Правила войны
На последней пресс-конференции президента никто не спрашивал про сроки службы и демобилизацию.
И дело не в злом умысле или сговоре. Просто эта тема превратилась в непопулярную для политиков, в нишевую для журналистов и в нежелательную – для большинства их аудитории.
Сроки службы волнуют разве что самих военных и членов их семей. В самых общих чертах – речь о четырех миллионах человек, 10–15% от населения страны. Для всех остальных эта тема нежелательна, потому что демобилизация одних будет означать встречную мобилизацию других. Сложно заподозрить сотни тысяч наших сограждан в готовности менять свой налаженный быт, а потому эта тема превращается в заведомо непопулярную для политиков.
Мы раз за разом говорим о том, что наша война – "полномасштабная", "отечественная" и "народная". Но на деле все свелось к тому, что защита страны – дело рук одних лишь военных. Которые выведены в специальную касту: между ними и остальной частью страны установлен ниппель. Форму можно надеть и невозможно снять. И все отечественное законотворчество последних лет работает на тех, кто ее все-таки не надел.
Армия оказалась за скобками общественного уравнения. Тяготы и лишения военного времени непропорционально распределяются между тылом и пикселем. За последние два с половиной года военным ужесточили ответственность за нарушение приказов. Сняли "дефолтную" доплату в 30 тысяч гривен. Закон о мобилизации принимали долго, глупо и выхолащивая ответственность. Тема демобилизации перестала звучать в речах политиков еще полгода назад. Вместо этого теперь вся дискуссия сведена к тому, как правильно прописать для гражданских правила экономического бронирования.
При этом правила жизни в тылу мало чем отличаются от довоенных. Промышленную мобилизацию не вводили. Систему обязательной военной подготовки для гражданских – тоже. У нас нет ограничений на импорт. Лимитов на потребление. Дополнительных налогов на войну. Благодаря западным партнерам Украина может позволить себе держать экономику на плаву – избегая тех сценариев, которые обычно сопутствуют войнам такого масштаба.
И речь не о том, что качество жизни в тылу непропорционально условиям фронта. Это как раз правильно и закономерно. Речь о том, что в условиях общей угрозы распределение рисков оказалось кричаще неравномерным. В условиях полномасштабной войны защита страны должна быть общим делом. Но создается ощущение, что ее оставили на попечение одних лишь военных. Которые теперь следят за тем, как власти готовят систему экономического бронирования. И если вам кажется, что в военной среде все это воспринимается как легализация откупа, то вы не ошибаетесь.
Можно понять бизнес, который хочет сохранить квалифицированных сотрудников. Можно понять власти, которым нужно свести бюджетные доходы с расходами. Понятна даже логика тех, кто не хочет служить – и готов за это доплачивать не военкому, а в бюджет. Но остается вопрос: а как во всем этом уравнении планируется учесть интересы тех, кто воюет?
Война за независимость рискует превратиться в войну бедных, на которую богатые решили не приходить. Мобилизация отныне будет определяться не слепым случаем и не потребностью армии в конкретных навыках. Экономическое бронирование введет для гражданских прейскурант за право не надевать пиксель. Но при этом никто, разумеется, не собирается вводить расценки для военных за право его снять.
Можно сказать, что "прейскурант откупа" существовал и прежде – и это правда. Но введение его в законодательство будет означать, что государство на уровне правил игры закрепляет за военными роль "отверженных". Служат те, кто беден, и служат бессрочно.
Война как таковая – это тест для нации на солидарность. Война проверяет, ощущает ли сообщество тот уровень внутригруппового единства, ради которого люди готовы идти на риски. Она определяет, готовы ли незнакомые между собой граждане инвестировать в общую задачу свою жизнь, здоровье и ресурсы. А потому победа в войне чаще всего превращается затем для нации в главный праздник и служит доказательством субъектности народа.
Но чтобы война воспринималась в роли "всеобщей" и "народной", под эти же критерии должны подходить официальные правила, по которым живет страна во время войны. Если же нарушение правил становится не "искажением на местах", а новой нормой, то и война прекращает быть общим делом. Становясь вместо этого чем-то, отданным на аутсорс. "Мы заплатили за право не замечать вашу войну".
Война требует солидарности. Солидарность рождается из ощущения справедливости. Справедливость формулируется установлением правил. Правила требуют публичного проговаривания. Но пока что власти предпочитают вслух формулировать правила лишь для тыла. Отмалчиваясь о том, как будет выглядеть будущее для тех, кто уже носит пиксель. Предпочитая избегать вопросов о сроках службы и демобилизации.
Но если на какую-то тему нет комфортного ответа, это не значит, что нет честного. Если прогноз неприятен, он все равно должен быть озвучен. Если вам нечего пообещать нам кроме крови, пота и слез – наберитесь смелости это сказать.
Вполне возможно, что полномасштабная война и правда не оставляет места для демобилизации. В моей роте примерно 70% служат с весны 2022-го, и если они уйдут, то рота прекратит воевать. Можно допустить, что история не знает примеров введения сроков службы в войнах такой интенсивности. Но все эти аргументы сегодня звучат в спорах военных с военными. Те, кому положено расставить в этом вопросе точки над і, предпочитают отмалчиваться на непопулярную тему. А те, кому положено задавать политикам первого эшелона вопросы о ней, забывают об этом спросить.
Если мы хотим, чтобы армия ощущала свое одиночество, то в этой схеме нужно ничего не менять.
Павел Казарин, для УП
