Демократия курильщика
"В останніх роках спір про життєвість демократії й її устроєвих форм точився з особливою силою. Брали в ньому участь філософи, соціолоґи, історики, правники, політики, економісти і т. д. Тепер прийшов час для висновків цього спору. Їх продиктувало життя й його факти, які розкрилися перед здивованим людством з вибухом сучасної війни між демократіями й націоналістичними державами. На полях Фляндрії й Франції демократія збанкротувала катастрофально".
Это цитата из брошюры "Демократія", которую идеолог ОУН(м) Николай Сциборский опубликовал в далеком 1941 году. Рассуждая о преимуществах Германии и ее союзников перед демократическими европейскими странами, автор резюмировал: "Не улягає сумнівам, що свою "коронну" ролю в історії демократія вже відограла. Вона без будучності".
Тогда, в 1940-х, пророчество Сциборского не сбылось. Но в 2020-х демократия вновь сдает экзамен на жизнеспособность в разгар жестокого военного противостояния. И это испытание дается ей нелегко.
Коалиция диктаторских режимов – России, Китая, Ирана, КНДР – нередко демонстрирует большую сплоченность и решительность, чем демократические партнеры Украины. А успехи пророссийских политиков на демократических выборах в Словакии, Австрии, других странах ЕС – не говоря уже о скандальной ситуации в Румынии – способны еще сильнее скомпрометировать демократию в глазах наших соотечественников.
В самой Украине многие демократические процедуры оказались заморожены из-за российской военной агрессии. Причем для кого-то это стало долгожданным окном возможностей. Например, пассионарная прослойка общества смогла продвигать собственную идеологическую повестку, не считаясь с широкими массами.
"Завдяки сталевій, я б сказав, волі меншості, деколонізаційні процеси тривають, йдуть", – так комментирует дерусификацию Одессы местный активист Александр Музычко. И, конечно, примат "стальной воли меньшинства" явно расходится с базовыми принципами демократии.
"Ми воюємо зараз не за демократію", – недавно заметил скандальный Дмитрий Корчинский, призвавший не выпускать из страны не только военнообязанных мужчин, но и детей, от которых зависит выживание нации.
Тем не менее подобные публичные откровения остаются для нас скорее исключением, чем правилом. Неприкрытая критика демократии звучит в Украине намного реже, чем могла бы звучать, учитывая сегодняшние исторические реалии.
Означает ли это, что украинец XXI века не способен разочароваться в демократических ценностях, несмотря ни на что? Или же дело все-таки в другом?
Представим себе курильщика, обитающего среди активных пропагандистов здорового образа жизни. Много лет ему внушают, что курение – это неправильно и ненормально. Что никотин – это смертельный яд. Что табачный дым не только бьет по его собственному организму, но и угрожает здоровью окружающих. Если такой человек все-таки рискнет выкурить сигарету, то лишь украдкой. В приличном некурящем обществе ему с большой долей вероятности придется маскироваться: например, пользоваться таблетками, нейтрализующими запах табака. Но сто лет назад никаких проблем у нашего героя не возникло бы – в первой половине XX века курение считалось абсолютно нормальным и естественным.
Украинец с авторитарным мышлением оказался в похожей ситуации. На протяжении 30 лет независимости ему внушали, что авторитаризм – это плохо и ненормально; а демократия и либерализм – хорошо и правильно. Что против демократии могут выступать только кремлевские марионетки вроде Януковича и Ко; а любой борец за украинскую Украину обязан защищать демократические ценности и права человека.
Одно время даже просто называться "националистом" считалось в Украине не вполне приличным. Требовалось политкорректное дополнение: "национал-демократ" или, пуще того, "национал-либерал". Эта многолетняя инерция до сих пор дает о себе знать. И если кто-то из нас внутренне тяготеет к авторитаризму, ему приходится мимикрировать и позиционировать собственные авторитарные идеалы как особую форму демократии.
Эта вынужденная мимикрия отличает многих наших современников от националистов 1930-х, которые не боялись открыто выражать свое скептическое отношение к демократическим ценностям. Подобное стыдливое притворство было более характерно для восточноевропейских коммунистов второй половины ХХ века: они пытались представить свои методы как "народную демократию" и преследовали тех, кто ставил под сомнение демократичность ГДР, ПНР или ЧССР.
Риторика латентного украинского авторитариста выдержана примерно в таком же духе: "Нужно сдать в СБУ тех, кто утверждает, будто во время войны в Украине есть проблемы с демократией"; "Нужно сдать в СБУ тех, кто врет, будто в Украине есть проблемы с правами человека"; "Нужно сдать в СБУ тех, кто рассказывает, будто в Украине есть проблемы со свободой слова" etc.
Но если бы в нашем обществе сложились подходящие условия, такой человек мог бы открыто выразить свои реальные убеждения: "Я считаю, что демократия не принесла Украине ничего хорошего; и сейчас Украина воюет не за демократические ценности, а за собственную национальную идентичность"; "Я считаю, что права нации важнее, чем права человека"; "Я считаю, что неограниченная свобода слова подрывает национальное единство и в нынешних исторических условиях вредит стране" etc.
Есть ли шансы, что подобная риторика рано или поздно станет для Украины новой нормой? Не исключено. Мы живем в эпоху глобальных потрясений и быстрой переоценки ценностей. То, что еще вчера казалось неоспоримым и незыблемым, может рассыпаться, словно карточный домик.
А то, что еще недавно выглядело недопустимо радикальным и маргинальным, с легкостью становится мейнстримом. Только за последние восемь лет мир потрясли две победы Дональда Трампа на президентских выборах, британский Brexit, пандемия COVID-19 и, конечно же, масштабное кремлевское вторжение в Украину. Причем украинцы, находящиеся в эпицентре крупнейшей войны в Европе с 1945 года, подвержены переоценке ценностей больше, чем кто-либо другой.
Приведем характерный пример. В первой половине ХХ века на Западе считалось нормальным не только выступать против демократии, но и публично рассуждать о порочности и неполноценности целых наций и культур.
После Второй мировой войны разделение народов на хорошие и плохие стало табуированной темой, которую более не поднимали в приличном западном обществе.
Долгое время это табу сохранялось и в Украине XXI века, но полномасштабная агрессия России вернула украинцев на сто лет назад. Сегодня у нас считается абсолютно нормальным и правильным говорить об извечной порочности вражеского народа и его культуры: хотя наших европейских друзей это нередко шокирует.
Вполне вероятно, что в обозримом будущем такая же история произойдет и с демократическими ценностями. Однажды может выясниться, что бороться за украинскую Украину и при этом открыто критиковать демократию больше не зазорно. Что в этом нет ничего неестественного и неприличного. Что теперь это так же нормально, как и во времена Сциборского.
И если в XXI веке неприкрытая антидемократичность станет социально приемлемой, можно только гадать, сколько украинцев охотно воспользуются этой опцией.
Михаил Дубинянский
