О патриотизме жертв и постгеноцидном синдроме

163 просмотра
Вторник, 28 февраля 2012, 11:31
Александр Фельдман
избирался народным депутатом Украины от БЮТ, сейчас - член Партии регионов

Власти Франции признали геноцид армян в Османской империи в начале ХХ века. Турки отрицают термин "геноцид" и намекают на симметричные обвинения в адрес Франции от жителей бывших колоний.

Еще немного, и тема геноцидов станет ключевой в глобальной гуманитарной повестке.

В связи с тем, что Украина тоже является жертвой геноцида-Голодомора, интересно наконец-то разобраться, что дает постановка этого вопроса жертвам геноцидов? Зачем жертвы геноцидов стремятся к признанию себя в этом качестве? В чем содержательный смысл и политические перспективы такой постановки вопроса?

Ни для кого не секрет, что у каждой империи и у каждой колониальной державы есть свои "скелеты в шкафу". Никогда отношения имперских метрополий с провинциями и непокорными народами не были гладкими.

История могущественных народов – сплошной геноцид. В колониальный период Великобритания гнобила индусов, азиатов, африканцев и всевозможных аборигенов Австралии и Новой Зеландии, Испания – коренное население Южной Америки, Франция – жителей африканских колоний, Османская империя – армян.

В новейшее время, нацистская Германия проводила политику геноцида в отношении евреев и ромов. Советский Союз – в 30 годы целенаправленно морил голодом украинское село.

Аналогичных примеров масса.

Очень часто, то, что делали тоталитарные властители с целыми народами, целиком подпадает под современный термин "геноцид", "этноцид", "социоцид", "теоцид" и тому подобное. Таков дух и природа тотальной власти. И поскольку до нынешних дней благополучно дожили все наследники империй последнего трехтысячелетия – так или иначе, в том или ином смысле, но виновны почти все!

Однако жертвам национальных катастроф от такого разоблачения легче не становится...

То общество, которое осознало себя жертвой геноцида – никогда не будет таким, каким было раньше, независимо от того, кто виновник и признают ли его в качестве жертвы другие. Назад дороги нет. Но впереди всегда есть развилка: вырабатывать "постгеноцидный синдром", то есть аутонаркоз – или "патриотизм жертвы", то есть аутодопинг?..

"Постгеноцидный синдром" – это коллективная травма, живущая в поколениях и постоянно дающая о себе знать через проблемы в различных сферах жизни. А еще – "анестезирующая" идея, позволяющая преодолевать боль и объяснять проблемы. Обычно, этот синдром служит для утешения, самооправдания и изобличения виновников.

"Патриотизм жертвы" – напротив, воодушевляющая технология, допинг и самогипноз, благодаря которым происходит примирение с травматическим опытом, эмоциональная сверхкомпенсация, а также разворачивание агрессии в направлении источника травмы и творческой активности с целью преодоления бедственного положения.

"Патриотизм жертвы" – это закономерный ответ угнетаемых на всевозможные идеологии террора. Это, своего рода, патриотизм "как если бы..." и "как не допустим больше...".

Зачастую, этот психологический регистр включается после проигранных сражений, оккупаций, избавления от чужого ига и свержения репрессивных режимов. Часто этот патриотизм способен принимать формы откровенного садизма. И почти всегда – какой-то ксенофобии. Яркий пример: в послевоенной Польше и Чехословакии, этнические немцы какое-то время были обязаны носить специальные отличительные повязки на руке, по аналогии с евреями несколькими годами ранее, что нередко делало их жертвами стихийных расправ.

"Постгеноцидный синдром" тяжел и ограниченно продуктивен, как успокоительное лекарство в больших дозах. Изначально, это больше рецепт для масс, а не для элит, так как это состояние антиутопии принципиально противопоказано тем, для кого главное предназначение состоит в создании светлых образов будущего.

"Патриотизм жертвы" – высокопродуктивен, творчески утопичен, но не изживаем полностью, иногда взрывоопасен и имеет короткий срок полезной пригодности. Без демонстрации реальных достижений он сменяется скепсисом. Этот рецепт имеет хорошее показание для элит и лидеров, особенно для появления новых, но массовое употребление этого допинга без созидательного приложения силы может вызывать непрогнозируемые последствия.

Так, в современном Израиле, есть не только ярые антифашисты и непримиримые сионисты-радикалы, но и евреи-неофашисты, евреи-антисемиты, а также религиозные фундаменталисты, выступающие против существования самого еврейского государства и светского общества.

На мой взгляд, успешным примером применения "патриотизма жертвы" для создания конкурентного общества и полноценного патриотизма, представляет собой послевоенная еврейская община на территории государства Израиль.

Именно выбор в пользу "патриотизма жертвы", а не "постгеноцидного синдрома", сыграл свою основную роль. Этот выбор не был случаен, поскольку "патриотизм" и "жертвенность" евреев имеют многотысячелетнюю историю и целиком религиозную природу.

Трагедия Холокоста, так же, как образование Еврейского государства и все его перипетии – вписаны и вписываются, прежде всего, в религиозную историю евреев. Религиозно-политические интерпретации этой трагедии позволили объединить компетентную элиту, лидеров, активных обывателей и стать для них руководством к действию на различных уровнях. А вот те евреи, кто после образования Еврейского государства жил в СССР – за редким исключением, стали пользоваться установкой "постгеноцидного синдрома", то есть стремлением "жить, не высовываясь", "вечно жаловаться на жизнь", ставить высокие стандарты в частной, а не в общественной жизни.

Что касается постгеноцидной политики в Украине, которая реализовывалась с 2005 по 2010 годы. Её основная ошибка была связана с тем, что среди элит была допущена ситуация, при которой одни примкнули на позиции радикально-депрессивного "постгеноцидного синдрома", а другие на сторону отрицания национальной трагедии, как таковой.

При этом сугубо внешнее продвижение темы Голодомора отвлекло усилия от колоссальной внутренней работы, которую просто переложили на плечи исследователей архивных документов и чиновников.

Патриотическую составляющую постгеноцидной риторики быстро монополизировали маргинальные лидеры и ксенофобы, оттолкнув от созидательного осмысления трагедии огромную часть патриотов. Прежде всего, русскоязычных украинцев-потомков жертв Голодомора, украинских евреев-потомков жертв Голодомора.

Среди обычных людей получили распространение различные версии "патриотизма жертвы", с уклоном то в ксенофобию и конспирологию, то в созидательный патриотизм открывшихся шансов.

Однако самая конструктивная категория патриотов так и не получила оправдания своим надеждам.

В результате мы получили:

– радикализм и воодушевление общества при кризисе патриотических элит;

– отсутствие привлекательного национального проекта даже у националистов с воспаленным воображением;

– разочарование людей в лидерах и государстве, но не в Украине, как во внутреннем эмоциональном образе.

*   *   *

Несомненно, ради увековечивания памяти миллионов жертв и ради будущих поколений украинцев, проблему геноцида-Голодомора в Украине поднимать стоило. Более того, эта тема настолько глубока, что к ней неоднократно будут возвращаться государственные элиты в течение еще долгих лет.

Но этим хрупким и ценным нематериальным ресурсом преобразования нации нужно еще уметь грамотно распоряжаться!

Все ли из возможных инициаторов вопроса о геноцидах отдают себе в этом отчет?..

Чем может обернуться "патриотизм жертвы" и "постгеноцидный синдром" в руках каких-нибудь фундаменталистов из числа "подснежников" Ближневосточной весны?..

Александр Фельдман, специально для УП

Реклама:
Уважаемые читатели, просим соблюдать Правила комментирования
Реклама:
Информационная изоляция Донбасса или Еще один "грех" Facebook
Почему невозможно таргетировать рекламу в соцсетях по всей Украине (укр.).
̶Н̶е̶ для прессы. Почему Раде следует восстановить прозрачность
Как Банковая планирует дальше блокировать назначение Клименко руководителем САП
Руководство страны может попытаться использовать ручную комиссию сейчас, затянув назначение Клименко на несколько месяцев и переиграть уже даже утвержденные результаты (укр.).
Кредиты и ипотека во время войны
Как государство поддерживает тех, у кого есть кредиты в банках и что делать, чтобы не допустить массового банкротства после войны? (укр.)
Зеленое восстановление транспорта: удобно для людей
Какие принципы следует учесть при восстановлении городов, чтобы улучшить систему общественного транспорта? (укр.)
Запустите малую приватизацию в условиях войны. Что для этого нужно?
Зачем возобновлять процесс приватизации во время войны? (укр.)
Оккупанты воруют украинское зерно: поименный список мародеров
Кто помогает вывозить и какие компании покупают у россиян украденное украинское зерно? (укр.)