Тридцать лет и три буквы

26 декабря 1991 года Союз Советских Социалистических Республик прекратил свое существование.

Тридцать лет назад подошла к концу целая эпоха, насыщенная всевозможными деталями: от КГБ и КПСС до Госплана, от русификации и цензуры до очередей за туалетной бумагой.

Но, как ни велик соблазн смешать все советские приметы в одну кучу, речь идет о явлениях разного порядка. 

Подобному мифической плоской Земле, реальный СССР покоился на трех китах. На трех лицемерных буквах "С", официально присутствовавших в его названии, но отражавших нечто иное. 

За первой буквой "С" – "Союз" – скрывалась империя. Не содружество равноправных республик, а продвинутый ремейк царской России. 

За второй буквой "С" – "Советский" – прятался авторитарный строй. Не особая форма народовластия, а жесткая однопартийная диктатура. 

Третья буква "С" – "Социалистический" – прикрывала командно-административную экономику. Не социальное государство скандинавского образца, а вечную скудость и дефицит.  

Читайте также: Машина времени

Однако, дополняя друг друга, три системообразующих советских столпа не были неразрывным целым. Теоретически каждая из трех "С" могла существовать и в отрыве от остальных.

Имперское устройство вполне сочетается с демократическими свободами для населения метрополии: доказано Британией и Францией в XIX-XX веках.

А диктаторское правление отлично совмещается с рыночной моделью: доказано "азиатскими тиграми" 1970-х и современным Китаем. 

Соответственно, крах СССР представлял собой сразу три параллельных процесса: распад империи, демонтаж диктатуры и коллапс командной экономики.

Но современники почти не отделяли одно от другого – и это породило различные логические аберрации, до сих пор дающие о себе знать. 

Эффект трех нетождественных "С" сполна проявился в голодные 1990-е. Тогдашняя жизнь рядового украинца в наибольшей мере определялась крушением плановой экономики и в гораздо меньшей степени – переходом к независимости.

Гиперинфляция, банкротство предприятий, потеря сбережений, резкое социальное расслоение – фактически все это было порождено не украинским суверенитетом, а распадом командно-административной системы.

Но украинофобствующие пропагандисты уже тогда прибегали к подмене, ставя знак равенства между независимостью и народным обнищанием.

С другой стороны, в сытые 2000-е схожую логическую подмену взяли на вооружение и многие патриоты.

Жизнь украинского среднего класса стала противопоставляться унылому прозябанию в тюрьме народов. Но продуктовое изобилие, доступные иномарки или квартиры с евроремонтом – это не результат выхода из состава империи.

Это результат рыночной трансформации, и, к сожалению, нельзя сказать, что независимая Украина преуспела в этом намного больше, чем ее вчерашние соседи по советской коммуналке.

Например, тот же рынок земли был легализован у нас на 18 лет позже, чем в бывшей метрополии. 

Феномен трех "С" напомнил о себе в 2010-х, когда Украина столкнулась  со специфическим отношением многих российских оппозиционеров к своему суверенитету.

Убежденные либералы и антисоветчики, поносящие Ленина, Сталина и Путина, почему-то отказывали украинскому государству в субъектности и реальной независимости от Москвы.

Кому-то из нас это представлялось неестественным и непоследовательным: ведь осуждающие вторую по счету советскую "С" должны отвергать и первую! Но оказалось, что неприятие диктатуры и тоска по имперскому доминированию вполне совместимы друг с другом. 

С другой стороны, в Украине с конца 1980-х утвердился стереотип, будто борьба за независимость и отстаивание гражданских свобод неразрывно связаны между собой. 

На протяжении многих лет считалось, что всякий украинский антисоветчик обязан ненавидеть как империю, так и диктатуру. Предполагалось, что приставка "национал" должна непременно сопровождаться словом "демократ".

Но стоило избавиться от Януковича и Азарова, как многие борцы с Москвой обнаружили явную склонность к авторитаризму, любовь к цензуре и полное пренебрежением к правам человека. И ничего удивительного в этом не было. 

Парадокс трех "С" сыграл важную роль весной 2014-го, когда Кремль эксплуатировал обывательскую ностальгию по социалистической молодости и колбасе за 2.20.

Многие поверили, что за реставрацией одной из советских "С" обязательно последует и восстановление другой.

На Донбассе представляли, как вместе с империей вернется шахтерская слава и положение привилегированного региона, обеспеченного различными льготами.

Читайте также: Возвращение государства

Но вслед за российскими танками туда пришел не брежневский застой, а скорее новые бандитские девяностые. И ностальгировавшие обыватели пострадали от путинского косплея СССР больше, чем кто-либо еще.

С другой стороны, этот неуклюжий косплей убедил многих украинцев, будто имперская Россия вскоре повторит судьбу СССР восьмидесятых. В 2014-2015 годах наши антисоветчики вспоминали времена Рейгана и предвкушали крах РФ уже через пару лет.

Никому не хотелось думать о том, что даже самая несовершенная рыночная экономика гораздо устойчивее командной.

Пустые полки магазинов, водка по талонам и километровые очереди за хлебом не грозили путинскому режиму в любом случае – какими бы жесткими ни были западные санкции, и как бы резко ни падали цены на российский газ. Но воюющая Украина тешила себя несбыточными иллюзиями.

Какой вывод можно сделать из всего вышесказанного? Тридцать лет – вполне достаточный срок, чтобы отойти от примитивно-упрощенного восприятия советской модели.

И те из нас, для кого неприемлемы все три столпа СССР, должны научиться рассматривать их по отдельности.

Пора признать, что воспоминания о советском дефиците имеют весьма отдаленное отношение к украинскому суверенитету.

Отстаивая независимость от бывшей метрополии, мы защищаем не ассортимент супермаркетов (который останется достаточно широким и в случае принудительной "финляндизации" Украины), а нечто не менее важное – право самим определять собственное будущее.  

Пора признать, что сохранение украинской независимости еще не гарантирует разрыва с советской несвободой. Борьба с Кремлем необходима, но не тождественна борьбе за гражданские права.

Инициатором закручивания гаек в духе СССР может выступать не только империя, но и национальное государство: и часть власть имущих не прочь применить советские навыки в новых условиях. 

Пора признать, что эпоха, когда три советских буквы "С" шли единым комплектом, осталась в XX веке. А в XXI столетии эти же три "С" могут действовать обособленно.

Могут проникать в нашу жизнь по одиночке. Могут даже противопоставлять себя друг другу. Но от этого они не становятся менее токсичными и менее опасными – а скорее наоборот. 

Михаил Дубинянский