежегодно недополучают налоговых поступлений в размере 12,5 млрд евро из-за контрабандных сигарет, что, для сравнения, в десять раз превышает весь объем централизованной гуманитарной помощи ЕС восьмидесяти странам мира за такой же промежуток времени.

При этом, что любопытно, наибольшее падение объема продаж легальных сигарет среди стран ЕС наблюдалось именно в Венгрии, на границе с которой находятся украинские перевалочные базы по поставкам табачных изделий. Как мы знаем теперь, продукция донецкого завода "Хамадей" – одна из важных составляющих этого нелегального экспорта.

Можно было бы предположить, что военный конфликт, обрушивший отечественную экономику, коснулся и нелегального табачного рынка, но это не так.

Образцы табачной продукции завода "Хамадей" мне неоднократно удавалось документировать на контролируемой Украиной территории, особенно в районе Волноваха-Мариуполь, где на тот момент пролегал наиболее активный канал поставки этого товара.

Вернемся к "серой зоне" Донбасса.

Факты торговли оружием, по данным моих источников, работавших также и с погибшим Галущенко, фиксировались в "серой зоне" и как минимум один из подобных эпизодов был задокументирован самим Эндрю за несколько месяцев до его гибели.

В том случае речь шла о транспортировке из зоны АТО в Киевскую область огнеметов "Шмель" российского производства. С какой целью это оружие "городской войны", созданное для уничтожения живой силы противника в закрытых помещениях, нелегально доставлялось в мирный тыл, мне до сих пор неизвестно.

Товары, пересекающие линию демаркации – это также и топливо (в том числе для военных нужд), военный провиант, наркосодержащие медпрепараты, сжиженный газ – все эти неучтенные и неконтролируемые товаропотоки позволяют говорить о куда большем объеме торговли, чем указанные выше цифры, базирующиеся на официальной статистике.

Итак, принимая во внимание размытый юридический статус оккупированных зон, на фоне полного отсутствия прозрачной налоговой, разрешительной, правоохранительной систем, на Востоке Украины происходит бурная экономическая деятельность, лишенная всяческого контроля со стороны государства; или же правильнее сказать, лишенная всяческого видимого и прозрачного контроля.

Приведу лишь один пример: одна из мобильных групп при задержании груза нелегальных кодеиносодержащих медпрепаратов в зоне размежевания зафиксировала перемещение груза сырья для производства дешевого наркотика "крокодил" оценочной стоимостью от 800 тыс. до 1 млн гривен.

В ходе той операции мобильной группе волонтера Родиона Шовкошитного и нашей съемочной команде были адресованы угрозы физической расправы. Эта операция проводилась спустя несколько месяцев после гибели Галущенко и в другой области – Донецкой.

В крышевании этого груза были, потенциально, задействованы военнослужащие 58 бригады, так как именно от них нашей группе поступали угрозы. В те дни для заглаживания конфликта этих подразделений вокруг торговли с оккупированным Донбассом на место событий приезжали высшие чины командования сухопутных войск.

Я упоминаю здесь этот эпизод для того, чтобы продемонстрировать масштаб нелегальных операций и их географию, которая распространяется гораздо шире, чем зона деятельности группы "Эндрю", оперировавшей в Луганской области.

Важно отметить, что лидер счастьинской группы Андрей Галущенко был мозгом, стоявшим за аналитической и оперативной работой по контролю над торговыми потоками во всей Луганской области и, отчасти, территорий, граничащих непосредственно с Российской Федерацией.

Наработки Галущенко, переданные им за несколько недель до смерти в военно-гражданскую администрацию Луганской области и включавшие в себя информацию о разнообразных нарушениях и криминальных преступлениях, бесследно исчезли. Георгий Тука, тогдашний губернатор Луганщины, сказал своим подчиненным, что не помнит, кому именно были переданы документы, а фельдъегерская служба губернатора не обнаружила документальных свидетельств об их дальнейшем передвижении по официальным каналам связи.

Первые, самые напряженные дни

Смерть Андрея "Эндрю" Галущенко застала нас в Мариуполе, где мы пытались наладить контакт с сотрудниками пограничной службы и СБУ, входящими в состав тамошней мобильной группы по борьбе с контрабандой. Попытки эти, надо отметить, оказались безуспешными.

Услышав утром второго сентября о смерти Галущенко, мы немедленно выехали в направлении г. Счастье.

Впрочем, попасть в город нам удалось не сразу. По какой-то причине военное командование сектора не включило нас в заранее предоставленный им так называемый "маршрутный лист" (внутренний штабной документ, позволяющий журналисту беспрепятственно передвигаться по фронтовой полосе).

Только ночью с третьего на четвертое сентября мне удалось проехать в сектор без аккредитаций и согласований – в машине одного из подразделений спецслужб.

Эта командировка оказалась одной из самых важных для будущей работы, так как позволила записать на камеру ряд свидетельских показаний по горячим следам.

В тот день мне не удалось попасть на место трагедии лично, но я увидел материал, отснятый 2 сентября членами мобильной группы, приехавшими туда через два часа после теракта.

На видео, отснятом с помощью телефона одного из сотрудников мобильной группы, просматривается поворот грунтовой дороги, где было совершено нападение. Периметр в нескольких десятках метрах вокруг машины выглядит так, как будто его тщательно подметали.

Ни гильз, ни осколков, лишь кое-где разбросанные остатки одежды, вероятнее всего, оказавшиеся там во время транспортировки обгоревших останков в армейскую машину.

Через несколько часов после покушения у одного из представителей мобильной группы состоялся короткий разговор с комбригом 92 ОМБР Виктором "Ветром" Николюком.

Комбриг, по словам сотрудника мобильной группы, сказал буквально следующее: "Ты же понимаешь, что это была ДРГ (диверсионно-разведывательная группа – прим. авт.) Так будет лучше и для тебя, и для меня".

Версии о вражеской ДРГ комбриг Николюк продолжит придерживаться и в дальнейшем.

В день приезда в г. Счастье через двое суток после гибели Эндрю я стал свидетелем разговора прямо противоположного содержания.

В тот день мне поступила еще одна угроза физической расправы, снова прозвучавшая в форме приятельского предупреждения, но в этот раз уже из уст кадрового офицера 92 ОМБР.

Наиболее характерная цитата из этого разговора звучала так:

"Контрабанду не остановить. В этой мясорубке всех перемелет. Всех. Если вы объявите на контрабандистов... Он не сможет этого сделать. До этого не дойдет, до войны. Потихоньку. Надо – выкинем из окна. Надо – что надо. Человека устранить не проблема вообще. Это я тебе как военный говорю. 

Один выстрел, и никто не услышит. Сейчас – щелкнул из кустов. И никто не услышит щелчка затвора. Упал человек. Откуда прилетело? Оттуда".

Этот разговор был снят на скрытую камеру, но в своем первом сюжете, выпущенном по горячим следам убийства Галущенко, я намеренно не раскрывал имена и принадлежность к военным подразделениям представителей Вооруженных сил, намекавших или прямо говоривших о возможной расправе.

Во-первых, я понимал, что расследование будет достаточно долгим (в тот момент я еще не представлял себе, насколько долгим).

Предполагая это, я не хотел с первых же дней разрушать цепочку доверительных контактов с информаторами в среде военнослужащих 92 ОМБР, а во вторых – подвергать угрозе жизнь других свидетелей, в частности, и тех, кто угрожали непосредственно мне.

(N.B. Имена эти известны нескольким людям, которым я предоставил наиболее полную версию этого письма, еще находясь на территории Украины. Я сделал это на тот случай, если со мной что-нибудь случится. При самом худшем сценарии мне хотелось быть уверенным, что в случае моей гибели количество подозреваемых в этом деле будет не столь условным и размытым, как было в случае с покушениями (успешными или неуспешными) на других журналистов в моей стране.)

Точно по той же причине я не упоминал об этих угрозах в сюжетах и публикациях до последнего времени, оставляя фигурантам дела возможность дать правдивые и исчерпывающие показания.

Я ждал полтора года, но не дождался.

Впрочем, этот первый откровенный разговор в г. Счастье позволил впредь заявлять о моей "обоснованной уверенности" в соучастии в убийстве Галущенко группы военнослужащих 92 бригады.

В задокументированном разговоре офицер вышеуказанного подразделения также заявил, что ряд его сослуживцев подозревают в убийстве Андрея Галущенко и Дмитрия Жарука некоего представителя 92 бригады, отменно, по его словам, владеющего навыками диверсионной работы.

Имя или позывной этого человека офицер назвать отказался, заявив при этом, что сама бригада свершит правосудие таким образом, что никто из посторонних об этом не узнает.

Через несколько дней этот человек, как и большинство других опрошенных мной военнослужащих бригады, начнут придерживаться иной версии, вторя словам адвокатов подразделения о якобы ДРГ "с той стороны" и пытаясь дезавуировать все сказанное ранее.

"Тайфун". Была ли связь?

Я благодарен удаче и судьбе за то, что мне удалось попасть в Счастье в первые после убийства дни; услышать и записать то, что можно записать только по горячим следам, в эти самые острые часы после убийства Галущенко и его группы, а также смерти Владимира "Тайфуна" Кияна, погибшего при загадочных обстоятельствах 3 сентября, когда он планировал провести собственное дознание по делу о гибели человека, которого называл своим "хорошим товарищем".

В тот момент, недостаточно владея ситуацией в секторе, я не придал должного значения гибели Владимира Кияна. О его связи с погибшим на день ранее Андреем Галущенко мне стало известно лишь намного позже.

Забегая вперед, скажу, что переписка офицера 80 бригады Владимира "Тайфуна" Кияна, указывавшая на его товарищеские отношения с погибшим Галущенко, была затерта, и восстановить ее (и то лишь отчасти) удалось только с помощью его незапароленного аккаунта в мессенджере на домашнем компьютере, синхронизированного с гаджетами, которые он носил с собой.

Впоследствии группа журналистов и волонтеров, называвшая себя друзьями Кияна, всячески противилась публикации этих подробностей его смерти, называя их "давно известными фактами". Впрочем, эти "давно известные факты" до выхода в свет нашего сюжета о гибели "Тайфуна" не были опубликованы ни в одном официальном СМИ.

Забегая вперед, скажу, что мое увольнение с телеканала "1+1" случилось именно после попыток прекратить попытки отбеливания этим СМИ репутации командира 92 ОМБР Виктора "Ветра" Николюка и, вдобавок (как я узнал впоследствии), комбата батальона Киев-2 Богдана Войцеховского. По поводу обоих этих людей погибший Галущенко, как мне доподлинно известно, вел собственные расследования, пытаясь проверить причастность первого к контрабанде, а второго – к серии умышленных убийств.

Ни одно из этих расследований, проводимых моим источником, не было доведено до конца.

Дело Кияна: "два дня, которые нам надо пережить"

Владимир Киян с позывным "Тайфун" был кадровым военным, замкомандира батальона, ветераном украинской миротворческой миссии в Ираке и экспертом по артиллерии. Киян был любимцем всех журналистов и волонтеров, приезжавших в Луганский сектор, и находился в приятельских отношениях с командиром 92 ОМБР Виктором Николюком.

Как следует из переписки на его телефоне, попавшей в сеть вскоре после его смерти (эти посты в соцсетях были впоследствии затерты авторами, но нам удалось установить аутентичность опубликованных скриншотов с помощью аккаунта Кияна на его домашнем компьютере), Владимир Киян подозревал в убийстве Галущенко кого-то из "своих", кто мог либо организовать убийство самостоятельно, либо умышленно пропустить в сектор преступников, позволив им устроить засаду и беспрепятственно уйти.

"Эти два дня нам нужно пережить", –  написал Киян одному из своих контактов, готовясь на следующее утро проверить подходы к месту гибели Галущенко и оценить возможности участия в убийстве вражеской ДРГ.

Стоит отметить, что, по информации СБУ, в день гибели Галущенко данные радиоперехватов и другие средства технического мониторинга местности не зафиксировали никакой активности диверсионных групп противника.

Более того, по данным источников со стороны "ЛНР", в эти дни на территории неподконтрольной территории происходила ротация воинских подразделений, и боевая активность последних была сведена к минимуму.

По словам бойца батальона "Айдар" с позывным "Кузнец", с которым я встретился спустя несколько месяцев после вышеописанных событий, Владимир Киян приходил к нему вечером 2 сентября за тем, чтобы взять надувную лодку, на которой намеревался переправиться на другой берег реки Северский Донец и проверить версию о "вражеской ДРГ", которую ему, предположительно, озвучил комбриг 92 бригады Виктор Николюк.

Подробности этого последнего дня жизни Кияна и событий, последовавших за ним, можно посмотреть в сюжете по ссылке.

Очень скудные сведения и обрывочные факты, которые нам удалось восстановить, свидетельствуют о намеренном заметании следов после гибели "Тайфуна".

Улики, предоставленные следствию теми, кто выходил с ним в последний рейд, больше похожи на наспех сконструированную постановку.

Версия гибели Кияна, согласно которой офицер якобы сам бросился на фугас, чтобы закрыть разведгруппу своим телом, противоречит следам осколков на его теле, поразившим спину и нижние конечности.

Сами участники этой вылазки, впоследствии, не на камеру, объяснят нестыковки в своих показаниях желанием создать своему боевому товарищу имидж героя и скрыть обстоятельства его гибели по неосторожности.

Озвученный военнослужащими мотив к сокрытию улик звучит дико для людей, не знакомых со спецификой украинского фронта, но не кажется таким уж фантастическим, если немного владеть ситуацией.

Случаи гибели бойцов по неосторожности и последующее сокрытие улик случались и раньше. Один из источников в 92 ОМБР рассказал, например, что офицеры его бригады (что, зачастую, свойственно и для других подразделений) намеренно фальсифицировали показания об обстоятельствах случайной гибели других военнослужащих, чтобы добиться для их семей бюджетных компенсаций.

Однако этот мотив уничтожения улик в случае с Кияном (одним из наиболее подготовленных и профессиональных военных), особенно принимая во внимание факт сокрытия его коллегами также связей погибшего с убитым на день ранее Андреем Галущенко, не представляется мне достаточно веским аргументом в пользу случайности этой смерти.

Любопытно, что спустя несколько месяцев после гибели Кияна, один из бойцов, ходивший с ним в последнюю разведку, позвонит матери погибшего и озвучит совершенно новую версию гибели ее сына. Этот военнослужащий заявил семье Кияна о том, что тот покончил с собой (бросился на мину) из-за неразделенной любви к женщине.

Люди, знавшие Кияна "Тайфуна", всячески отвергают эту идею, и не по формальным признакам (дома молодая жена и новорожденный сын), а потому что Владимир Киян, по их словам, был человеком, с легкостью переносившим подобного рода неурядицы.

Кроме того, любой из тех, кто владеет огнестрельным оружием, найдет более элегантный способ покончить с собой, чем бросаться спиной на установленный в лесопосадке фугас.

Причину смерти "Тайфуна", насколько мне известно, достоверно установить не удалось.

Улики – одежда погибшего бойца, как и осколки, извлеченные из ран, – бесследно утеряны. Эксгумация тела, проведенная лишь спустя полгода после этих событий, по данным источников в военной прокуратуре, не дала новых результатов.

Исчезнувшие месседжи и молчаливые свидетели

Через несколько часов после смерти Галущенко его товарищ Владимир Киян недвусмысленно напишет в своем "вайбере": "Не кажется ли вам странным, что на одной территории из восьми выходов вражеских ДРГ за последние месяцы ни один не был направлен на саму бригаду?"

Это был риторический вопрос.

(N.B. Как я уже говорил, вся сколько-нибудь значимая переписка в телефоне Кияна была затерта, и полностью удалось восстановить только его корреспонденцию в программе "мессенджер". В то же время, обрывки переписки Кияна в "Вайбере" удалось воссоздать благодаря ряду волонтеров, продемонстрировавших моей группе экраны своих телефонов с этими сообщениями, при этом отказавшись передать их нам, опасаясь за свою жизнь. Эта обрывочная переписка свидетельствует о том, что смерть Эндрю не была для "Тайфуна" рядовым событием, и большую часть времени в свой последний день жизни он посвятил именно выяснению обстоятельств произошедшего.)

Итак, речь в этом последнем фрагменте переписки, в частности, шла о столкновении восьмого полка спецназа украинской армии с, предположительно, группой разведки 92 бригады за несколько месяцев до трагедии с Галущенко.

Об этом столкновении говорил в своей предсмертной переписке Киян, обсуждая как бы предысторию вопроса и почерк подобных терактов; эту же информацию подтвердил в частном разговоре со мной один из офицеров украинских войск спецназа, которым подчинен "восьмой полк".

"У тебя есть сомнения в том, кто это сделал?" – спросил этот офицер.

Я покачал головой.

"У меня всегда есть сомнения, – ответил я – У меня до сих пор нет четкой уверенности в мотивах и организаторах этого убийства".

"Одно могу сказать, – произнес мой источник, засмеявшись, – У них там проблемы с электриком".

"В смысле – проблема с электриком?"

"В том смысле, что они дожигают мины. Не все мины, которые они ставят, разрываются. И они дожигают их".

Действительно, в покушении на восьмой полк спецназа, в подрыве товарняка с углем, шедшего на Луганскую ТЭС летом 2015 года, и в самом покушении на Галущенко использовалось больше взрывных средств, чем было приведено в действие.

К тому моменту мне стало известно, что один из выживших после покушения членов мобильной группы подслушал разговор военнослужащих 92 ОМБР, прибывших на место событий.

Говорилось о том, что комбриг "Ветер" нашел на месте убийства Галущенко целую неразорвавшуюся мину модели МОН-50.

Эта улика, (как и многие другие), не была приобщена к делу и исчезла еще до прибытия на место как следователей, так и других членов мобильной группы.

Все эти данные подтвердили ранее озвученную информацию о заметании следов на месте преступления и добавили новых значений словам офицера спецназа, шутившего на тему "проблем с электриком" у диверсионной группы, совершившей убийство.

Открытое интервью мой источник давать отказался, переписка же на гаджетах Кияна, в которой он прозрачно намекал на участие военнослужащих 92 ОМБР в других диверсиях на украинской территории, была уничтожена.

Тем временем, свидетели и потенциальные соучастники этих событий продолжали исчезать.

Спустя несколько месяцев после гибели Галущенко, Жарука и Кияна, а именно в начале марта 2016 года, в городе Счастье произошло еще как минимум две смерти военнослужащих, о которых не сообщалось в прессе, и расследование которых, насколько мне известно, не велось.

Источник в рядах счастьинской милиции сообщил мне, что к телам погибших не подпускали представителей следственных органов, и дознание не проводилось как таковое.

Впрочем, учитывая то, что практика по сокрытию обстоятельств случайных смертей имела место и раньше, я не придал этому эпизоду особого значения.

Весной 2016 года на вокзале в Харькове был зарезан военнослужащий 92 ОМБР, который был назван адвокатом бригады Леонидом Масловым "ключевым свидетелем защиты", якобы дававшим показания, обеспечивавшие алиби двум военнослужащим вышеуказанного подразделения, которым прокуратура вынесла официальные подозрения в соучастии в убийстве Галущенко.

Примерно в это же время, на стыке зимы и весны 2016 года, среди свидетелей дела Галущенко и людей, в той или иной мере задействованных в расследовании его гибели, начала циркулировать информация о причастности к смерти Эндрю некоего "Сироты" – по одним данным, сотрудника спецслужб или офицера Вооруженных сил, по другим – гражданского лица, тесно связанного с 92 бригадой и являющегося  "смотрящим" от Главного управления разведки (ГУР) Министерства обороны, который контролирует в бригаде группу наиболее беспринципных сорвиголов, участвующих в темных махинациях и, возможно, убийствах.

О существовании такой группы, по данным моих источников, упоминал и заместитель администрации президента Андрей Таранов (человек, тесно связанный со спецслужбами и, по сути, являвшийся кем-то вроде теневого секретаря по вопросам зоны АТО при президенте Украины), погибший при случайных обстоятельствах осенью 2016 года, разбившись на водном скутере посреди Днепра.

Я посвятил довольно много времени проверке этих слухов, не афишируя своей работы, осторожно пытаясь установить личность этого человека.

Один из моих осведомителей, знакомый частично с ходом следствия, в дружеской манере намекнул мне на возможность моего собственного физического устранения в случае, если я продолжу поиск информации об этой фигуре.

На вопрос, что он знает о некоем Сироте, источник заявил буквально следующее: "Кошелек ГУР (Главного управления разведки Министерства обороны – прим. авт.)... Лимоны в баксах ежемесячно. Наркотики, контрабанда, заказные убийства. Все на нем держится. Эндрю их работа. Не лезь туда. Проникнут домой, подмешают что-то. Не лезь".

Это было пятое прямое предупреждение о рисках, связанных с делом Галущенко, и я стал еще осторожнее.

Алексей Бобровников, журналист, для УП