Последняя надежда Путина

В чем залог успеха любого государства-агрессора? В сильной армии? В слабых соседях? В фанатизме собственного населения?

Исторический опыт свидетельствует, что есть еще одно, не менее важное условие – способность вовремя остановиться.

Теоретически Адольф Гитлер мог удовольствоваться аншлюсом Австрии и расчленением Чехословакии, но не вторгаться в Польшу. И весьма вероятно, что в таком случае фюреру все сошло бы с рук.

Теоретически Бенито Муссолини мог ограничиться захватом Эфиопии и Албании, но не вступать во Вторую мировую войну. И, скорее всего, дуче не пришлось бы висеть вниз головой на миланской бензоколонке.

Теоретически Владимир Путин мог оккупировать Крым и ОРДЛО, но не идти дальше. Будем говорить откровенно: де-факто с этим были готовы смириться и западные элиты, и украинская власть. Но, попытавшись завоевать остальную Украину в 2022-м, российский диктатор оказался перед перспективой потерять все – в том числе и захваченное в 2014 году.

Читайте также: Диктатура мрака

Самоубийственный шаг, предпринятый 24 февраля, был лишь усугублен сентябрьским решением о "присоединении" новых территорий.

В теории Кремль надеялся окружить недавно оккупированные земли неким сакральным ореолом: мол, только попробуйте пересечь границу России! На практике же был достигнут противоположный эффект: Путин десакрализировал само понятие "российских границ".

Между Херсонщиной, Донбассом и Крымом больше нет принципиальной разницы – согласно официальной кремлевской версии, все это части РФ. Однако при этом украинский Херсон уже освобожден, и небо не упало на землю: так что должно удержать Украину от освобождения Донецка и Симферополя?

Развязав большую войну, кремлевский режим не только создал объективные предпосылки для деоккупации Крыма и Донбасса. Еще важнее то, что полномасштабная агрессия заставила миллионы украинцев по-новому взглянуть на потерянное в 2014-м.

За последние девять месяцев к нам пришло осознание того, что Донецк и Луганск, Симферополь и Ялта так же дороги для страны, как Изюм и Харьков, Херсон и Николаев, Бердянск и Кривой Рог.

Пожалуй, впервые в украинской истории XXI века территориальная целостность стала настоящей, никем не оспариваемой ценностью. И этот новый настрой разительно контрастирует с нашим недавним прошлым.

Не секрет, что до 2014 года Донбасс и Крым нередко рассматривались в патриотических кругах как нечто чуждое и вредоносное. Как антиукраинский балласт, с которым бесполезно возиться и который лучше сбросить. Подобная точка зрения озвучивалась не только маргиналами, но и видными интеллектуалами.

"Уже немає сили, щоб подолати ці ракові пухлини – Донбас і Крим", – заявлял Василий Шкляр.

"Якщо ще колись станеться таке чудо, що в Україні знову переможуть, умовно кажучи, помаранчеві, то треба буде дати можливість Кримові й Донбасу відокремитися", – утверждал Юрий Андрухович.

"Для мене Крим що є, а чи його нема – по цимбалах. Може і не бути. Я взагалі так собі думаю: а навіщо нам така велика держава?" – писал Юрий Винничук.

Малая гибридная война 2014-2021 породила представление о Донецке и Луганске как об отрезанных ломтях, про которые лучше забыть. В те годы их полноценная деоккупация казалась недостижимой: реалистично выглядело лишь номинальное возвращение ОРДЛО в качестве кремлевского троянского коня.

Чем активнее россияне пытались внедрить неконтролируемый регион в тело Украины, тем популярнее становились призывы полностью отгородиться от оккупированного Донбасса.

Призывать к отказу от оккупированного Крыма было неудобно: этот территориальный трофей РФ стал символом путинской безнаказанности и украинского унижения. Но по факту мало кто в Украине верил в возвращение отторгнутого полуострова в обозримом будущем. И вплоть до 2022 года вопрос "Чей Крым?" имел для наших соотечественников скорее ритуальное, чем практическое значение.

Теперь, в разгар полномасштабной войны с Москвой, ситуация кардинально изменилась.

Кремлевскими стараниями Донбасс и Крым слились с остальной Украиной: с Ирпенем и Гостомелем, с Балаклеей и Купянском, с правобережной Херсонщиной и островом Змеиный. Их деоккупация не просто выглядит возможной – она выглядит необходимой.

Читайте также: Ключ от тюрьмы народов

В массовом сознании возвращение к границам 1991 года стало критерием настоящей победы Украины в войне.

Сегодня страна убеждена в том, что Крым и Донбасс можно и нужно вернуть. Эта убежденность поднимает боевой дух ВСУ, помогает украинскому тылу пережить ракетный террор, побуждает Банковую придерживаться жесткой позиции по переговорам с Кремлем, позволяет находить новые веские аргументы для западных партнеров.

И если в украинском коллективном сознании не произойдет перемен, то рано или поздно все территории, отторгнутые от Украины в 2014-м, будут возвращены.

По сути, у Путина остается лишь одна надежда: надежда на разрушение внутриукраинского консенсуса о необходимости возвращения Донбасса и Крыма.

Последний шанс удержать захваченное в 2014 году – это подтолкнуть украинцев к мысли, будто Донецк, Луганск и Симферополь им просто не нужны. Будто деоккупация этих территорий не оправдает принесенных жертв, а только навредит национальному делу.

Кремлю необходимо, чтобы в Украине вновь заговорили о "раковых опухолях". Чтобы на повестке дня снова возник вопрос "А зачем нам такое большое государство?" Вероятно, в обозримой перспективе российские ИПСО будут нацелены именно на это.

Опасность подобной риторики в том, что она может быть непохожа на открытое капитулянтство. При желании ее вполне можно завернуть в псевдопатриотическую обертку. И она очень хорошо согласуется с агрессивными выпадами, которые встречаются в наших соцсетях с самого начала полномасштабной войны.

На руку Москве играет любой хейт против переселенцев с востока и юга, которые якобы обременяют запад Украины своим присутствием, своими бытовыми привычками и своим языком.

Нетерпимость к согражданам с легкостью перерастает в провокационный месседж: а стоит ли терпеть военные лишения ради возвращения сотен тысяч таких же негодных и неправильных соотечественников?

Читайте также: Украинский щит

На руку Кремлю играет всякое противопоставление одних украинских регионов другим; всякое высказывание типа "Пока наши парни проливают кровь на фронте, трусливые чужаки сидят в ресторанах".

Все это без труда превращается в выгодный для противника месседж: а зачем вообще проливать кровь львовян или закарпатцев ради освобождения каких-то чуждых алчевсков и армянсков?

На руку России играет каждое проявление виктимблейминга; каждая попытка обвинить оккупированные украинские регионы в том, что они были захвачены Россией.

Из этих огульных обвинений может быть легко состряпан очередной подрывной месседж: а какой смысл обременять себя деоккупацией и реинтеграцией регионов-предателей? Не лучше ли обойтись без них?..

У Владимира Путина уже нет шансов победить Украину военным путем.

Но гипотетически он все еще может удержать часть захваченной украинской территории. При условии, что украинцы сделают за российского диктатора его работу – и победят себя сами.

Михаил Дубинянский