Цветы и российские учреждения. Трудные чувства

Я хочу выразить сочувствие потерявшим родных и близких в авиакатастрофе над Синаем – и украинцам, и россиянам. Украинцы соболезнуют вам независимо от того, по какую сторону границы вы находитесь. И сочувствуют, настолько и поскольку, что все мы – люди.

Автор понимает и уважает ваше личное горе и утрату. И если эта статья попалась вам на глаза, я просил бы ее дальше не читать.

С остальными же мы дальше поговорим об очень непростых вещах и чувствах.

Нам придется это делать раз за разом, потому что интеллектуальные элиты, не касающиеся противоречивых тем, ничем не лучше политиков, избегающих трудных решений. Украинцы не должны оставаться безоружными перед лицом циничной и враждебной пропаганды.

Возможно, для рассмотрения проблемы выбран не самый подходящий момент. Но, к сожалению, российская державная пиар-машина непрерывно, в том числе прямо сейчас, ищет, на какой объект ненависти переключить внимание россиян – с того самого Кремля, авантюры которого и порождают катастрофы и лайнеров, и межгосударственных отношений.

Итак.

Шокирующая катастрофа российского лайнера над Синаем обнажила вещи, о которых лучше сказать, чем промолчать. В том числе – резко изменившееся, со времен аннексии Крыма, отношение украинцев к россиянам.

В контексте катастрофы A321 эта перемена ошибочно идентифицируется, а часто – намеренно интерпретируется северными соседями Украины как "отсутствие сочувствия к гибели мирных людей". Автору не хотелось бы ограничиться констатацией того, что украинцы – сочувствуют. И тем более, не хочется оправдываться, мол, "мы не такие!"

Я бы предложил разобраться в этой сложной ситуации детальнее и глубже, особенно с учетом непрекращающейся войны, которая ведется всеми доступными средствами.

1. О пропаганде.

Первое, на что хочется обратить внимание – на традиционную для пропаганды подмену понятий.

Если не считать собственно кремлевских троллей, имитирующих "аморальных" украинских комментаторов, и горстку наших сограждан с аномалиями развития – в Украине катастрофе никто не рад.

Живые, "не картонные" люди – в личном общении, в Сетях, в публикациях злорадства не выказывают. Большинство предпочитает тему вообще не обсуждать.

Пока же заметим, что никакой реальной, объемной картины чувств "усредненного" жителя Украины – российская пропаганда, даже если бы вдруг захотела, не переварит.

Хотя, сугубо формально, что тут сложного?

Украинцы и русские – с точки зрения официальной российской мифологии, не парадоксальной только для обитателей Кремля и подшефных телевышек, – "один народ". Этот народ отличает от всех остальных "загадочность души".

Поэтому и чувства украинцев, по логике, должны быть "загадочны". Но украинцам быть загадочными не должно. "Загадочность русской души" безоговорочно поставлена на службу российской власти и белокаменного госстроительства.

Без монопольной загадочности русской души никак нельзя объяснить "уникальность исторической миссии России". А без неуловимой уникальности исторической миссии, имидж российской власти вдребезги разобьется об осязаемые результаты ее же политики.

В рамках официозного мифа, Россия страдает и несет жертвы не потому, что ею правят дураки и воры, а потому что стоически несет непостижимый крест.

"Хохлы" же и прочие "жидо-татаро-кацюко-бендеровцы" – генетические мутанты, надышавшиеся тлетворных выхлопов Евросоюза. Поэтому зова исторической миссии русского мира не чуют, высшего смысла в хреновой жизни не видят, сакральность Хозяина Телевышек кощунственно отрицают. А также распинают младенцев.

Соответственно, нормальные человеческие эмоции у них отсутствуют как опция.

Пропаганда изначально построена на требовании к людям испытывать единообразные, одномерные, одобряемые этой самой пропагандой чувства.

Амбивалентность чувств в мире пропаганды допустима в редких случаях – например, когда сформировавшиеся чувства, представления, самоидентификацию манипулятивно пытаются разрушить, добавляя по ложке дегтя в каждую бочку меда: "Ты сражаешься за свою страну, но посмотри..."

2. О формате.

Есть еще одна вещь, которую полезно упомянуть.

Пропаганда задает формат "правильного" проявления чувств и эмоций.

Вспомним "бурные, продолжительные аплодисменты" вождям КПСС. Даже более наглядны в этом отношении ролики из Северной Кореи, с единообразно, "немного по-дебильному", – как выразился классик жанра – подобострастно улыбающимися трибунам и камерам гражданами.

Тот, кто действует не в рамках заданного формата, репрессируется, как минимум порицается, ему навязываются чувства стыда и вины.

В формате, заданном российской пропагандой, "правильное сочувствие" жертвам катастрофы A321 в Украине – это когда украинец молча принес цветы к одному из российских учреждений.

Будем откровенны, этот формат и близко не позволит выразить всего, что чувствует условно "усредненный" гражданин Украины. Поэтому украинцы обходят саму тему.

3. Об учреждениях и чувствах

По моим наблюдениям, в восприятии украинцев трудно провести черту между "заметной" для россиян катастрофой A321 и "незаметной" для них же катастрофой российско-украинской войны, с ее огромными жертвами, разрушениями и безграничной болью. И столь же огромным, сопровождающим ее фантастическим лицемерием.

С точки зрения украинских реалий не вполне понятно, почему одну боль надо признавать и всячески демонстрировать, а другую, подразумевающую прямую ответственность Кремля и 9/10 "рядовых" и "нерядовых" российских граждан, поддерживающих Кремль в его агрессивности, глупости и махровом цинизме – абсолютно игнорировать.

Допущу также, что многим украинцам вообще неприятно приближаться к российским учреждениям. Все равно, с какой целью. И нет здесь оснований для стыда или вины. Потому что деятельность этих учреждений прямо ассоциируется с войной против Украины.

Мы долго ждали – если не цветов, то слов. От российских учреждений. И от граждан, если уж откровенно.

Мы ждали пробуждения гена совести и сострадания, воплощенного в великой русскоязычной культуре, когда безоружных людей расстреливали на Майдане.

Мы ждали его пробуждения, когда вежливые служащие ГРУ совали стволы в лицо нашим безоружным солдатам и матросам в Крыму. Мы ждали его по поводу направленных российскими учреждениями техники, боеприпасов и "добровольцев", убивающих наших граждан.

Мы ждали, что служащих и неслужащих российских учреждений приведут в содрогание и отвратят от лжи – позорящие человеческий облик марши пленных и пытки в подвалах оккупированного Донбасса.

Что их если не возмутит, то уж хотя бы удивит – вето РФ на резолюцию Совбеза ООН, связанную с трибуналом по катастрофе лайнера Malaysia Airlines.

От учреждений мы ничего похожего не дождались.

Только от немногих граждан. От таких же "мутантов" как мы, "недорусских" с точки зрения комментаторов, нанятых "учреждениями", – Макаревича, Жванецкого, Ахеджаковой, Басилашвили, Немцова, Новодворской.

"Чисто-конкретно-русские" против "нечистых неконкретно русских", – такую картину предложили в ответ нанятые учреждениями...

Возражавших "учреждениям" или не ликовавших по поводу нашей боли освистали и подвергли травле не только прямые получатели выгоды от сидения в этих самых "учреждениях". Но и косвенные получатели выгоды – 90% "ни в чем не повинных", убежденных в своей праведности обыкновенных россиян.

Так им было спокойнее. Так им было стабильнее. Гастрономия и праведность "в одном стакане".

Скопом топтать своих, танками давить чужих.

"Занозы не оставил Будапешт, а Прага сердце мне не разорвала", – написал по похожему поводу великий, тоже "недорусский" (с точки зрения исполнителей заказов учреждений) поэт Владимир Семенович Высоцкий.

И это тоже часть горькой правды. А за ней – тяжесть накопленных нами чувств, которая не растворится в Минских соглашениях и не исчезнет по велению учреждений и президентов – будь то президенты России, Украины, Франции или США.

Признавать эти чувства и порождаемые ими новые "неидиллические" реалии российско-украинских отношений трудно. Но не признавать их, как и отрицать породившую их реальность, бессмысленно.

Но, откровенно говоря, не только перечисленное выше вызывает противоречивые чувства.

Возникает устойчивое шокирующее ощущение, что какие бы сочувствие и солидарность с жертвами катастрофы A321 не демонстрировались самими россиянами – они не хотят знать правду о том, что случилось. Как не хотели узнать правду о гибели рейса MH17.

С чем они боятся и не хотят столкнуться, выяснив эту правду? С каким знанием о своих учреждениях, о себе, безоглядно поддерживающих такие учреждения и их фактических владельцев? О правде "Левиафана"?

Вот и получается, что российские учреждения и люди выбирают быть самим себе дмитриями киселевыми.

Не только госаппаратом, но и нацией, – когда 90% поддерживают политику Путина, обобщение уместно, – потрясающих ядерным оружием, не желающих воспринимать реальность самим себе киселевых.

Их и вертеть не надо "в ловких и натруженных руках" пропаганды. Они с удовольствием оболванят сами себя.

И этому тоже хочется посочувствовать. Но трудно. Потому что очевидная лукавая корыстность и агрессивность такой коллективной "загадочной" псевдодуши вызывает сложные чувства.

(Продолжение следует…)

Дмитрий Пастернак-Таранушенко, независимый журналист, политолог, специально для УП