Война и наблюдатели

78% украинцев имеют близких родственников или друзей, которые получили ранения или погибли из-за российского вторжения. Таковы результаты опроса КМИС, обнародованные летом 2023 года.

Цифры от украинских социологов можно рассматривать как свидетельство масштабного проникновения войны в нашу жизнь. А можно копнуть чуть глубже – как это сделал публицист Александр Михельсон:

"З детального аналізу цих цифр випливає один неафішований, бо неприємний, факт. Дивіться. Середня кількість знайомих, які загинули/поранені, у кожного з цих 78% – сім осіб. 64% мають мінімум 1 пораненого при середній кількості 5; 63% мають мінімум одного загиблого знайомого при середній кількості 3.

Що це означає? Це означає, що є люди, чиє оточення (і їх самих) війна не зачіпає ВЗАГАЛІ – а є, навпаки, ті, хто повністю в неї занурений. Плюс усі проміжні стадії.

І в когось не постраждав ніхто. А хтось поховав уже 10 чи 20 чи більше друзів.

Тобто тягар війни традиційно тягне на собі тільки ЧАСТИНА суспільства".

Что ж, с этим выводом трудно спорить. Перед нами еще один разрыв, порожденный затяжным военным противостоянием. Одни из наших соотечественников покинули страну после 24.02.2022, другие – продолжают жить в Украине. Одни воюют на фронте, другие – остаются в тылу.

Но, кроме того, внутри тыловой Украины тоже присутствует выраженное расслоение из-за разной степени соприкосновения с войной.

Одни из обитателей тыла ощущают личную связь с фронтом: поскольку там находится их муж, отец, брат, сын, возлюбленный, лучший друг. Человек, чья смерть станет – или уже стала – невосполнимой личной утратой. И такая связь заставляет пропускать через себя все фронтовые проблемы, нужды и тяготы.

Другие же остаются наблюдателями, для которых фронт – это новостная картинка на экране телевизора или смартфона. Воины ВСУ – герои, сравнимые с героями художественных фильмов и книг. А украинские наступательные операции – нечто вроде футбольного матча, от которого ждешь прежде всего ярких и эффектных результатов.

Важно отметить, что само по себе понятие "наблюдатель" не несет отрицательной коннотации. Быть наблюдателем не значит быть равнодушным. Быть наблюдателем не значит не быть патриотом, не желать победы Украины и не приносить пользу стране.

Но быть наблюдателем – это совершенно другая степень вовлеченности в войну. И, соответственно, другой индивидуальный и семейный опыт, несопоставимый с опытом сограждан, успевших проводить на фронт кого-то из близких.

Конечно, может показаться, что после 24 февраля 2022 года в Украине просто не осталось места для сторонних наблюдателей. Что российский воздушный террор уравнивает всех украинцев. Ведь "Калибр" или "Шахед" могут прилететь в любую точку страны и убить кого угодно из нас или наших родных.

В теории это действительно так. Однако на практике все упирается в математическую вероятность.

Будем говорить честно: по счастью, сегодняшняя Украина – не Европа 1940-х. Наша ПВО не в состоянии сбить абсолютно все вражеские ракеты и дроны, но она предотвращает массированные бомбардировки тыловых городов вражеской авиацией. Благодаря этому воздушный террор в тылу уносит единицы или десятки жизней, а не сотни или тысячи, как в годы Второй мировой войны.

Любой житель украинского тыла может стать жертвой российских ударов, но вероятность этого не выше, чем, скажем, риск погибнуть в ДТП. И эта вероятность несопоставима с риском потерять близкого человека, участвующего в контрнаступлении ВСУ.

Собственно, именно поэтому гибель гражданского населения в Киеве, Львове или Одессе до сих пор порождает выраженный эмоциональный шок. Она шокирует, поскольку остается сравнительно нечастой гостьей и выбивается из обычного жизненного ритма. Даже спустя 17 месяцев полномасштабной войны каждый такой случай воспринимается как вторжение безжалостного врага в мирную жизнь.

Но ежедневные смерти военнослужащих на фронте подобного эмоционального резонанса уже давно не вызывают. Если только не погибает человек, которого лично знаешь и любишь. Это то, с чем не сталкиваются украинцы из категории наблюдателей.

Какие риски несет такое положение дел?

У нас много говорят и пишут о потенциальных внутренних конфликтах из-за различного поведения украинцев во время большой войны. Но обычно люди с разным военным опытом соприкасаются друг с другом не так часто. Пока продолжается война, фронтовики оказываются в тылу спорадически и не в полном составе. Осевшие в Европе беженцы если и бывают в Украине, то наездами.

Соответственно, риск внутренних столкновений оказывается отложен на потом – они могут возникнуть не прямо сейчас, а уже после войны. Когда начнется массовая демобилизация украинских военнослужащих и массовое возвращение украинских беженцев на родину. 

А вот разрыв между обитателями тыла – между теми, кто максимально вовлечен в войну, и теми, кому повезло остаться наблюдателями – стоит особняком. Поскольку обе группы населения живут рядом и постоянно соприкасаются друг с другом.

Недопонимание между этими двумя группами чревато конфликтами не в будущем, а в настоящем. Не в далеком послевоенном завтра, а уже сегодня, в разгар войны. И потому этот разрыв становится особенно лакомым кусочком для российских специалистов по ИПСО.

Наиболее щекотливый момент заключается в том, что значительная часть украинцев-наблюдателей ничуть не тяготится своим статусом и желает его сохранить. Для этого предпринимаются определенные усилия: например, семьи-наблюдатели могут старательно избегать вручения повесток мужчинам. И это позволяет противнику работать сразу на два фронта.

Во-первых, можно играть на страхах самих наблюдателей ("если войну не заморозить немедленно, то рано или поздно она доберется до каждого из вас"). А, во-вторых, можно эксплуатировать чужую обиду на наблюдателей ("пока вы расплачиваетесь своими близкими, другие уклоняются от войны и наслаждаются жизнью").

Образчики пропаганды первого и второго рода нетрудно найти в наших социальных сетях. И с каждым новым месяцем затяжной войны подобного контента будет появляться все больше.

А, значит, с каждым месяцем от Украины и украинцев будет требоваться все больше взаимопонимания, такта и рассудительности. Осознания того, что унификация национального военного опыта недостижима, и прослойка наблюдателей останется в стране в любом случае. Что статус наблюдателя всегда эфемерен и легко утрачивается. Что этот статус накладывает на своего носителя ряд моральных ограничений, о которых ему надлежит помнить. И что залог победы в войне на истощение – способность пройти эту войну без серьезных внутренних конфликтов.

Михаил Дубинянский