Начало революции или конец митинга?

События, начавшиеся на Майдане в Киеве 22 ноября, внушали воодушевление. Казалось, это признак начала формирования среднего класса с осознанными целями и готовностью отстаивать свои интересы.

Политики наперебой заявляли, что акции протеста предпринимателей против Налогового кодекса – показатель наличия гражданского общества.

Митинг на Майдане даже сравнивали с Оранжевой революцией. Более того, говорили, что это шаг вперед. Ведь в 2004 году у людей были политические требования, а сегодня – социально-экономические.

Значит, средний класс таки осознал общность своих интересов и ради этих интересов вышел на сырой холодный Майдан. Любители символизма отмечали и дату начала протестов – как и в 2004, люди вышли на Майдан-2010 22 ноября.

Но на этом поводы для воодушевления, пожалуй, исчерпываются.

Дальше было много событий. Поддержка митингующих оппозицией. Встречи предпринимателей с депутатами и представителями исполнительной власти, готовившими Налоговый кодекс. Визит Януковича и Азарова на Майдан. Наконец, вето и 11 поправок в кодекс от президента.

За эти две недели Майдан деградировал. Предприниматели так и не вняли призыву сформировать свою собственную идеологию. Более того, они размыли свои изначальные требования политическими лозунгами.

По сути, вместо создания яркой и приемлемой для всего общества идеологии протеста, митингующие вооружились приевшейся оппозиционной риторикой.

У несостоявшейся революции есть три основных проблемы, которые так и не позволили ей состояться. Это отсутствие идеологии борьбы, частность интересов и размытость требований.

Во-первых, идеология. Предприниматели так и не показали обществу, чего они хотят, кроме защиты собственных прав, попранных 14-тым разделом Налогового кодекса.

Более того, от лидеров протестующих предпринимателей так и не прозвучал ответ на вопрос о том, почему они требуют для себя более привилегированных условий налогообложения, чем у врачей, учителей или других наемных работников.

Ответ – предприниматель рискует, а наемные работники нет – не подходит. Не потому, что он не верный. То, что бизнес находится в постоянной зоне риска, как раз вполне соответствует действительности. Более того, логично обеспечить для бизнеса мотивацию оставаться в этой зоне риска, а не переходить в ранг наемных работников.

Однако этот ответ не устраивает бюджетников, которые не понимают, почему с них берут больше.

Во-вторых, частность интересов. Как уже было отмечено, предприниматели на Майдане, по сути, отстаивали только "свое".

Заявления о том, что они представляют интересы всего гражданского общества, – как минимум, преувеличение. И все опять-таки потому, что уже упомянутые наемные работники не видят своего интереса в требованиях предпринимателей. Цитируя классика, "слишком узок их круг – страшно далеки они от народа".

И, в-третьих, размытость требований. Большая проблема Майдана в том, что его требования постоянно менялись. Сначала претензии выставлялись к отдельным статьям Налогового кодекса. Потом появилась идея о вето на весь документ.

После того, как частичное вето президента было наложено, а Кабмин начал дорабатывать поправки, пресс-секретарь штаба предпринимателей Святослав Шевцов заявил, что изменений требуют более 200 статей кодекса.

Наконец прозвучало мнение, что Налоговый кодекс нужно писать "с нуля", а то и вообще лучше отказаться от его принятия и жить по старому налоговому законодательству.

Еще больше требования предпринимателей размывали политические лозунги – отставка правительства, перевыборы парламента, отмена договора о двойном налогообложении, отклонение закона о языках.

Людям, которые могли бы поддержать Майдан, становится все сложнее понять, что именно они должны поддерживать.

Все это открывает дорогу для принятия Налогового кодекса с упомянутыми 11 поправками. Протесты предпринимателей так и не переросли в гражданскую революцию.

Для настоящей борьбы нужно было иметь мощную социальную базу, широкую общественную поддержку, внятные и понятные большинству требования и ярких лидеров. У Майдана-2010, не в пример 2004, этого не было.

Алексей Красноперов, политолог, для УП