Красная зона

В нынешнем году 1 мая оказалось полностью заслонено православной Пасхой. И это не может не радовать тех из нас, кому неприятен  сомнительный праздник труда, унаследованный от СССР.

Даже растеряв идеологическую нагрузку и выродившись в обычный выходной, Первомай кажется неуместным рудиментом, который пора выбросить вон, – вслед за памятниками Ленину, запрещенной компартией, алыми знаменами, серпами, молотами и другими напоминаниями о многолетнем пребывании Украины в красной зоне.

Эта страница отечественной истории переворачивается решительно, настойчиво и демонстративно. 

Эпизоды нашего прошлого, пронизанные классовой борьбой, официально преданы анафеме. Приход коммунизма в Украину считается исключительно следствием московской оккупации – без каких-либо внутренних предпосылок.

Крамольным выглядит любое замечание о том, что в 1917-1921 годах задача Кремля была облегчена социальной враждой, и что большевистские лозунги могли привлечь немалую часть украинского населения.

И уже тем более неприемлемо заикаться о классовой ненависти, способной превратить тысячи этнических украинцев в рядовых соучастников коллективизации, раскулачивания и сталинского Голодомора. 

Словосочетание "буржуазный националист", некогда изобретенное советской пропагандой, греет душу нашего современника, навевает мысли о достатке и респектабельности, помогает отгородиться от грязных московских люмпенов.

Напротив, термин "национал-коммунист" вызывает безусловное отторжение. Царский адъютант Скоропадский представляется куда большим украинцем, чем революционеры вроде Шумского или Петровского.

Социалистическая риторика УНР стыдливо отодвигается на задний план. А причастность Леси Украинки к переводу "Манифеста Коммунистической партии" на родной язык и вовсе опровергается.

Словом, новая историческая мифология подразумевает, что в ХХ веке украинец мог быть лишь жертвой коммунистических экспериментов – но не их добровольным участником. Украинское самосознание по умолчанию связывается с национальной повесткой, но никак не с классовой.

Читайте также: Похищение Европы

Увы, продвигаемый исторический миф слишком явно диссонирует с той реальностью, которую мы наблюдаем воочию.

С реальностью, где социальные противоречия и классовая вражда играют огромную роль в жизни нынешней Украины и ее граждан. Включая и ту часть нашего общества, которую трудно заподозрить в ностальгии по СССР и пренебрежении к национальным ценностям. 

Контраст между обеспеченными верхами и обездоленными низами занимает центральное место в отечественных умах и душах. Олигархи выступают главными антигероями нашего времени. "Барыга" – самым обидным эпитетом для непопулярного экс-президента.

Украинская роскошь видится результатом грабежа и обмана. Украинская бедность – следствием несправедливого распределения национальных богатств.

Приватизацию считают обворовыванием народа. Рынок земли – разбазариванием общего достояния. Чужой успех априори воспринимается как достигнутый за чей-то счет. Собственная нужда – как невозможность получить положенное по праву. 

Подобным подходом отмечено практически любое явление украинской жизни. Даже пандемию COVID-19 миллионы наших сограждан рассматривают не в медицинском, а исключительно в классовом ключе.

Множество украинцев с самого начала уверились, что новая инфекция выдумана с целью нажиться на продаже масок и производстве вакцин.

Читайте также: Разделенные вирусом

А буржуйские "Велюры" и "Эпицентры" стали моральной индульгенцией для всех, кто не желает обременять себя никакими противоэпидемическими ограничениями.

По сути, это слегка перелицованная логика семнадцатого года: если на войне обогащаются жирующие в тылу негодяи, то вся война – сплошной обман, и сражаться с противником вообще не нужно…

Демонстративный разрыв Украины с коммунистическим прошлым сводится главным образом к тому, что классовую ненависть и классовую борьбу не называют прежними именами.

Будучи эмоционально близок к поклоннику красных флагов из прошлого, современный украинец облекает свои чувства в другую вербальную форму.

Так, идеальным заменителем "Капитала" и "Коммунистического манифеста" в XXI веке оказалась антикоррупционная повестка. 

Борьба с коррупцией в нашей стране фактически вобрала в себя старомодный классовый протест, внешне его облагородив.

Публично обрушиваться на богачей – не комильфо; это отсылает к советской эпохе и попахивает шариковщиной. Но обрушиваться на коррумпированных богачей – достойная и прогрессивная европейская практика.

Разоблачение зажравшихся капиталистов, наживающихся за счет трудового народа, вызывает неприятные исторические ассоциации. Но разоблачение зажравшихся коррупционеров, наживающихся за счет общества, выглядит вполне современно, и неудобных параллелей не возникает. 

Если либеральный антикоррупционер мечтает о демонополизации и прозрачных правилах игры, то для рядового обывателя "борьба с коррупцией" означает аресты и раскулачивание ненавистных толстосумов с их особняками, пачками валюты и роскошными авто.

За протестом против нечестности очень часто скрывается протест против неравенства, и у нас практически нет возможности отличить одно от другого: в Украине грань между незаконным обогащением и обогащением вообще слишком тонка. 

Точнее, такой возможности не было вплоть до 2019 года, когда стартовал непродолжительный, но поучительный эксперимент под названием "Кабмин Гончарука".

Можно долго спорить о профессионализме министров-младореформаторов, но Гончарук и Ко не были уличены во взятках, откатах, казнокрадстве и прочих позорных деяниях.

Читайте также: СССР, который они потеряли

Пожалуй, это был первый подобный прецедент за всю историю украинской независимости. И, учитывая многолетние жалобы на коррупцию в верхах, стоило ожидать особой народной благосклонности к тогдашнему правительству. 

Но не тут-то было! Доверие к молодому премьеру и его коллегам улетучилось очень быстро. Причем убийственным ударом по Кабмину стал скандал вокруг министерских окладов – с точки зрения маленького украинца, непомерно больших.

Слова госпожи Новосад о том, что ей не хватает зарплаты в полторы тысячи долларов, стали не меньшей пощечиной общественному мнению, чем вилла какого-нибудь олигарха на Лазурном берегу.

Избежав обвинений в коррупции, младореформаторы все равно предстали в глазах населения классово чуждыми элементами.

Выяснилось, что украинские верхи могут не воровать – но в результате украинские низы не перестанут чувствовать себя обделенными.

Неравенство возмущает бедную страну куда сильнее, чем нечистоплотность. 

Очень соблазнительно избавиться от классовой борьбы, просто перестав о ней говорить. Очень удобно сделать вид, что вместе с коммунистической символикой мы выбрасываем прочь и ее внутреннее содержание.

Очень легко притвориться, будто большевистские мечты привязаны к империи, а украинский национальный характер свободен от чего-либо подобного.

Но реальные умонастроения миллионов наших соотечественников все равно будут прорываться наружу – в той или иной форме.

И выход Украины из красной идейной зоны представляется весьма отдаленной перспективой. 

Михаил Дубинянский