Одиннадцатое сентября Владимира Путина

Нынешнюю Россию сравнивают с предвоенной Германией, а Владимира Путина – с Адольфом Гитлером. И сравнивают отнюдь не безосновательно.

Одна беда: Вторая мировая война для большинства из нас – факт истории. Знание из учебника, сугубо теоретическое и, слава Богу, не пережитое лично. Для западных политиков – в том числе. Его, это знание, можно усвоить и осознать, но крайне сложно вообразить – как это на практике. Да и "остановить нового Гитлера вовремя" – это, увы, из серии "если бы да кабы".

Настоящий, реальный Гитлер остановлен не был. И все гипотезы по поводу "как бы оно было, если бы" – они и есть гипотезы. Логически обоснованные, но не подтверждённые и не могущие получить подтверждения фактами.

А между тем, нынешняя Россия и её лидер вызывают и другие ассоциации.

С событиями гораздо более близкого времени. Когда угроза планетарного масштаба была успешно если и не полностью предотвращена, то с очевидностью снижена.

…Я учился в университете в 1980-е годы. Большинство моих однокурсников – иностранцы, было среди них немало арабов. Студенты из стран Аравийского полуострова вели более-менее традиционный образ жизни: хоть и не были трезвенниками, а одевались по-европейски. Держались они довольно обособленно, но никакого радикализма в отношении остальных не проявляли, ненависти или высокомерия у них тем более не было.

Палестинцы были ориентированы на СССР, в быту мало чем отличались от советских студентов и очень обижались, когда незнакомые люди, в виду их яркой палестинской внешности, принимали их за евреев и отпускали в их "еврейский" адрес, мягко говоря, не слишком любезные реплики.

Что же касается арабов из стран Средиземноморья… "Марокко – это та же самая Испания, только южнее", – утверждали марокканцы. "В Париже мы чувствуем себя, как дома", – говорили тунисцы. "Иордания – это Европа, настоящая Европа, не то, что тут у вас", – убеждали иорданцы.

Студенты из Марокко, Алжира, Туниса, Египта, Иордании, Ирака, Сирии, Ливана – все они не без гордости говорили: "А вот у нас, на Западе". Они привозили с каникул яркие глянцевые журналы с арабской вязью и портретами актрис, певиц и моделей на обложках – в СССР таких не было. Привозили пластинки с европейской и американской поп-музыкой, виски и прочие "запретные плоды Запада".

Все они здесь, в советском Киеве, чувствовали себя представителями западной цивилизации. Были среди них отнюдь не только дети супербогачей – вовсе нет. Скорее, средний класс.

Тогда и в страшном сне не могло присниться, что через полтора десятка лет случится 11 сентября 2001 года.

Тогда самый заядлый пессимист не мог и представить, что пройдёт совсем немного времени, и арабский мир – то самое южное и восточное Средиземноморье – резко развернётся в сторону "своего пути". На деле – фундаменталистского экстремизма.

Дело в том, что, пытаясь войти в западный мир и стать его неотъемлемой частью, арабские страны копировали лишь внешнюю сторону западной цивилизации. Природа и характер общественно-политико-экономических отношений в этих странах оставались далёкими от идеалов демократии и свободного рынка.

Но большинство граждан этих стран об этом не задумывалось. Не отдавало себе в этом отчёта.

Оно, это большинство, было уверено: их страны идут западным путём развития, и вот-вот этот путь принесёт свои плоды, вот-вот жизненные стандарты в их странах станут такими же, как в странах Западной Европы.

Время шло, а разрыв не сокращался...

И тогда случилось то, что и должно было случиться рано или поздно: крах идеалов. Сработал эффект лисы и винограда. В обществах арабских стран стало массово распространяться убеждение, что западный путь развития – обманчив, обманчив сам Запад, который под аккомпанемент красивых сказок о демократии и свободном рынке на самом деле нагло эксплуатирует, грабит арабский мир. А ведь арабы – это великая цивилизация!

После этого общества арабских стран обратились к идее "своего пути", "своей цивилизации" – которая, разумеется, была "единственно правильной".

На внешний мир они стали смотреть как на враждебный. А ответы на вызовы современности – искать в прошлом, весьма далёком и весьма мифологизированном прошлом.

И не просто искать для себя – но пытаться весь мир "наставить на путь истинный". Навязать всему миру такой путь развития, при котором им, арабским странам, было бы гарантировано место лидера.

*   *   *

Что происходит в России? Да и в других постсоветских странах, в частности, до недавнего времени и в Украине? – Ровно то же самое.

После краха КПСС и СССР на постсоветском пространстве стали утверждаться якобы западные идеалы и западные политико-экономические институты.

Но в том-то и дело, что именно "якобы". Сходство было только внешним.

Собственно говоря, в очередной раз в истории России бояр одели в европейское платье, побрили, обрызгали одеколоном, вместо бражки дали назюзюкаться бургундским – и объявили это "западными" реформами.

Многие украинцы этими косметическими реформами не удовлетворились и требовали реформ настоящих, глубинных.

Россияне восприняли эти якобы реформы за чистую монету. Они и по сей день убеждены, что все время шли по западному пути. Почитайте российскую блогосферу – она пестрит схожими высказываниями: "Запад специально навязал России реформы, чтобы её уничтожить", "чтобы уничтожить своего конкурента", "чтобы Россию унизить", – и много подобного в том же духе.

Множество россиян искренне уверено: то, что сегодня существует в России, – это либерализм. Кстати, наши солидные эксперты тоже, анализируя состояние дел при Януковиче, всё время сыпали терминами "либерализм", "неолиберализм" и прочими красивыми словесами.

Теперь уже очевидно: если в Украине при Януковиче был либерализм, то самыми большими либералами в истории человечества были средневековые ханы и султаны. Ибо либерализм подразумевает свободу; свобода для высшего сословия и бесправие для всех прочих не могут быть либерализмом по определению.

Россиянам это неочевидно.

Кроме того, Россия привыкла вести человечество к светлым вершинам – коммунизма, православия, того же либерализма – не имеет значения. "Особую роль" их страны россиянам внушали на протяжении многих поколений. И при этом Россия постоянно испытывала кричащий дефицит реальных, а не теоретических, поводов для гордости, фактов для подтверждения своих особых мессианских претензий.

Вот откуда бесконечная актуализация Победы. Вот откуда до смешного чрезмерная гордость спортивными достижениями. Вот откуда комичное надувание щёк в Сочи два месяца назад.

Но это всё была и есть бравада. Россияне всё больше превращались в закомплексованное общество. Ощущали, что живут в стране-лузере.

А "западный" путь так и не приводил к успеху.

Крах идеалов неотвратимо надвигался. Со всеми сопутствующими обстоятельствами: и с болезненным стремлением хоть чем-то подтвердить величие, и с убеждённостью в необходимости "особого пути", и с враждебным отношением ко всему внешнему миру, и с поиском ответов на современные вызовы в далёком мифологизированном прошлом.

Точно так же, как и в арабском мире, это сопровождалось клерикализацией государства и общества. В арабском и вообще в исламском мире гораздо легче, чем в современном христианском, отыскать фигуры, аналогичные патриарху Кириллу.

Должен был настать "час Икс".

Ещё месяца два-три назад только маргиналы вроде господина Проханова позволяли себе публично озвучивать тезис: успешность государства состоит в том, что оно прирастает новыми территориями.

Сегодня подобными утверждениями заполнена российская блогосфера: этот тезис превратился во всеобщее убеждение россиян. Не без участия госпропаганды, разумеется.

Россия наконец-то нашла способ считать себя не просто успешной, но самой успешной – если не в мире, то уж точно в Европе: со времён Второй Мировой войны ни одна другая европейская страна не прирастала территориями.

Россия нашла то, чем может реально гордиться. Да, другие не разделяют российской гордости. Но, по убеждению россиян, это из зависти и только из зависти.

А для того чтобы эту гордость признали, нужно всего лишь повернуть в другую сторону развитие мира. В выгодную для себя сторону. Назад, в XVIII век. В век империй.

Аннексия Крыма стала для России тем же самым, чем теракты 11 сентября 2001 года для "Аль-Каиды", – проверкой мира на прочность, проверкой готовности мира последовать навязываемым путём.

Не вызывает сомнений: если бы не последовавшие за 11 сентября крайне жёсткие и решительные меры всего мирового сообщества, события развивались бы по нарастающей.

Сегодня таких мер нет.

Борис Бахтеев, специально для УП