Рот [не] на замке

"Кухарка, которая никогда не выезжала за пределы своего города и после школы никогда не открывала никакого атласа, верила, что Австрии не прожить без Санджака (крохотное пограничное местечко в Боснии). Извозчики спорили на улице, какую контрибуцию наложат на Францию: пятьдесят миллиардов или сто, не представляя себе, что такое миллиард", – так литератор Стефан Цвейг описывал общественную атмосферу времен Первой мировой войны.

С тех пор многое изменилось. Извозчиков заменили водители Uber и Bolt, а кухарок – фуд-блогерши. Социальная мобильность населения резко возросла. Доступ к информации необычайно упростился. Оживленные споры ведутся уже не на улицах, а в социальных сетях.

И тем не менее кое-что с 1914 года осталось неизменным: войну комментирует огромное множество людей, которые еще недавно были бесконечно от нее далеки.

Особенно ярко эта тенденция проявилась во время дерзкого наступления Вооруженных сил Украины в Курской области.

Украинское командование сознательно выбрало информационную тишину. Зато в соцсетях обнаружились тысячи отечественных Клаузевицев и Сунь-цзы, прирожденных знатоков военной тактики и стратегии. И каждый из них спешил поделиться собственным анализом ситуации – похвальным или критическим.

Конечно, нашлись и недовольные этим разгулом народного военного гения. Уже не в первый раз после 24.02.2022 прозвучала мысль о том, что ход большой войны не должны оценивать все кому не лень – это не приносит пользы стране и может сыграть на руку противнику.

Любые оценки, комментарии и прогнозы – удел избранных граждан, которые соответствуют определенным критериям. А всем остальным следует держать рот на замке.

Чаще всего в нашем публичном пространстве упоминаются три критерия.

Во-первых, компетентность. Ситуацию на фронте и военные перспективы Украины должен комментировать профессиональный военный, а не дилетант в штатском, наскоро освоивший фронтовую терминологию.

Во-вторых, информированность. Ситуацию на фронте и военные перспективы Украины может комментировать человек, имеющий доступ к инсайдерской информации, а не сторонний наблюдатель, пережевывающий новости из открытых источников.

В-третьих, причастность. Ситуацию на фронте и военные перспективы Украины вправе комментировать гражданин, непосредственно вовлеченный в войну, а не тот, кто сидит на диване в глубоком тылу или вообще находится за границей.

В теории эта триада выглядит логично. Но есть ли шансы внедрить ее на практике?

Компетентность. После 24 февраля 2022 года этот критерий был достаточно популярен в украинском обществе. Многие из тыловых наблюдателей старались не комментировать положение на фронте, считая себя недостаточно компетентными.

Представление о том, что ход боевых действий могут оценивать только военные, продержалось в тылу довольно долго: вплоть до прошлогоднего контрнаступления ВСУ, сопровождавшегося крайне неудачной коммуникацией.

Сначала триумфальное наступление было разрекламировано официальной пропагандой. Затем начались тяжелые бои на юге. Анонсированных побед не последовало. И уже летом 2023-го многие штатские заподозрили, что что-то пошло не так.

Однако официальная пропаганда пыталась сохранить хорошую мину при плохой игре. Считалось, что украинское наступление якобы идет по плану, но у гражданского населения не хватает компетентности, чтобы это понять.

А затем вышла нашумевшая статья Валерия Залужного, в которой тогдашний главнокомандующий подтвердил все подозрения тыловых наблюдателей. То, что с дилетантской точки зрения выглядело неуспешным контрнаступлением, действительно оказалось неуспешным контрнаступлением, а не реализацией какого-то хитрого плана, недоступного пониманию штатских.

После честного признания Залужного миллионы тыловых комментаторов поверили в себя и свои стратегические способности.

Теперь военные операции ВСУ – будь то оборона Бахмута, удержание плацдарма в Крынках или бои в Курской области – обсуждаются в тылу без каких-либо самоограничений. И вряд ли этот процесс удастся повернуть вспять, загнав выпущенного на волю джинна обратно в бутылку.

Информированность. После 24.02.2022 этот критерий в Украине был дискредитирован еще быстрее, чем предыдущий. И дело не только в том, что современный цифровой мир дарит иллюзию информированности любому читателю анонимных telegram-каналов.

Еще важнее то, как повели себя действительно информированные люди, близкие к руководству страны.

В самом начале российского вторжения информированный советник Офиса президента Алексей Арестович убеждал население, что полномасштабная война продлится примерно две–три недели.

Позднее информированный советник Банковой Михаил Подоляк уверял сограждан, что уже через полгода он выйдет в эфир из деоккупированной Ялты.

А информированный глава ГУР Кирилл Буданов сначала прогнозировал, что активные боевые действия завершатся до конца 2022-го, а затем – что война закончится в 2023-м выходом Украины на границы 1991 года.

Конечно, все это озвучивалось с благими намерениями: для поднятия морального духа украинцев. Но, пытаясь ободрить соотечественников, информированные спикеры скомпрометировали собственную информированность в глазах населения – и фактически приравняли себя к неинформированным комментаторам.

На практике посторонний наблюдатель мог спрогнозировать реальное развитие событий даже точнее, чем высокопоставленное лицо, обязанное заботиться о моральном духе сограждан.

Таким образом, публичные заявления 2022–2023 годов почти размыли разницу между обладателями инсайдерской информации и теми, кто берет свои оценки и прогнозы с потолка. Отечественная аудитория готова слушать и читать всех – и спрос рождает предложение.

Наконец, причастность. Этот критерий выглядит самым справедливым: чем сильнее человек вовлечен в войну, тем больше у него моральных прав комментировать ход войны.

Вот только разделить наших соотечественников на "достаточно" и "недостаточно вовлеченных" не получается. Вместо этого вырисовывается довольно сложная и запутанная иерархия.

Украинцы за границей. Украинцы в Украине. Жители тыловых городов. Жители прифронтовых городов. Женщины и старики, не подлежащие мобилизации. Штатские мужчины мобилизационного возраста. Военнослужащие в тылу. Военнослужащие на передовой… Разобраться в этой иерархии бывает не так просто.

Вправе ли рассуждать о войне украинка, живущая в комфортной и мирной Европе? Может ли требовать победы любой ценой 60-летний пенсионер, которого точно не отправят в окопы? Вроде бы нет.

Но что, если у нашей соотечественницы в ЕС воюет муж, а у пенсионера – сын? Это в корне меняет дело. А если речь идет не о мужьях или сыновьях, а о друзьях? Какая степень дружбы с фронтовиком дает моральное право оценивать ситуацию на фронте?..

У любого военнослужащего ВСУ больше прав комментировать ход войны, чем у любого гражданского? Вроде бы да.

Но разве штатский житель Харькова или Херсона не затронут войной в большей мере, чем человек в форме, который всю войну прослужил деловодом в Ужгороде или Черновцах?..

Степень вовлеченности украинцев в большую войну не только широко варьируется – она может и резко меняться. Причем с конца прошлого года Украина пропагандирует жизненную необходимость таких перемен. Подчеркивается, что сотни тысяч граждан должны сменить штатскую одежду на пиксель и пополнить ряды ВСУ.

В результате у миллионов граждан появился стимул пристальнее следить за ходом войны, пропускать ситуацию на фронте через призму личных интересов и делиться собственными предвзятыми оценками. Потенциальные солдаты и члены их семей считают, что такое право им дает сам факт усиления мобилизации.

Тыловая публика могла держать рот на замке в начальный период войны – когда от этой публики не требовалось ничего, кроме веры в ВСУ.

Но если вы внушаете населению, что завтра воевать будут все, то уже сегодня ситуацию на фронте и военные перспективы Украины тоже будут комментировать все. Включая тех, кому в итоге воевать так и не придется.

Михаил Дубинянский