Нас ждет трудная зима

Эта зима может оказаться сложнее, чем предыдущая.

Дело не только в ресурсе энергосетей. Вполне может быть, что они прикрыты, а резервы для восстановления накоплены. Дело не в количестве противоракет. Допустим, их запас пропорционален тому, что успел наштамповать наш противник. Проблема в том, что мы входим в эту зиму с очевидно меньшим резервом психологической устойчивости – и с очевидно большей коллективной усталостью.

Прошлая зима наступала на фоне военных триумфов. С конца февраля украинская армия успела выбить врага из Киевской, Черниговской и Сумской областей. Отбила остров Змеиный. Провела Харьковское контрнаступление и освободила Херсон. В тот момент страна жила с ощущением, что окончанию войны мешает лишь погода. Что как только зима сменится устойчивым теплом – враг будет разбит и отброшен.

Военные итоги этого года лучше всех подвел Валерий Залужный. Украинского блицкрига не случилось. Вместо этого страна была свидетелем упорных боев на юге и востоке. Россияне сделали выводы из собственных ошибок – и во вторую военную зиму Украина входит с куда меньшими поводами для эйфории. Это уже не спринт. Это марафон.

Военные победы способны быть анестезией для общества. Затмевают разногласия, смягчают противоречия. У победы множество отцов, а потому каждому хватит места, чтобы постоять в ее тени. Все сложнее, когда речь идет о сохранении на фронте позиционного статус-кво. Обществу успели наобещать побед – и теперь у него фрустрация. Самая плодородная почва для сезона охоты на ведьм.

В стране есть несколько потенциальных линий раскола. Между теми, кто на фронте, и теми, кто в тылу. Между военным руководством – и политической верхушкой. Между нынешним президентом – и командой его предшественника. Есть темы, которые способны перманентно будоражить страну: коррупция, Арестович, мобилизация, Фарион. Все перечисленное гарантирует хайп, просмотры и подписчиков. Каждая из тем – это публицистический чернозем: воткни палку – и она зацветет.

Чем меньше будет новостей с фронта, тем больше будет новостей из тыла. Каждый политический лагерь окажется перед соблазном укрепить свои позиции за счет конкурента. Причем инициаторами внутренней грызни могут не обязательно быть первые лица каждого из лагерей. В роли застрельщиков может выступать кто угодно. Политтехнологи, мечтающие о выборах. Политики, рассчитывающие на продолжение карьеры. Блогеры, грезящие о подписчиках. Нардепы, жаждущие внимания. Обыватели с комплексом мессии и люди, не слышавшие об эффекте Даннинга-Крюгера.

Одни станут писать в социальных сетях. Другие будут давать будоражащие интервью. Третьи начнут "сливать инсайд" иностранным журналистам. Каждое разоблачение будет собирать меньше просмотров, чем изначальный вброс. Каждое откровение будет "оставлять осадочек". В какой-то момент все это станет тем, о чем еще в 1949 году писал американский социолог Роберт Мертон. Самосбывающимся пророчеством.

Мертон писал о том, что изначально ложное описание ситуации может влиять на поведение людей. Провоцировать их на новые поступки, в результате которых пророчество осуществляется. Так, слух об угрозе банкротства банка может привести к панике и к банкротству. В конце концов, наше поведение определяется не реальностью, а тем, что мы о ней думаем. Если люди считают какую-то ситуацию реальной, то она становится реальной по своим последствиям.

Вдобавок, СМИ реактивны. Они не создают повестку, а послушно следуют в ее фарватере – даже если она рождена в социальных сетях. Это значит, что каждое интервью будет содержать вопрос о расколе. Каждая гостевая студия станет касаться темы противостояния. Каждому спикеру предложат высказаться вслух по поводу болезненной темы. Количество упоминаний вызовет эффект снежного кома. Год назад в нашей стране в конфликт армии и власти верили 14%. Сейчас – 32%. Где-то в Москве открывают шампанское.

В нашем случае "самосбывающееся пророчество" может предложить нам целый ворох последствий на выбор. Вражда между чиновниками и генералами. Потеря властью легитимности. Уверенность фронта в предательстве тыла. Каждый сценарий в условиях войны чреват катастрофой. Ни один вариант не имеет опции хеппи-энда.

В случае краха каждая капля объявит себя невиноватой в потопе. Те, кто вбивают сегодня в страну клин, станут твердить о своей непричастности. Виноват всегда другой, а потому собственная неспособность промолчать будет объявлена подвижничеством, а чужая – кликушеством. Мы попросту окажемся внутри ролевого сценария столетней давности. Украинцы и так не могут похвастаться особым доверием к властным вертикалям. А торпедировать это доверие с каждым следующим месяцем позиционной войны будет становиться все легче.

Уже неважно, кто первым стал говорить о противостоянии. Важнее то, кто первым положит конец слухам. Если вы не заполняете информационный вакуум – за вас его заполнит кто-то другой. У нас не будет другой власти до конца полномасштабной войны. У власти не будет иного военного руководства до конца активной фазы боевых действий. Иногда единственная победа, которая светит персональному эго – это пиррова.

Общественное мнение – это стихия. Спорить с ним – все равно, что пытаться сечь море. Но высота волн зависит от тех, кто принимает решения. Политики. Чиновники. Главные редакторы. Лидеры мнений. Уровень солидарности и сплоченности страны будет зависеть от того, способны ли эти люди на "водяное перемирие".

Через год мы будем следить за попыткой переизбрания Дональда Трампа. Того самого, что хотел любой ценой остаться у власти. Того самого, что мечтает любой ценой вернуться во власть. Многие приписывают ему злопамятность, мессианство и неспособность признавать собственные ошибки.

Так вот. Трамписты у нас уже есть, но вакансия украинского Дональда Трампа до сих пор свободна. И очень не хочется, чтобы кто-то, сам того не замечая, занял ее.  

Нас и без того ждет непростая зима.

Павел Казарин