Вспышка

У украинских следователей есть такое понятие: "поймать вспышку". Под "вспышкой" они понимают особое состояние подозреваемого, когда тот находится в стрессе после ареста и при определенном давлении на него можно добиться признательных показаний.

Следователи Генеральной прокуратуры и СБУ первые недели после моего ареста из кожи вон лезли, чтобы словить эту самую "вспышку". Меня, конечно, не били. Но моему адвокату Королю досталось. Его жесточайшим образом избили в следственном изоляторе СБУ.

Олег Владимирович Король был моим первым адвокатом. Умный, опытный и мужественный человек. Именно благодаря ему были задокументированы системные и массовые нарушения закона со стороны ГПУ и СБУ. Понятно, что в нашей стране это не будет иметь никаких правовых последствий, но для Европейского суда по правам человека – это принципиальный материал.

Так вот, Олег Владимирович, добившись, в конце концов, свидания со мной (его не допускали две недели), решил действовать в строгом соответствии с нормами Уголовно-процессуального кодекса. Поскольку это было мое первое свидание с адвокатом, то встреча предполагалась длительная.

Запустили его в изолятор в 16:00 и сказали, что у нас есть два часа, поскольку рабочий день заканчивается в 18:00. На что Король спокойно и даже как-то по-английски, зачитал руководству изолятора статьи УПК и выдержки из их собственных инструкций, в которых говорилось о том, что свидание задержанного с адвокатом никем и ничем не может быть ограничено.

Ответ он получил классический: "Что, еще один умник нашелся? Читать научился?".

Что именно означает этот ответ, мы узнали уже через два часа. Ровно в 18:00 дверь помещения, в котором мы работали, отворилась, и к нам зашли трое крепких парней в форме, принеся с собой устойчивый запах перегара. Один из них сообщил нам, что свидание закончено.

Король так же невозмутимо, как и в первый раз, зачитал статьи Конституции, УПК и инструкции следственного изолятора и предупредил, что нарушение закона влечет за собой уголовную ответственность. По выражению лиц охранников было видно, что все сказанное очень тяжело для понимания. Правда, слова об уголовной ответственности немного остудили их пыл.

Ребята угрюмо переглянулись, синхронно пожали плечами, одновременно изобразили на своих лицах недоумение, выставив вперед нижнюю губу, молча развернулись и вышли. Они вообще были очень похожи на братьев-бандитов из мультфильма "Алеша Попович и Тугарин Змей". Помните, была там такая угрюмая парочка с дубинами, которая все пыталась снять шкуру с коня Соломона?

Мы с Королем смеялись. Правда, недолго. Ровно через полчаса эта троица вернулась, но уже в сопровождении начальника следственного изолятора и его заместителя. Начальник заявил нам, что свидание окончено и приказал Королю оставить помещение. Олег Владимирович так же невозмутимо потянулся за Конституцией.

Это было ошибкой…

Конституция в руках адвоката действует на украинских следователей и работников пенитенциарной службы, как Библия на черта. Я даже не успел заметить кто из "братьев-бандитов" двинул своим сиротским кулачком в живот Короля. Олег Владимирович охнул, сложился пополам, и в одно мгновение был удален из кабинета. Еще какое-то время были слышны крики избиваемого Короля.

Кричал Олег Владимирович громко. Били его крепко. На протяжении всего пути следования. Четвертый этаж, третий, второй, первый, внутренний двор и прощальная зуботычина на проходной.

Когда операция по удалению Короля была успешно завершена, мне предложили пройти в камеру. Я не сопротивлялся.

Интересно, после публикации этого материала будут ли предприняты какие-либо меры прокурорского реагирования? Для верности и для того, чтобы не было сомнений у всей правоохранительной системы Украины, прошу считать все изложенное выше заявлением о совершенном преступлении.

Но вернемся к "вспышке".

Расскажу, как они создавали антураж психологического давления на меня. Все началось за три месяца до моего ареста. За мной началась демонстративная слежка. Во всяком случае, ее никто не стремился сделать тайной.

Одни и те же автомобили, одни и те же лица. Начались повальные допросы работников Госфинуслуг. Допрашивали всех, кроме меня. Водители, техперсонал, рядовые специалисты, главные специалисты, начальники отделов, директора департаментов, мои заместители.

Всем на допросах давали понять, что роют под меня. При этом всех предупредили об уголовной ответственности за разглашение информации о допросах. Уже через месяц со всех кабинетов Комиссии на меня смотрели растерянные и, часто, испуганные глаза.

Это был первый пункт плана. По замыслу Фрейдов из СБУ и ГПУ – это должно было вывести меня из равновесия и заставить нервничать. Не скажу, что им это не удалось – мне стало грустно.

Вторым пунктом плана был мой арест. Пройти он должен был эффектно, как фейерверк. Было это так.

19 июля 2011 года. Среда.

С утра я был на работе. Затем на заседании Кабинета Министров. В 14:00 я заехал домой пообедать.

Я живу на Печерске, недалеко от Ботанического сада. Приблизительно в половине третьего я вышел из дома, сел в машину и скомандовал водителю: "На работу". Но доехать мы успели только до Ботанического сада…

Несколько раз я пытался представить себе момент задержания. Меня интересовал в этой ситуации я сам. Что я буду чувствовать, как себя держать, о чем думать и с какой интонацией говорить. Это то, чего я о себе еще не знал. Умный человек сказал: "Бойтесь своих желаний".

Брали меня быстро, оперативно и толерантно.

Прямо напротив центрального входа в Ботанический сад. Черный джип перекрыл дорогу, резко развернувшись перед самым носом моей машины. С левой стороны прижалась отечественная легковушка. Помню большие круглые глаза моего водителя. Он повернулся ко мне и сказал: "Василий Александрович, вас берут". Как в воду глядел… J

Вокруг машины возникли люди в штатском, некоторые из них были в масках. Мне это показалось каким-то несуразным и немного смешным. Представьте себе фантомаса в кедах и заношенной футболке с пистолетом ПМ в руках.

Один из фантомасов резко кинулся к правой задней двери, пытаясь ее открыть. Не вышло. Машина была закрыта изнутри. Он как-то сконфузился и остался в позе, которую принимает официант, оформляя у вас заказ.

Я сам открыл дверь машины и вышел. Передо мной возник человек с короткой стрижкой и косым шрамом на лбу.

- Следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Свирепов, - произнес он, сильно волнуясь и показывая мне развернутое удостоверение. Его руки дрожали, голос срывался, и он все время пытался прокашляться, будто у него першило в горле. Свирепов еще что-то говорил, я плохо помню, меня отвлекло поведение людей в автобусе, стоявшего совсем рядом. Они все прильнули к окнам и тыкали пальцем в мою сторону. Во будет о чем вечерком за ужином рассказать своим домочадцам!

Когда Свирепов закончил тараторить, я ему сказал: "Все. Хватит. Поехали. Только без паники". Наручники на меня не надевали. Мы быстро погрузились в микроавтобус и уехали. В микроавтобусе их было пятеро. Они выглядели стайкой волчат. В глаза мне пытался заглянуть только Свирепов. Причем делал он это очень коротко и наискось. Все ему было интересно – получилось или нет?

Что я чувствовал? Не знаю, поймете ли меня… Облегчение! Тайное становилось явным. Я еще не знал, в чем именно меня обвинят, но наступала логическая развязка. Заканчивался целый этап моей жизни, который начался еще в 2004 году…

Третьим пунктом плана под названием "чистосердечное признание" было проведение длительных допросов на протяжении двух недель. При этом ни адвоката, ни родственников ко мне не подпускали.

Кульминация наступила 03.08.2011 года. Для того, чтобы точнее передать настроение и детали происходившего тогда, я просто приведу вам выдержки из своего дневника.

Итак, 03.08.2011. Запись сделана в 23:00 в изоляторе временного содержания СБУ.

"Крутой денек! Но все по порядку. Подъем, завтрак, выезд на допрос. Следственное управление ГПУ. Свирепов. Ежик на его голове и всегда удивленное выражение лица. Может, это у него тик какой-то? За руку мы с ним не здороваемся уже неделю. Он попросил конвой выйти из кабинета. Мы остались один на один.

Свирепов: - Василий Александрович, сейчас вы встретитесь с начальником отдела… Олегом Анатольевичем. Отнеситесь, пожалуйста, серьезно к тому, что вам будет предложено.

Я: - Хорошо.

Сразу открывается дверь и входит товарищ Олег Анатольевич. По его внешнему виду я даже не смог сразу отнести его к тому или иному типу людей. Он был в серых штанах и светлой тенниске. Стрижка короткая, ежик, но чуть длиннее, чем у братвы в 90-е. Лицо продолговатое, но в то же время квадратное. Поломанные уши, пухлые губы и волевой подбородок. Спортивное сложение. Мне кажется, что первая мысль, которая меня посетила, была: "А умеет ли он разговаривать?".

Оказалось, умеет. Но, по-моему, они учились со Свиреповым в одной школе. Те же слова, те же интонации и то же непонимание. Не буду описывать в деталях наш диалог. Он не интересен.

Свирепов и товарищ Олег Анатольевич, по всей видимости, считают себя великими экспертами в области психологии. При этом они совершенно не чувствуют, что мы с ними находимся в разных системах координат.

После подробного рассказа об ужасах тюремного заключения они предложили мне сделку: я пишу явку с повинной, они меняют мне меру пресечения, я выхожу из СИЗО и дожидаюсь суда на свободе. При этом они не будут обращать внимания на мои отношения с судьей, и я спокойной покупаю себе условный срок.

Вот так вот… Правосудие, бля… (извините за мой французский).

Сразу я их не послал, потому как хотел выторговать себе встречу с женой. Свирепов мне сказал, что она ждет на проходной и, если я соглашусь на их условия, то прямо сейчас, после завершения "необходимых формальностей", мы с ней уедем домой.

Мне пришлось изобразить внутренние мучения. Я попросил сутки на размышление и встречу с Ринатом Кузьминым, мол, только ему я поверю. На сем и порешили. Товарищ Олег Анатольевич произнес коротенькую, минут на двадцать, речь о том, как он горячо поддерживает президента в борьбе с неверными. В конце своей речи долго путался в банальностях, сконфуженно попрощался и убежал. Вышло как у Ильфа и Петрова: "Ибо, ибо….а что "ибо", Остап не знал".

И мне дали встречу с Ладушкой! Она вошла в кабинет следователя, не обращая ни на кого внимания. Ее большие глаза смотрели прямо в меня. Свирепов что-то говорил, о чем-то спрашивал - мы его не слышали. Это длилось несколько мгновений, мне казалось, комната вращается вокруг нас, и только мы неподвижны. Как сильно она меня обняла!

Было видно, как она их всех ненавидит. Моя Ладушка. Но она уже другая. Даже движения и взгляды, которых прежде мне не приходилось видеть. Сильная, уверенная, решительная и ничего не боящаяся. Все вокруг стремительно становится настоящим! Слова, чувства, мы сами. Реальные испытания, выпавшие на нашу долю, делают нас реальными.

Нам с Ладушкой дали полчаса на общение. В коридорчике возле кабинета следователя. Есть там такое место, где обвиняемому дают возможность пообщаться с адвокатом. Даже смешно. В соответствии с законом, обвиняемый имеет право на конфиденциальную встречу с адвокатом перед первым допросом. Причем, в соответствии с тем же законом, эта встреча не может быть ограничена по времени. Так вот, в нашей ГПУ это выглядит так: "У вас есть 15 минут. Вот там в уголочке. Видите, где стоят поломанные стулья? Конвой за вами присмотрит". Вот именно в этом уголочке мы и разместились на поломанных стульях.

Умница моя! Как она мне помогла. Ни истерики, ни растерянности. Верное понимание ситуации и лаконичные оценки. Рассказала о том, что получает массу звонков с поддержкой. Звонила Катрусина учительница (Катруся – моя младшая дочь) из Кловского лицея. Сказал, что преподаватели в шоке от происходящего. Всем понятно, что происходит на самом деле и просила Ладушку не беспокоиться. Катрусе будет уделено особое внимание. Звонят друзья из Испании, США, Сингапура, Израиля. Несколько наших близких друзей взяли на себя финансирование юридической поддержки.

Наш разговор был непоследовательным и полным эмоций. Но главное я выяснил и главное успел сказать. Как только не получилось передать письмо, которое написал накануне.

Мы даже смеялись. Многие вещи мне приходилось говорить ей на ухо. Мы понимали, что место для свиданий напичкано прослушивающей аппаратурой. Говорить приходилось так, что мои губы постоянно касались ее ушной раковины. Ей было щекотно. Мы хохотали. Такой вот конспиративно-эротический разговор получился.

Свидание закончилось. Ладушка поехала домой, я – в следственный изолятор СБУ.

Ну что ж, господа Свиреповы, Кузьмины и иже с вами, с завтрашнего дня наш с вами конфетно-букетный период заканчивается. Врубайте все, что у вас есть. Я готов!".

Эта запись была сделана 03.08.2011 года.

На следующий день наша встреча с прокурорами была короткой. Я кратко, но совершенно доходчиво объяснил им, что я думаю об их предложении и о них самих.

Приятно было смотреть в их офигевшие (извините, не могу подобрать другого слова) лица. Позиции были определены, маски сняты. Никаких следственных действий в этот день не было. Меня отвезли обратно в ИВС СБУ.

Прокурорский фокус со "вспышкой" не получился.