Украина в поисках украинцев

Вернуть Бердянск и Мариуполь. Вернуть Донецк и Луганск. Вернуть украинский Крым. Вернуть миллионы украинцев из-за рубежа.

Выполнение любой из этих задач сопряжено с колоссальными трудностями. Тем не менее Украина не отказывается ни от одной из перечисленных целей, по крайней мере, официально.

Но если в 2022–2023 годах в Киеве анонсировали скорое возвращение всех оккупированных территорий, то в 2024-м приходится чаще слышать о возращении наших соотечественников из ЕС. До конца года планируется создать особое "Министерство единства", на которое будет возложена эта ответственная миссия. 

Как можно подтолкнуть украинских мигрантов и беженцев к возращению на Родину? У отечественного экспертного сообщества уже есть соответствующие наработки.

Скажем, Центр экономической стратегии подготовил исследование "Українські біженці. ​Майбутнє за кордоном та плани на повернення". Институт поведенческих исследований при American University Kyiv выпустил аналитический отчет "Шлях додому: хто з українських мігрантів та біженців планує повернутися". А Министерство социальной политики разработало "Стратегію демографічного розвитку України на період до 2040 року", в которой присутствует раздел "Забезпечення міграційного приросту населення".

Эксперты предлагают немало дельных рецептов и полезных рекомендаций. Но проблема в том, что все они рассматривают украинцев за рубежом как человеческий капитал, который необходимо привлечь и для которого нужно создавать благоприятные условия. А за два с половиной года большой войны в Украине возобладало совсем другое представление о наших гражданах. Они воспринимаются как человеческий ресурс, предназначенный для выполнения важнейших исторических задач.

В отличие от человеческого капитала, человеческий ресурс не надо привлекать и лелеять. Ресурс достается государству как данность и эксплуатируется государством по праву законного собственника. Причем отношение к людям как к капиталу и как к ресурсу требует совершенно разных и зачастую взаимоисключающих подходов.

Например, одна из рекомендаций Института поведенческих исследований выглядит так: "Потрібно заохочувати українців частіше відвідувати свою країну (навіть на короткострокові візити), для чого потрібно полегшити перетин кордонів".

Экспертное предложение кажется логичным, но это логика привлечения человеческого капитала. А логика использования человеческого ресурса требует максимально усложнить пересечение границы, чтобы означенный ресурс не ускользал из страны.

Все нынешние действия Госпогранслужбы Украины подчинены именно этой логике. И если с 1 июня 2024-го ГПСУ не выпускает за рубеж мужчин, постоянно проживающих за рубежом, то обладатели ПМЖ уже не будут совершать краткосрочные визиты на Родину, и вероятность возвращения таких людей и их семей в Украину резко снижается.

А вот один из рецептов, предложенных Министерством социальной политики: "Забезпечення якості життя в Україні, співставної з якістю життя в країнах Східної Європи".

Данная рекомендация тоже выглядит логичной, но это опять-таки логика привлечения человеческого капитала. А логика использования человеческого ресурса требует, чтобы этот ресурс был максимально терпеливым и неприхотливым.

Человеческий ресурс обязан стойко переносить любые военные тяготы: вражеские удары по гражданской инфраструктуре, нехватку электроэнергии, мобилизацию, инфляцию, сокращение социальных выплат, повышение налогов etc. Человеческому ресурсу надлежит не жаловаться на тяжелую жизнь, а жертвовать собой ради общей цели. И человеческий ресурс должен быть готов к тому, что материальный разрыв между Украиной и странами Европы будет не сокращаться: а, наоборот, увеличиваться.

Конечно, кто-то скажет, что отношение к украинцам как к человеческому ресурсу – временное явление, порожденное российским вторжением. Но, во-первых, мы не можем знать, сколько продлится масштабное военное противостояние с Москвой. А, во-вторых, завершение активной фазы войны еще не означает автоматического возвращения к полноценной мирной жизни.

Если потенциальная военная угроза с севера сохранится, это поставит перед Украиной ряд непростых вопросов.

Пойдет ли украинское государство на полное открытие границ для военнообязанных мужчин – рискуя остаться без достаточного мобресурса в случае новой российской агрессии?

Многие ли пожелают вернуться в страну, которая будет вынуждена тратить значительную долю национального дохода на пушки вместо масла?

Захотят ли украинские беженки в Европе, чтобы их дети росли в милитаризированной стране-крепости и когда-нибудь надели пиксель?..

Таким образом, мы сталкиваемся с принципиальным противоречием: чем больше Украина нуждается в безотказном человеческом ресурсе, тем сложнее будет привлечь человеческий капитал из-за рубежа.

Устранение этого противоречия возможно в том случае, если западные страны признают украинцев в ЕС ресурсом, который по праву принадлежит украинскому государству. Судя по всему, Киев уже предпринимал для этого неофициальные дипломатические усилия.

Нынешним летом агентство Bloomberg сообщило, что президент Зеленский просил союзников вернуть на Родину украинских мужчин призывного возраста, но получил отказ. И хотя сам Владимир Александрович не подтвердил эту информацию, выглядит она достаточно правдоподобно.

Вероятно, идеальным вариантом для Киева стало бы нечто похожее на принудительную репатриацию советских граждан в 1945 году: репатриацию, которая проходила при активном содействии западных демократий. Но сегодня рассчитывать на такой сценарий не приходится.

И дело не только в том, что современные западные демократии более щепетильны и внимательны к правам человека, чем союзники СССР по антигитлеровской коалиции. Важно и то, что в наше время ценность молодых и работоспособных украинцев для старого Запада существенно выше, чем во второй половине 1940-х.

В отличие от нынешней Украины, мирная Европа исповедует логику привлечения человеческого капитала; а значительная часть украинцев за рубежом – это капитал, которым нельзя пренебречь.

Это рабочие руки для европейских экономик. Это фертильные женщины для поддержания европейской демографии. Это юное поколение, которое может интегрироваться в европейскую жизнь с большим успехом, чем уроженцы арабских или африканских стран.

Правда, есть и другие украинцы, не представляющие особой ценности. Те, кто слишком стар, чтобы адаптироваться к жизни на чужбине. Те, кто слишком пассивен и ленив, чтобы учиться или искать работу. Те, кто лишь создает дополнительную нагрузку на европейских налогоплательщиков. Уступить таких людей Украине будет намного проще. И призыв польского министра Сикорского отменить социальные выплаты для мужчин-украинцев выглядит первым шагом в этом направлении.

Если рассматривать ситуацию максимально цинично, то, вероятно, в перспективе Запад будет готов распрощаться с негодным человеческим капиталом украинского происхождения – и подтолкнуть его к возращению на Родину.

Но не факт, что люди, отвергнутые Западом, окажутся слишком полезным человеческим ресурсом для украинского государства.

Михаил Дубинянский