Кому говорить спасибо
Последние полтора года у нас есть вопрос, на который никто не знает ответ.
Он звучит просто: готов ли Кремль воевать с НАТО? От ответа на него зависит куда больше, чем мы думаем. В том числе – наше послевоенное будущее.
Особенность Североатлантического альянса в том, что с ним никто никогда не воевал. Никто извне не рисковал нападать на его членов. Все военные операции проходили за пределами контура безопасности НАТО. Для одних этот факт – лучшее подтверждение эффективности Альянса. Для других – повод поставить его эффективность под сомнение.
Полномасштабное вторжение заострило эту дискуссию, и мы уже полтора года живем в ее отголосках. По сути, есть два варианта ответа на главный вопрос – и каждый тянет за собой свой мировоззренческий обоз.
Позиция номер один. Кремль не рискнет напасть на Североатлантический Альянс. Потому что боится США, потому что верит в солидарную оборону, потому что понимает несопоставимость ресурсов. В рамках этой концепции Украина стала жертвой агрессии именно потому, что не успела стать частью НАТО. И теперь мы расплачиваемся за собственную близорукость первых двух десятилетий независимости.
В рамках такой концепции вся помощь Запада – это история про ценности. Про помощь слабому, про борьбу с несправедливостью, про готовность протянуть жертве руку помощи. Западные страны жертвуют нам свои ресурсы – включая военные – из солидарности с нашей борьбой. Мы воюем не за них, а за себя – но в этой войне у нас есть друзья, готовые выполнять роль нашего тыла.
В рамках такого подхода наши западные соседи не были обязаны этого делать. Нападение на Украину – это нападение только лишь на Украину. Да, в случае нашего поражения граница России приблизится к границам Альянса, но всю вторую половину двадцатого века НАТО и СССР уже прожили бок о бок, а потому наличие линии соприкосновения еще не означает начала войны. Наши соседи могут ощущать себя в безопасности, и их помощь нам объясняется не взятыми на себя обязательствами, а лишь этическими стандартами и верностью принципам.
Другая позиция состоит в том, что война России с НАТО – лишь вопрос времени. Что Кремль готов попробовать на зуб западную солидарность. Что Москва решится на то, на что не решился Советский Союз – и только лишь украинское сопротивление оттягивает этот момент.
В рамках такого подхода западная помощь Украине – это элементарный расчет. Попытка остановить врага "на подступах" к границам Альянса. Стремление стесать зубы дракона, выбить наиболее боеспособные российские части, защититься самим за счет мужества украинской армии.
Сторонники этой концепции твердят о том, что Украина сражается за НАТО. За безопасность всех, кто успел вступить в Альянс. Что наше сопротивление позволяет европейцам жить в безопасности и не ощущать на себе тягот и лишений военного времени. В рамках такого подхода Украина может претендовать на любое вооружение стран НАТО, а колебания европейских столиц лишены логики. "Либо мы защитим вас вашим оружием на нашей территории, либо будете защищаться сами, но уже на своей".
В рамках такой концепции наша страна стала объектом удара не потому, что осталась последней в кремлевском списке "доступного", а потому что была первой в его же перечне "желаемого". Сторонники подхода убеждены, что в случае успеха Москва будет проверять на прочность Польшу и страны Балтии. Соответственно, военные поставки Украине – это история не столько про ценности, сколько про стремление выиграть время и сохранить "буфер". "Мы сражаемся за вас и вместо вас", а потому любые границы вашей солидарности аморальны и нелогичны.
Эти две позиции обречены сосуществовать и соперничать, потому что обе основаны на предположении. Если Кремль не готов воевать с НАТО, правы сторонники первого подхода. Если готов – правы сторонники второго. И противоречия между двумя лагерями будут лишь нарастать.
Если НАТО в безопасности, то Украине принципиально стать его частью. Запад сохраняет свой моральный приоритет, ведь помогает Киеву из солидарности и по доброй воле. Западная помощь заслуживает благодарности, западные рецепты реформ должны внедряться, а западная критика должна учитываться. Украина воюет не за Альянс, а за себя – по той причине, что не успела стать частью Альянса.
Если НАТО под угрозой, то отношения Киева с Западом из ценностных переходят в прагматические. Украина получает право на дипломатическую жесткость, а заодно – моральный приоритет, ведь она успела доказать свою военную состоятельность на поле боя. Любой сценарий окончания войны, который не совпадает с украинскими ожиданиями, будет объясняться недостаточной помощью союзников. Которые решили за счет Украины свои задачи (НАТО осталось в безопасности), но не дали Украине ресурсы, чтобы она справилась со своими собственными (например, выход на границы 1991 года).
Мы защищаем НАТО или НАТО помогает нам защищать себя? Украинское будущее напрямую зависит от ответа на этот вопрос. От него будет зависеть наша послевоенная повестка. Уровень общественного ресентимента. Политические программы послевоенных партий. От него будет зависеть внутриукраинское описание войны и самоощущение украинских граждан, в конце концов.
Мы сражаемся за себя или не только за себя? Мы должны быть благодарны за помощь или должны благодарить нас – за защиту? Наша война стала возможной из-за невыученных довоенных уроков или по причине одной лишь географии, расположившей нас рядом с кровожадным соседом?
Все это – контуры нашей будущей дискуссии. Той самой, что ждет нас, когда на смену единству военного времени придет дробление на политические лагеря. Той самой, что будет идти как внутри страны, так и за ее пределами. Той самой дискуссии, что поделит нас на еврооптимистов и на евроскептиков.
Единственный шанс для нас ее избежать – это Третья мировая война.
Павел Казарин, для УП
