Свобода большая и малая

"Вільний народе вільної країни!" – после 24.02.2022 именно с этих слов начинались многие обращения президента Зеленского к соотечественникам. И, пожалуй, это квинтэссенция всего прозвучавшего в Украине за последний год.

Каждый день нам приходится слышать о том, что Украина воюет за свободу. Что украинцы не мыслят своей жизни без свободы. Что свобода – наивысшая ценность для украинского общества. Что украинское будущее неотделимо от свободы.

Правда, временами звучат и скептические оценки. Как в январском интервью с главой УГКЦ Святославом Шевчуком: "У мене є відчуття, що суспільство починає змучуватись від демократії. Є ризик, що нам починає імпонувати привид диктатури в Україні. Це дуже небезпечно". 

Рассуждения о призраке диктатуры в разгар войны за свободу могут показаться парадоксальными: но лишь на первый взгляд. Достаточно вспомнить, что "свобода" – слишком расплывчатый термин. И он может обозначать два разных, абсолютно не тождественных друг другу понятия.

Есть большая свобода. Свобода для целой страны и для всей нации. Свобода от соседских притязаний, от внешнего угнетения, от иноземных захватчиков и колонизаторов. Свобода, идущая в одном комплекте со словами "суверенитет" и "независимость".

А есть малая свобода. Свобода для отдельно взятого гражданина. Свобода распоряжаться собственной жизнью, судьбой, телом, имуществом, личным пространством. Свобода, неразрывно связанная со словосочетаниями "права человека" и "либеральные ценности".

Как правило, малая свобода невозможна без большой. Люди, не сумевшие отстоять независимость своего государства или временно оказавшиеся в оккупации, прощаются и с личными правами.

Как эстонцы, латыши и литовцы после аннексии их стран советским режимом.

Как поляки, бельгийцы, голландцы, французы и греки после захвата их государств войсками Оси.

Как жители Мариуполя и Мелитополя, Ирпеня и Бучи, Изюма и Херсона после 24 февраля 2022 года.

Но в то же время большую свободу нельзя рассматривать как замену малой. Либеральные ценности и права человека невозможно подменить национальным суверенитетом, представив его в качестве самодостаточной свободы. Такие попытки в истории фиксировались неоднократно: и оказывались кратчайшей дорогой к диктатуре.

Очевидно, что подобные риски несет война. Логика военного положения – это ограничение малой свободы ради сохранения большой. Чтобы отстоять независимость, приходится объявлять всеобщую мобилизацию, закрывать границы для военнообязанных граждан, вводить цензуру, расширять полномочия карательных органов etc.

И, разумеется, у государственного Левиафана есть соблазн и после войны оставить малую свободу в урезанном виде: а взамен поднимать на щит большую свободу, за которую было пролито столько крови. Опасения по этому поводу регулярно озвучиваются политическими противниками Банковой.

Читайте также: Украина как выбор

Менее очевидно, что подобные риски несет и процесс деколонизации. ХХ век подарил массу примеров того, как азиатские и африканские страны, освободившиеся от внешнего гнета, очень быстро приходили к внутренней тирании.

Зачастую отправной точкой становились кампании, направленные против потомков бывших колонизаторов: их принудительно вытесняли из политической, экономической и культурной жизни независимого государства. Естественно, делалось это во имя свободы – большой свободы.

Но параллельно страдала малая свобода, поскольку с неприкосновенностью личности и частной собственности никто не считался.

А затем выяснялось, что невозможно стигматизировать часть населения по национально-культурному признаку и отказать ей в базовых правах человека, но в то же время сохранить эти права для самих себя.

Систематическое пренебрежение малой свободой во имя больших целей приводило к тому, что ее не оставалось вовсе. Причем не только для простых обывателей, но нередко и для заслуженных героев антиколониальной борьбы.

Отец независимого Алжира Ахмед бен Белла, одержавший победу в кровопролитной национально-освободительной войне, лишился свободы уже через несколько лет после провозглашения независимости.

Свергнутый и репрессированный собственными соратниками, он провел восемь месяцев в подземной тюрьме, а затем 14 лет жил под домашним арестом. Наконец, в 1980 году ему было разрешено выехать во Францию – в ту самую Францию, за свободу от которой он когда-то сражался.

По иронии судьбы, убежденный националист Бен Белла повторил путь нескольких сотен тысяч франкоалжирцев, изгнанных из страны в начале 1960-х…          

Конечно, можно возразить, что Украина – это Европа, и примеры стран третьего мира для нас нерелевантны. Но, к сожалению, стремление подменить малую свободу большой хорошо известно и в европейской истории.

Один из самых популярных в Украине исторических сюжетов – депортация судетских немцев после Второй мировой войны.

Читайте также: Право быть честными

Чего греха таить, многие из нас воспринимают эти события как пример справедливого возмездия, основанного на принципе коллективной ответственности. Как опыт эффективного освобождения страны от чуждого национально-культурного элемента. Как возможную модель реинтеграции деоккупированного Донбасса и Крыма.

Мечтать об этом удобно и приятно. Но гораздо реже вспоминают другое, не столь приятное обстоятельство.

В 1945-1946 годах депортацией немецкого населения из Чехословакии руководил тогдашний министр внутренних дел – коммунист Вацлав Носек. А через несколько лет тот же самый товарищ Носек расправлялся уже не с этническими немцами, а с чехами и словаками.

Антигерманские акции оказались лишь прелюдией к массовым политическим репрессиям и установлению диктатуры – диктатуры, не пощадившей тех, кто еще недавно приветствовал насильственное очищение своей Родины от всего немецкого.

Впрочем, исчезновение малой свободы не означает отказа от свободолюбивой риторики.

В ХХ веке страны, пришедшие к диктатуре, продолжали воспевать свободу: свободу для всего народа или для целой нации.

В ходу оставалось даже понятие "демократия": в Восточной Европе толковали о "народной демократии", в третьем мире – о "направляемой демократии" (этот емкий термин был изобретен индонезийским лидером Сукарно, освободившим страну от голландского колониального правления и постепенно превратившимся в диктатора).

А потому можно не сомневаться, что публичное поклонение свободе сохранится в Украине в любом случае. Просто одни из нас могут быть уверены, что настоящая свобода – это право свободно излагать свои мысли, свободно распоряжаться своей собственностью или свободно выбирать язык общения.

А другие могут быть убеждены, что подлинная свобода – это право свободно вывешивать государственный флаг, свободно исполнять национальный гимн и свободно шагать строем вместе с такими же свободными согражданами.

И какая из двух точек зрения возобладает в послевоенной Украине, пока неизвестно.

Михаил Дубинянский