"Розкажи нам, навіщо спалили наше місто". Харьков под обстрелами – фоторепортаж
"Мы – фотографы любви" – говорят о себе одесситы Константин и Влада Либеровы. До войны они занимались в родном городе свадебной фотографией.
Люди женятся даже во время войны. Но Костя и Влада поняли, что сейчас не лучшее время для жанра Love Stories.
Первая их поездка за последний месяц была в обороняющийся Николаев, вторая – в Харьков. Снимают волонтеров, военнослужащих ЗСУ, теробороновцев, обычных горожан.
– Мы не увидели в Харькове ужаса, – рассказывает Влада. – В ужас тебя повергают разрушенные пустые города. Мы увидели разрушенные здания и людей, которые стоят возле руин и говорят тебе: "Да мы все отстроим, все будет нормально".
…Когда заканчиваются слова, способные описать происходящее, остаются фотографии и стихи.
"Украинская правда" публикует снимки Константина и Влады Либеровых и их короткие описания увиденного и услышанного.
Вторым голосом в этом рассказе звучат цитаты "самого харьковского" из украинских поэтов – Сергея Жадана.
Центр города
Наше місто було з каменю та заліза.
У кожного з нас тепер у руці дорожня валіза.
У кожній валізі попіл, зібраний під прицілом.
Тепер навіть у наших снах пахне горілим.
…
Розкажи нам, навіщо спалили наше місто.
Скажи хоча б, що зробили це не навмисно.
Скажи, принаймні, що буде покарано винних.
Скажи взагалі бодай щось, чого не скажуть в новинах.
Сергій Жадан
В Харькове сегодня нет ни одного безопасного места. Есть районы, которые бомбят постоянно, есть менее опасные, но "прилетает" везде.
От здания облгосадминистрации на площади Свободы сохранился только фасад. Изнутри можно смотреть на небо – крыши нет. Сейчас там разбирают завалы, вывозят мусор и остатки документов.
Работники коммунальных служб и сотрудники ДСНС – это просто какие-то супергерои. Они очень быстро разбирают завалы, чистят улицы и очень гордятся своей работой.
Мы встретили коммунальщика, который чинил на улице интернет. Это кажется абсурдным: в Одессе, когда слышится вдалеке взрыв (причем скорее всего это работает наша ПВО) – целый кипеш. Когда приезжаешь в Харьков, за час в городе слышишь больше взрывов, чем за 27 дней в Одессе. При этом мужик на улице вдумчиво, спокойно и с улыбкой что-то делает с оптоволокном. Это нас поразило.
Спальные районы: Салтовка и Горизонт
Вітри у квітні стають зовсім нестерпні.
Сатана розпалює свої чорні мартени.
В повітрі тихо, наче в обкраденій церкві.
І невідомо, на чому тримається
чутливість антени.
Хмари нині над містом, мов химери.
Мертво нині в небі, ніби на бійні.
Антена третій день виловлює з атмосфери
сигнали любові – невидимі і надійні.
Сергій Жадан
Это подвал детского садика в харьковском районе Салтовка. Техническое помещение для труб и коммуникаций. Здесь уже месяц постоянно живут около 50 человек.
Бомба может прилететь сюда в любой момент и скорее всего рано или поздно прилетит – обстрелы Салтовки не прекращаются.
Люди отказываются переезжать в метро, где более комфортные условия. После того, как эти люди вместе прошли через ад, здесь уже образовалась своя община.
До войны Юрий не имел никакого отношения к этому детскому садику. Просто человек с улицы, который организовал в подвале быт для полусотни людей. Сделал печь, протянул проводку, установил унитаз. Связался с волонтерами и организовал поставку гуманитарной помощи. У них сейчас много еды и, когда мы туда спустились, нас встретили словами: "Заходите, у нас сейчас будет горячий супчик".
В этих домах выбиты окна, прорвало трубы, разрушены все коммуникации. В Харькове много таких домов. Все, кто могли и хотели уехать из этих домов, уехали. Те, кто остались, кажется, живут в своей параллельной реальности.
На Салтовку нас привез волонтер и сказал: "У вас есть 10 минут. Если через 10 минут мы отсюда не уедем, скорее всего попадем под обстрел".
На наш вопрос "Почему вы вышли на улицу?" этот мужчина ответил: "Если прятаться, придется целыми днями сидеть в подвале. Я обычно сижу дома, а сейчас на свежий воздух вышел". В квартире у него нет ни отопления, ни электричества, ни воды.
Еще один житель района Северная Салтовка. Он мог перебраться в метро или в подвал, но решил остаться дома. Где-то раздобыл печку-"буржуйку" и собирается идти к сестре, чтобы приготовить еду.
Единственный оставшийся житель одного из домов на Салтовке во время обстрела прячется в подъезде.
Харьковский микрорайон Горизонт. Выходишь из машины и чувствуешь, что воздух буквально дрожит. Не только от бомб, но и от напряжения. Есть такая фраза: снаряд дважды в одну воронку не падает. Здесь это не работает – снаряды и дважды, и трижды падают в одну воронку.
И здесь тоже остались люди. На вопрос: "Что вы тут делаете под обстрелами?" этот человек в каске и халате с лопатой в руках ответил странно: "Есть действие и есть противодействие".
Это и есть настоящее лицо войны. Единственное, что эти люди могут делать сейчас – расчищать завалы своих разрушенных жизней.
Метро
Осінь над ними з льоду й сталі.
Холодні ріки, незнайомі люди.
Найбільше вони бояться, що все це триватиме далі.
Найбільше вони бояться, що більше нічого не буде.
Сергій Жадан
Центр Харькова – метро. По сравнению с подвалами Салтовки, как бы парадоксально это ни звучало, здесь уютно. Люди обживают вагоны метро.
Как мы поняли, большинство этих людей довольно состоятельные. На вопрос, почему они не уехали из Харькова, отвечают: "А какого черта нам уезжать из родного города?". Они ждут момента, чтобы начать отстраивать город.
Те, кто сейчас прячется в метро, – это в основном люди, которых "поломал" звук самолетов. Все, с кем мы говорили, вспоминают этот опыт с ужасом. Они до последнего жили в своих квартирах в центре города, ходили в бомбоубежища, но после авианалетов решили, что в метро безопаснее всего.
"Граф"
В минулому часі згадуються імена,
в минулому часі більшість дієслів,
в минулому часі пишуться території, а ось війна
пишеться в теперішньому
і з маленької в кожному з листів.
Сергій Жадан
Это фантастический человек из теробороны с позывным "Граф". Он спас нам жизнь.
Мы быстро усвоили одну штуку – слышишь свист, ложись, закрывай руками уши и открывай рот. Но между этими событиями у тебя еще нет рефлекторной связки. Нужен кто-то, кто крикнет "ложись!".
Мы приехали на Салтовку с волонтерами, чтобы разгрузить "ежи", параллельно чиним колесо, которое пробили, вдалеке постоянно слышны взрывы, но ты к этому привыкаешь.
И в какой-то момент "Граф" начинает просто орать: "Внутрь и падай!" Мы успели забежать в укрепленный подъезд, упасть на пол и закрыть головы.
У "Графа" своя история того, как он попал в тероборону. В первый день войны он взял свою семью, жену и семилетнюю дочь, вывез их за город на дачу, оставил им машину и пешком вернулся в город. Безуспешно стучался в несколько военкоматов и на следующий день "пристроился" в тероборону. Он показал нам на телефоне сообщение, отправленное женой с рисунком дочери.
Потом посмотрел на нас и сказал: "Я рыдал, как сука, когда увидел это сообщение. Теперь вы понимаете, какого черта я здесь?"
Волонтеры
Ну ось – тепер не говорять,
не спілкуються.
І живуть, ніби у річковій воді:
важко, але рухаєшся
важко, а все одно дихаєш.
Риби схожі на телефонні слухавки –
прикладаєш до вуха, а нічого не чути.
На такій глибині
зовсім немає зв'язку.
Сергій Жадан
Это наши "гиды" по Харькову и волонтеры Саша и Дима (на фото в центре). Каждый день "катаются" по горячим точкам города и рискуют жизнью не меньше, чем ребята из теробороны.
Они одноклассники и лучшие друзья. В день, когда началась война, они все вместе съехались в частном доме у родителей Саши, потому что этот дом находится в относительно безопасном районе. Там же сейчас живет мама Димы.
Родители Саши и мама Димы. В такой позе они постоянно сидят в коридоре – самом безопасном месте в большом доме, читают новости в местных телеграм-группах и ждут детей. Каждый день отпуская своих детей из дома, они не знают, вернутся ли те. Каждый взрыв, который они слышат, может означать, что их мальчики не вернутся. Они не позволяют себе уныния, но, когда перестают нервно шутить, чувствуется, в каком они напряжении.
Этот кадр для меня, наверное, один из самых важных. Когда мы лежали в подъезде дома на Салтовке, закрыв головы под обстрелом, единственная мысль была – меня убьет мама. Я понимаю весь абсурд ситуации – мама не сможет убить меня, потому что меня скорее всего убьют в этом доме. И вот здесь в доме родителей волонтеров я увидела обратную сторону этой истории. Что чувствует моя мама, которая сидит в Одессе.
"Одесса"
Час, як шкіра втомленого чоловіка,
обгорнута державними прапорами.
Глибока пора зими, велика.
Там, де кінчається лютий, з'являються шрами.
Білі зарубки болю серед чорного снігу.
Глибокі шрами, що завжди нагадують зиму.
Смерть, мов жінка, до кінця тримає інтригу,
не маючи до тебе ні поблажливості, ні стриму.
Сергій Жадан
Это харьковчанин, позывной "Одесса", потому что родился он в районе Ильичевска. В довоенной жизни – учитель труда. Мы у него спросили, чем он хочет заниматься после победы. Он ответил: "Как чем? Продолжать учить детей".
Он рассказал нам историю о том, как шел бой и у него на глазах молодой парень, наш солдат, споткнулся и упал. Старшина подумал, что парня убило. Сильный, брутальный мужик, у него были слезы на глазах, когда он вспоминал, что этот наш пацан мог погибнуть.
"Одесса" при нас разбирал вещмешок убитого российского омоновца. Ты видишь – вот он читал книгу, вот его кепка, футболка, вот его заметки и рисунки. Это не жалость к врагу, он получил то, что заслужил. Но в этот момент ты остро понимаешь абсурдность войны, у которой нет никаких объективных причин.
"Одесса" сказал, что все эти вещи собирает для музея, который после войны сделает в своей школе.
Постскриптум
Может, это нам так повезло, но за те три дня, что мы были в Харькове, из сотни людей, с которыми общались, только 2-3 были деморализованы.
Это может звучать как пропаганда или набор вдохновляющих штампов. Мы понимаем, как это может звучать. Но это правда, это, блин, чистая правда.
И тероборона, и ЗСУ, и просто горожане, взрослые, дети, они все верят в победу и знают, что должны стоять за город. Этот эмоциональный подъем действительно поражает.
Записал Михаил Кригель, УП
