Наследники Наполеона

На исходе 2023 года "Наполеон" Ридли Скотта стал главной мировой кинопремьерой. Образ, воплощенный на экране Хоакином Фениксом, хвалят одни и ругают другие, но равнодушным он не оставляет никого: срабатывает магия легендарной исторической личности. Марксистская идея о том, что истинные творцы истории – это широкие народные массы, никогда не привлекала публику. За яркими персоналиями наблюдать гораздо интереснее.

Неудивительно, что и российско-украинское противостояние на Западе часто рассматривают как столкновение двух индивидуальностей – Владимира Путина и Владимира Зеленского. В каком-то смысле именно эти двое оказались наследниками Наполеона в медийном пространстве XXI века.

Два государственных лидера ведут войну такого масштаба, какого Европа не знала на протяжении многих десятилетий. Два человека распоряжаются жизнями и судьбами миллионов других людей.

Характерно, что задолго до большой войны и Путин, и Зеленский не избежали иронических сравнений с Бонапартом. "Наполеоновский комплекс" был популярнейшим диагнозом, который кремлевскому тирану ставили с 2000-х. А Зеленскому довелось блеснуть в роли Наполеона за 12 лет до Хоакина Феникса – и комичное фото Владимира Александровича в треуголке до сих пор пользуется популярностью среди его недоброжелателей.

Читайте также: Война и наблюдатели

Но если говорить серьезно, то кое-что действительно роднит российского диктатора и украинского президента с легендарным императором французов. Подобно Наполеону, и Путин, и Зеленский искренне верят в собственную историческую миссию. И Путин, и Зеленский считают, что они избраны для великого дела самой судьбой. Вот только природа этого мессианства разная.

Мессианство Владимира Путина строится на вере в силу. Право сильного для кремлевского диктатора – это высший закон и единственный приемлемый инструмент международных отношений.

По праву сильного России должно принадлежать все постсоветское пространстве – и не только оно. По праву сильного Россия может стирать с лица земли целые города, аннексировать обширные территории и подчинять себе формально суверенные страны.

Попытки встроить Россию в глобальный миропорядок и подтолкнуть ее к цивилизованной игре по правилам всегда интерпретировались Путиным как убежденность Запада в российской слабости. И собственную миссию он видит в том, чтобы доказать всему миру силу РФ.

А мессианство Владимира Зеленского строится на вере в справедливость. Непримиримые хейтеры могут сколько угодно демонизировать президента, но понятия добра и зла для него не пустой звук.

Непрофессионалу, попавшему на Банковую, удалось сохранить идеализм, нехарактерный для обычных политиков, которые долгие годы варятся в токсичной и циничной атмосфере.

Идеалистические воззрения украинского лидера-дилетанта предопределили и его отношение к большой войне.

До 24.02.2022 идеалисту Зеленскому было нелегко поверить в перспективу полномасштабного вторжения РФ: ведь не может же зло в XXI веке действовать настолько нагло и открыто, попирая все мыслимые нормы и правила.

Зато после 24.02.2022 идеалисту Зеленскому было легко обрести веру в победу над агрессором: ведь не может же настолько откровенное и наглое зло взять верх и остаться безнаказанным.

Читайте также: Человек года

Очевидно, что с первых дней вторжения Владимир Александрович стал рассматривать себя как человека, которому самой судьбой предначертано добиться восстановления справедливости и торжества добра над злом. Вера в собственную миссию ощутимо помогла президенту в начальный период войны.

Зеленский оказался весьма органичен в роли лидера воюющей страны. Он блистал на международной арене, действуя напористо и результативно. Ему удалось заразить собственным идеализмом западную публику, стать для Запада своеобразным моральным камертоном и нейтрализовать циничных сторонников realpolitik – по крайней мере, временно.

Но у президентского мессианства есть и оборотная сторона. Когда идеалы Зеленского расходятся с жестокой действительностью, главе государства очень тяжело с этим примириться. Неудачи на фронте, усталость от Украины на Западе, уменьшение военно-политической поддержки – принятие любых неприятных фактов и тенденций дается гаранту с большим трудом, и это бросается в глаза.

Владимиру Александровичу претит сама мысль о том, что его страна может не добиться победы. Ведь проигрыш в войне для президента Зеленского – это не только прощание с личной популярностью. Это крушение всей личной картины мира, где зло должно быть наказано, а справедливость обязана восторжествовать.

Читайте также: Кровь, пот и слезы

Недавние публикации в западных СМИ – будь то скандальная статья "Time" об "одинокой борьбе" Зеленского или материал "Politico", в котором Зеленского признали "мечтателем года", – именно об этом. О вере гаранта в собственную миссию и о президентском идеализме, диссонирующем с суровой реальностью.

В перспективе западным обывателям нетрудно продать идею о том, будто мессианство украинского лидера – это главное препятствие на пути к компромиссу и прекращению войны. На пути к хоть и несправедливому, но миру.

При этом нередко упускается из вида то очевидное обстоятельство, что Владимир Зеленский – не единственный кандидат в современные Бонапарты, поверивший в свою историческую миссию.

Причиной большой войны стало отнюдь не мессианство Зеленского, а мессианство Путина. Мессианство, построенное на вере в силу.

Согласно путинской картине мира, Кремлю по праву сильного принадлежат не куски Донецкой, Запорожской и Херсонской областей, а вся Украина целиком.

Согласиться с компромиссным "корейским сценарием" и отказаться от полного контроля над Украиной – значит признать собственную слабость. А признать свою слабость на склоне жизни, после 23 лет единоличного правления – значит расписаться в том, что жизнь была прожита напрасно.

Это означает умереть не победителем, а лузером, спасовавшим перед неблагоприятными обстоятельствами. С таким же успехом Наполеон Бонапарт мог умереть, удовольствовавшись титулом императора Эльбы и не попытавшись взять реванш.

На сегодняшний день несправедливый мир между Украиной и Россией не устраивает ни Владимира Зеленского, ни Владимира Путина. Но если для украинского президента неприемлемо прилагательное "несправедливый", то для российского – существительное "мир". И со стороны коллективного Запада было бы наивно надеяться, что, уничтожив веру Зеленского в собственную миссию, западные политики смогут что-то сделать с мессианскими устремлениями Путина.

Михаил Дубинянский