Возвращение государства
Украина приучается жить с государственными ковид-сертификатами: для путешествий, поездок на общественном транспорте, посещения ресторанов и торговых центров.
То, что еще два года назад могло показаться сюжетом фантастического романа, становится бытовой реальностью.
Впрочем, десять лет назад фантастикой выглядели и многие другие приметы нашего времени: несколько прошедших волн мобилизации, закрытие воздушного сообщения между Киевом и Москвой, блокирование сотен интернет-ресурсов и прочие государственные акции.
А сейчас все это воспринимается как естественное следствие военного противостояния с РФ.
Так или иначе, роль государственной машины в жизни украинцев возрастает с каждым годом.
По сути, мы наблюдаем масштабное возвращение государства – после его самоустранения в кризисных 1990-х и относительно комфортной вольницы 2000-х.
Этот исторический процесс уже расколол наше общество на ряд враждующих группировок.
Одни встречают прогрессирующий государственный натиск с энтузиазмом и жаждут большего. Другие кричат о "фашизме" и заговоре поработителей народа. Третьи принимают происходящее как неизбежное зло и пытаются нащупать оправданные и допустимые границы госрегулирования.
Даже убежденному либералу трудно спорить с тем, что чрезвычайные вызовы – такие, как российское вторжение или коронавирус – действительно требуют активного государственного вмешательства.
А бескомпромиссная борьба с усилением государства часто перерастает в борьбу с объективной реальностью: приходится оспаривать сам факт кремлевской агрессии против Украины или отрицать факт пандемии с переполненными больницами и рекордной смертностью.
При этом перед нами не только внутриукраинская, но и общемировая тенденция.
Противникам государственного контроля становится все труднее апеллировать к европейскому и американскому опыту: роль государства в жизни граждан увеличивается и на демократическом Западе.
И уж тем более не приходится говорить о других постсоветских странах, где усиление госаппарата началось намного раньше, идет гораздо быстрее и сопровождается иными мотивациями.
Украинское государство эпохи Зеленского все еще выглядит относительно слабым, аморфным и беззубым.
Но по сравнению с государством времен Ющенко это самый настоящий Левиафан, обросший немыслимыми ранее полномочиями.
Читайте также: В поисках утраченного доверия
Соседняя Россия была авторитарной уже в середине нулевых. Но если сравнить тогдашнюю РФ с сегодняшней, то российское государство пятнадцатилетней давности покажется весьма либеральным.
Даже лукашенковская Беларусь, еще двадцать лет назад выступавшая эталоном постсоветской диктатуры, демонстрирует, что предела совершенству нет: и жесточайшие внутренние порядки могут стать еще жестче.
Государство повсеместно возвращается в жизнь миллионов людей – однако это возвращение имеет свою специфику не только в разных странах, но и в разных сферах человеческой деятельности.
Влияние, некогда утраченное государством, восстанавливается крайне неравномерно. Если на отдельных участках государственное присутствие уже сравнимо с 1980-ми, то на других направлениях госконтроль остается довольно призрачным.
Железные кулаки соседствуют со склеротическими пальцами, бронированные стены – с дырявыми заборами.
Легче всего дается ужесточение пограничного режима и ограничение перемещений граждан: доказано гибридной войной и пандемией.
Несколько меньший успех имеет регулирование торговли и сферы услуг. Наконец, особенно слабы государственные позиции в информационно-культурном пространстве.
Это и немудрено: уход государства из нашей жизни состоялся на заре интернет-революции, когда инновационные технологии только начинали развиваться, – и теперь возвращающееся государство сталкивается с абсолютно новой для себя цифровой реальностью.
Мир соцсетей и мессенджеров неподвластен не только украинскому руководству, спасовавшему перед антипрививочной пропагандой: но даже автократиям Путина и Лукашенко, не способным перекрыть доступ к оппозиционному контенту.
Иными словами, государство более или менее успешно восстанавливает контроль над телами своих подданных – но с их умами и душами все обстоит куда как сложнее.
Государственный потенциал в информационном поле слишком явно отстает от государственных возможностей в физическом пространстве.
И это подталкивает любую власть к закономерному решению: попытаться компенсировать одно другим.
Ярчайшим примером могут служить недавние протесты в Беларуси. На идеологическом фронте государство Бацьки показало себя несостоятельным и потерпело сокрушительное поражение.
Несмотря на тотальный контроль над образовательной системой и традиционными СМИ, новая генерация беларусов предпочла альтернативные ценности и взбунтовалась против старого режима.
Читайте также: [НЕ] абсолютная защита
Но, позорно проиграв виртуальную битву, госаппарат не сдался – и взял реванш оффлайн. Массовые выступления были подавлены грубой силой.
Выяснилось, что если с "Нехтой" ничего поделать нельзя, то создателя "Нехты", летящего из Афин в Вильнюс на ирландском авиалайнере, можно посадить во всех смыслах…
Возмещение информационной слабости физическим принуждением начинает восприниматься как универсальный рецепт.
Но проблема в том, что, срабатывая в одних случаях, эта тактика не приносит желаемого эффекта в других. Все зависит от преследуемой цели.
Компенсировать рост протестных настроений? Вполне осуществимо.
Если в обществе нарастает недовольство властью, но авторитарное государство в состоянии очистить от недовольных улицу и загнать их по домам, то основная цель – сохранение правящего режима – будет достигнута.
Компенсировать провал прививочной кампании во время эпидемии? Вполне возможно.
Если обыватель не верит в вакцины, но вынужден привиться под давлением государства, то введенный препарат все равно окажет должное действие, и конечная цель – снижение нагрузки на медицинскую систему – будет реализована.
Компенсировать недостаток патриотизма среди молодежи? Ассимилировать значительную часть населения? Добиться культурно-языковой однородности?
Очень сомнительно: поскольку в перечисленных случаях мысли и чувства гражданина значат много больше, чем его физическая оболочка.
Искреннюю любовь к Родине не заменишь вынужденной имитацией, и даже будучи мобилизован для защиты страны, непатриотичный юнец не станет хорошим бойцом.
Попытки принудительной ассимиляции поощряют лицемерие и притворство, но по большей части нейтрализуются всеобщим доступом к интернету и не позволяют родить по-настоящему монолитную нацию.
А современная культура – это не столько регламентированный репертуар кинотеатров или ассортимент книжных магазинов, сколько история запросов в Google и просмотров на YouTube, отражающая наше истинное лицо.
Возвращающемуся государству многое по плечу. А многое – к сожалению или к счастью – не под силу.
Хотя государственные мужи, постепенно входящие во вкус, вряд ли способны провести четкую границу между желаемым и возможным.
Михаил Дубинянский
