Год, который изменил все
Майдану – год. Год жизни в удушающей атмосфере боли. Вяжущей боли и страха неизвестности и новостей.
Но каждый раз, когда я слышу шипение о том, что ничего не изменилось, не могу справиться с яростью. Потому что изменилось ВСЕ.
Мы просто не помним себя теми, доМайданными.
Мы забыли ту атмосферу какой-то глубинной безысходности, болотного застоя. Всепоглощающей лжи и торжества пластика по имени Гламур. Мы забыли, как мы жили. События годичной давности стерли вот ту, доМайданную удушающую хрень.
Негодяев в роли героев и героев в роли маргиналов.
Найкращі фото часів ЄвроМайдану
Изменились мы. И это главное. Мы иначе говорим, у нас иные стандарты. Правды, честности, главного. И если не говорить об этом, значит не осознавать ценности происшедшего.
Сколько невероятных историй, сколько примеров человеческого совершенства. У меня все время перед глазами кем-то отснятое видео парня опадающего под пулей на Институтской. Мы все видели, как гасла его жизнь.
И ОН оказался нашим героем.
Не горстка пакующих манатки нуворишей, чье богатство и умение устроиться в жизни еще так недавно вызывало, ну, как минимум, понимание. А вот тот мальчишка, погибший по своей воле! Вроде бы, по меркам нашей прошлой жизни, ни за что.
Спросите себя, какова теперь ваша ценностная шкала? И где в ней место для гламура и роскоши в качестве главного?
Скажите, где байки о хохлах? Где россказни о хохляцком умении выживать? О хохляцких приспособленчестве и способности пригибаться? Их больше НЕТ. Даже в руссTV. Они просто невозможны после Майдана и Войны. Нашей войны, с которой у каждого свой счет.
И это и есть главное завоевание Майдана.
Да, все эти ловкие ребята, сделавшие себе имя и состояние на чужой крови, есть и будут. Но разве это умоляет смерть того мальчика?
У людей появились смыслы. Главный из которых – самопожертвование.
Все религии мира считают это наивысшей реализацией.
Именно поэтому, когда теперь, год спустя, мы смотрим те Майданные кадры, мы не можем сдержать слез. И сколько бы ни прошло времени – это ничего не изменит. Истинное самопожертвование не теряет своей ценности никогда. И каждая из мировых религий, насчитывающих тысячи лет – тому подтверждение.
Да, дерьмо случается. И что?
Разве предательство способно обесценить самоотверженность? Человеческая природа знает и то, и это. Но это не взаимоисключающие вещи. Это вещи существующие параллельно. Часто – в одном человеке.
И поступающий дурно знает, что делает плохо. Теперь наверняка. А так ли было до Майдана?
После Майдана мы получили другие стандарты. Они устанавливались на наших глазах. Мы это видели, мы были свидетелями и соучастниками – этого не изменить. Это уже часть нас.
Боль утихает, раны рубцуются – шрамы, как напоминание о самом главном и болезненном, остаются.
Спросите себя, есть ли хоть миг тогда, в дни самых жестоких противостояний, который вы не смогли бы вспомнить в деталях? Взгляд прохожего, реплику, малозначимый разговор?
Память, которая так часто подводит в жизни повседневной, хранит те подробности. Стоит только задуматься.
И ко дню сегодняшнему.
Именно с тех позиций мы выставляем счета себе теперь. Именно отсюда и волонтерство и энергия созидания. Отсюда многое из того, что удивляет и вселяет надежду.
Потому что невозможно забыть, как угасала жизнь того мальчика. И боль отца, хоронившего своего сына.
Герои могут стать обычными людьми. Бессмысленно требовать от человека держать высокий градус героизма и самопожертвования. Просто невозможно. Мы обязаны это понять. И не требовать от них того, на что не способна сама человеческая природа.
Да, у способности жертвовать слишком короткий срок действия. Но это не отменяет торжество того ключевого момента.
И именно этот момент теперь всегда, по крайней мере, пока мы живы, будет стандартом истинной ценности жизни и поступка.
Целые поколения живут и умирают, так и не осознав, на что истинно способны. Мы же стали свидетелями чего-то невероятного. Настоящего. Этого не забыть. И что бы ни случилось, эта память делает нас сильнее и чище.
Так что, не нужно говорить, что ничего не изменилось – просто загляните в себя поглубже. И вы поймете – изменилось все.
Мария Заплавская, для УП