Дружественный огонь

Я помню, как в первые недели войны был риск угодить под friendly fire.

Соцсети были завалены историями про то, как враг ограбил где-то автосалон (или волонтеров, или спасателей) и теперь перемещается на трофейных машинах конкретной марки и цвета. Какие-нибудь горячие головы могли принять подобное за руководство к действию – и в результате случалась беда.

Год спустя нечто похожее происходит уже в тылу.

Наша страна обожжена войной. Война копит в людях стресс. Стресс ищет выход. Причем чем дальше от фронта, тем порой сильнее фрустрация. Большое число людей в тылу уже второй год живут внутри ощущения, что делают недостаточно. В ситуации, когда до реального врага дотянуться нельзя, возникает соблазн бороться с теми, до кого можно. На этом черноземе способны прорастать самые разные метастазы.

Украина всегда отличалась умением яростно спорить по разным поводам. Просто теперь чужую позицию можно объявить вражеской ИПСО, а ее носителя – агентом влияния. Возникает соблазн назначить себя дежурным по стране – чтобы затем в соцсетях бороться со скверной и ересью. Роль жупела может быть переходной. Но если кто-то решит примерить на себя мантию инквизитора, то под свои знамена он гарантированно соберет людей с факелами.

Можно обвинить украинцев из восточных регионов в том, что война началась из-за них. Можно объявить крестовый поход против бизнеса – и требовать, чтобы он отдавал свои товары армии бесплатно. Можно играться в социализм и ставить знак равенства между коррупционерами и богатыми.

На роль внутреннего водораздела можно назначить что угодно. Адрес прописки. Язык повседневного общения. Использование больших букв в названии страны-агрессора. Любое высказывание можно упрекнуть в недостаточности. Любую эмоцию – в легкомысленности. "Все, что вы скажете, будет использовано против вас".

Читайте также: Никто не вернется в февраль

Порой кажется, что многие люди начали воспринимать идентичность как право обижаться от имени большинства. И в этот момент общество становится очень уязвимым. Потому что в атмосфере охоты на ведьм общественные интересы могут легко подменяться личными. Вы можете полагать, что участвуете в войне за общее дело, а на самом деле воюете за чей-то частный интерес.

Солидарность – огромная сила, но, как и любая сила, ее итог зависит от вектора приложения. Заряженная эмоциями страна может собрать деньги на лечение бойца и на дроны для передка. А может разогнать фейковый скрин, разрушить жизнь или остановить реформу.

Правило футбольного стадиона доказывает, как легко превратить людей в толпу. Как только место дискуссии занимают дебаты, то всякий, кто выходит на них, сражается не за истину, а за то, чтобы не проиграть.Более того: когда общество превращается в стихию – спорить с которой себе дороже – многие решают промолчать. В результате побеждает не тот, кто говорит правду, а тот, кто говорит громче.

"O sancta simplicitas" – святая простота. Считается, что приговоренный к сожжению Ян Гус произнес эти слова, когда увидел, как религиозная старушка кинула в его костер принесенную с собой вязанку хвороста. Спорить с соцсетями – все равно что сечь море розгами. Общество это стихия и призывать его к сдержанности – дело пустое. Но тем выше спрос с тех, кому выпала роль гейткипера в новых информационных реалиях. Речь о средствах массовой информации и лидерах общественного мнения.

Читайте также: На следующий день после войны

Всегда есть соблазн решить, что лайки не пахнут. Что кликбейт важнее сдержанности. Что Vox Populi это и есть тот самый Vox Dei, а потому резонанс оправдывает средства. Но кататься на общественном мнении – все равно, что ездить верхом на тигре. В какой-то момент он тебя стряхнет и придется знакомиться с его зубами.

По идее ЛОМы и стейкхолдеры должны это учитывать, когда выступают публично. Но кто-то охотится за популярностью; кому-то застит глаза убежденность в собственной правоте; кому-то кажется, что промежуточная личная победа важнее общей финальной. Вот только популярность точки зрения совсем не гарантирует ее правильности.

Порой страна впадает в кому – и тогда эмоции нужны ей как удар дефибриллятора. Но в нашем случае все строго наоборот. Четыре года назад ажиотаж президентской гонки сменялся ажиотажем парламентской. Следом пришла пандемия. За пандемией последовало вторжение. Мы живем в урагане страстей оглушительно долго – и нам бы не повредила сдержанность и рациональность. Те, кто сегодня продолжают торговать эмоциями, прикрывая это "общественным интересом", похожи на мародеров.

Мы можем победить лишь в том случае, если наши внутренние противоречия будут меньше, чем наши отличия от врага. Мы сможем не проиграть лишь при условии, что наши внутренние заборы не станут выше, чем крепостная стена по периметру страны. Мы можем не совпадать друг с другом в тысяче нюансов – и все равно быть по одну сторону баррикад. Прежде, чем открывать огонь, нужно быть уверенным в том, куда ты целишься.

Меньше всего хочется, чтобы Украина победила себя самостоятельно.

Павел Казарин