Увидеть Донбасс. Фотограф Вадим Лурье о Майдане, мифах о Донбассе, машине времени и "идеальных" семейных историях
Сегодня сложно представить себе что-то более странное, чем жителя Санкт-Петербурга во время войны на Донбассе путешествующего по Луганской области в поисках семейных фотоальбомов местных жителей. К счастью, иногда жизнь предлагает сюжеты, не вписывающиеся в наши представления о ней. История Вадима Лурье и проекта "Донбасс: семейный фотоархив" – один из таких сюжетов.
Любовь к фотографии Вадим Лурье унаследовал от отца, известного в городе фотолюбителя. У Вадима филологическое и педагогическое образование, он преподавал в школе, работал с бездомными детьми, в конце 1980-х – начале 1990-х увлекся собиранием городского фольклора – анекдотов, детского творчества, девичьих альбомов. В конце концов все его увлечения объединил интерес к неподцензурной семейной фотографии.
Судя по его странице в соцсети, редко какая акция протеста оппозиции в Санкт-Петербурге проходит без участия Лурье.
В Украине он впервые побывал в 2014-м сразу после событий на Майдане и стал единственным российским фотографом, чья работа участвовала в киевской фотовыставке "Женщины Майдана".
Вадим называет себя визуальным антропологом, задача которого через семейные микроистории посмотреть на макроисторию города и региона. Слушая его, возникает ощущение, что перед нами человек, с дотошностью исследователя мечтающий оцифровать, описать и разложить по папкам всё разрозненное, разбросанное, исчезающее под натиском нового времени. С тем, чтобы затем сложить это все в пазл, который позволит понять не только день вчерашний, но и то, что с нами происходит сегодня.
"Интересный момент — через него проходишь каждый раз, когда объясняешь человеку, зачем тебе нужен его семейный фотоархив. Зачастую это люди весьма преклонного возраста. Вот село Метёлкино... Бабушка... Ты ей объясняешь: мы ищем фотографии, хотим сохранить память... Этот диалог достаточно долгий – пока она не устаёт слушать", – рассказывала об охоте за семейными архивами куратор проекта Катерина Сирик.
Во время трех экспедиций участники проекта собрали 50 семейных фотоархивов жителей Северодонецка, Лисичанска и Рубежного. Это 15 тысяч файлов, не только фотографии, но и открытки, письма, документы. Сейчас идет работа над систематизацией архива.
Все оригиналы оставались у владельцев архивов – исследователи их оцифровывали на месте.
"Надеюсь еще приехать в эти места, продолжить сбор архивов и обязательно сделать так, чтобы результат этих исследований стал доступен жителям Украины, а может быть, и других стран", – говорит Вадим Лурье.
Он рассказал "Украинской правде" как память сшивает не только пространство, но и время, почему мифы о Донбассе рушатся, как только ты начинаешь общаться с людьми, а не с навязанными шаблонами о них, о потере общего настоящего по обе стороны линии размежевания в Станице Луганская, о местной идентичности, тонким слоем разбросанной по всем фотоальбомам, и о киевской ветви своей семьи.
Еще одна нить, связывающая мою семью с Украиной, – известный киевский акушер, о котором даже есть статья в Малой медицинской энциклопедии – Александр Юдимович Лурье. Его знали несколько поколений киевлянок, у которых он принимал роды.
В первый раз я приехал в Украину в начале марта 2014 года – через две недели после расстрелов на Майдане. Тогда это было пространство скорби и памяти, все усыпанное цветами. Сюда приезжали люди со всей Украины, каждый со своей болью и на своей волне, но была и какая-то объединяющая всех волна.
Меня тогда поразила открытость людей в центре Киева. Уже начинались события в Крыму, ощущалось напряжение. Но когда люди чувствовали искреннее желание приезжего разобраться в происходящем, они были готовы все рассказать и показать.
Для меня это был момент открытия Украины и украинцев. Я познакомился с художниками в Украинском доме, они занимались арт-терапией со всеми желающими, разрисовывали шлемы и щиты, собирали артефакты для музея Майдана.
В марте 2014-го у меня появилось много друзей-киевлян. Чуть позже я познакомился с вынужденными переселенцами с Донбасса. Одной из них была Катерина Сирик из Луганска, после захвата города "зелеными человечками" переехавшая в Северодонецк. Мы вместе стали думать, как показать Донбасс, чтобы его увидели и лучше поняли люди из других мест. Да и самим жителям будет интересно посмотреть на себя с такой точки. Так появился проект "Донбасс – семейный фотоархив".
Когда мы выехали из Киева, они были радостные, с удовольствием общались, много говорили о том, как замечательно провели время в столице. Но чем дальше мы отъезжали от Киева, тем сильнее они менялись. Постепенно все эти душевные разговоры прекратились. С каждым километром, приближающим нас к Донбассу, они стали закрываться. Я видел, что они внутренне готовятся к пересечению границы и к встрече с сыном в Луганске. Это все не рефлексировалось и не осознавалось ими, но было очень заметно со стороны. И вот эта их постепенная трансформация меня поразила.
Из путевого дневника Вадима Лурье
12 февраля 2018 года
Я вернулся из экспедиции на Донбасс. Это были очень насыщенные дни, больше двух недель в Северодонецке, Лисичанске и Рубежном. В этой поездке соединилось многое из того, что мне хотелось сделать. Во-первых, мне хотелось увидеть освобожденные города украинского Донбасса, пообщаться с их жителями и вынужденными переселенцами.
Во-вторых, я искал следы первого фотографа города Лисичанск ("колыбели Донбасса") примерно 1906-1916 годов Соломона Ионовича Лурье.
Но главная задача, ради которой была организована поездка, ─ сбор исторического визуального материала. Увидеть Донбасс через домашние фотографии, таким, каким он был, без предвзятости и отбора ─ и показать его всем желающим.
Отправляясь на Донбасс в первый раз, я, конечно, слышал много мифов об этом регионе. О люмпенизированном пролетариате. О том, что жители Донбасса десятилетиями не выезжали из дома. Так всегда бывает – сначала мы узнаем мифы, Древней Греции, например. Потом едем в Грецию, ходим среди древних развалин, общаемся с людьми. Любой миф можно подтвердить или опровергнуть, все зависит от того, хочешь ли ты узнать правду.
Люди, годами не выезжающие из своих районов, есть в любом регионе. Не могу не вспомнить своего знакомого, который 25 лет прожил в Купчино – окраине Ленинграда, а затем Санкт-Петербурга. Ему не нужно было никуда выезжать: детский сад, школа, институт – у него все было в Купчино.
Люмпены тоже есть в любом городе, и про пролетариат мне как жителю Санкт-Петербурга все хорошо известно. Конечно, хватает их и на Донбассе. Я был в поселке Золотое, видел заброшенные и полузаброшенные общежития шахтеров. От людей, живущих там, я тоже слышал много историй. Человек начинает: "Когда я работал на шахте, там были такие люди…" И дальше полвечера рассказывает про криминальную обстановку на шахте такой-то имени такого-то.
У меня есть фото, сделанное в Станице Луганской, на снимке два брата – встретишь их в темное время суток, станет страшновато, но в общении они оказались милыми ребятами. Это к вопросу о стереотипах восприятия. Я не хочу сказать, что все люди там хорошие и замечательные – они как везде, разные. Но мне везло на общение с доброжелательными людьми.
Именно потому, что о Донбассе так много мифов, местные жители хотели, чтобы я познакомился с их миром. Потому что предубеждения не только влияют на восприятие жителей Донбасса людьми из других регионов, но и бьют рикошетом по самооценке местных жителей. Они варятся во всем этом и начинают думать, что они и есть такие, какими их рисует мифотворчество: "Может, я и не такой и моя семья не такая, но посмотри, что тут пишут, читают, говорят". И, конечно, это влияет на всех.
Когда приезжаешь из Киева, сразу бросается в глаза другой уровень жизни: другой транспорт, люди одеты по-другому.
Из путевого дневника Вадима Лурье
27 ноября 2018 года
Продолжаю собирать фотографии из домашних архивов жителей Донбасса. Отличный набор лозунгов, я считаю! "Братство" чуток покосилось, но "Счастье" зовет и обнадеживает. 1967 год. И да, в Северодонецке, где я сейчас нахожусь, тоже введено военное положение.
Когда бредешь по заснеженному Северодонецку с одной окраины на другую, из одной заброшки в другую, ничего позитивного в голову не приходит. Ты идешь по какой-то совершенно безнадежной пустыне, и внезапно заходишь в гости, или в кафе, в любое место, где собираются люди. И все сразу меняется. Только что ты был убежден, что все беспросветно, но это же место сразу преображается, когда ты встречаешь людей, готовых что-то менять, которые просто сами по себе полны позитива.
Неожиданный сюжет связал меня с Донбассом. Это история первого профессионального фотографа в Лисичанске. У него было свое фотоателье, где он работал примерно с середины 1910-х до конца 1920-х годов. Его работы можно сегодня встретить в интернете, на аукционах, в краеведческих музеях. Его звали Соломон Лурье. Я не считаю его родственником, хотя не могу это утверждать наверняка, мне не удалось пока найти никаких доказательств. Пока не получилось узнать, что с ним случилось дальше. Ни в каких базах, ни репрессированных, ни участников Второй мировой его нет. Но для меня эта история стала знаком.
В память об этом человеке я устроил на один день такое ателье: мы фотографировали всех желающих в Лисичанском краеведческом музея. Там есть отгороженное пространство с подарками от местных жителей, приносивших какие-то артефакты прошлого. Вещи, которые можно брать, трогать, переставлять. Школьная парта советского времени, какая-то одежда. И вот люди приходили, надевали старые платья, пиджаки, брали в руки какой-то шахтерский фонарь, и я снимал их "под старину". Им даже не нужно было что-то изображать, в этом антураже особенно ярко просвечивала их идентичность.
Из 50 владельцев архивов мне попался только один человек, который оплакивал советские 70-е. Да и то лишь потому что тогда он был молод, красив, здоров, успешен и много путешествовал по стране. Больше никаких сожалений я не встречал ни разу. Не было какого-то чувства утраты и связанного с ним негатива. И это очень важный момент исторической семейной памяти.
В основном нам показывали снимки советской эпохи, хотя были и дореволюционные. Самый старый снимок мы нашли в одном из семейных альбомов в Рубежном – эта фотография сделана в 1907 году.
Если перемешать снимки советской эпохи в семейных фотоальбомах, снятые на Донбассе и, скажем, в Ленинграде, угадать локацию можно с трудом. Запечатленные на фото события были плюс-минус унифицированы – от роддома до кладбища, интерьеры тоже похожи. Но были и детали, говорящие о местной идентичности, тонким слоем рассыпанные по всем архивам.
Если мы посмотрим на школьные фотографии, увидим, что на некоторых рядом с обязательным портретом Ленина на стене висит портрет Шевченко. Можно увидеть людей в украинских национальных костюмах, часто эти снимки сделаны во время праздников и демонстраций. Это был разрешенный советской властью этнографический элемент "пролетарского интернационализма".
Много надписей на украинском языке на обратной стороне фотокарточек. Шахтерских фото мало, но одна из моих любимых – женщина в шахтерской одежде середины 50-х годов и на обороте надпись, сделанная на суржике.
Я стал лучше понимать, что происходит на Донбассе, когда приехал в Станицу Луганскую, увидел пограничный переход, пообщался с людьми. По обе стороны этой линии разграничения у людей чувствуется потеря общего настоящего. Все, что их связывает – то самое прошлое, которое хранится у них дома в семейных фотоальбомах. И это очень важно.
Из путевого дневника Вадима Лурье
1 июня 2019 года
Некоторые фотографии меня завораживают. Хочется рассматривать их бесконечно. 8 октября 1947 года школьники одной из школ города Счастье, что практически в пригороде Луганска, сфотографировались на память.
В этот мой майский приезд в Украину я побывал в Счастье, был очень мало, но оцифровал два очень интересных архива. И теперь мне кажется, что я был там не просто долго, а и давно...
В дождь, по разбитой дороге, пробив колесо, мы ехали ─ как я теперь понимаю, на машине времени.
Не помню, кто сказал о том, что фотоальбом – идеальная история семьи. Я бы добавил, что кроме фотоальбома очень часто у людей где-то в шкафах или на антресолях лежит обувная или конфетная коробка, где сложены дополнения к этой идеальной истории. Это фото, предназначенные "для своих", очень часто в таких коробках хранится самое интересное.
Будет очень интересно посмотреть на то, что мы с вами будем отбирать для своих идеальных историй из фотоархивов в соцсетях.
Мне почему-то кажется, что наши "идеальные" фотоистории мало чем отличаются от тех, которые выстраивали в альбомах наши бабушки и дедушки. Те же моменты свадеб, пикников, отпусков, заграничных поездок и командировок. Я почему-то думаю, что в этом мы недалеко уйдем от наших дедушек и бабушек.
Из путевого дневника Вадима Лурье
19 мая 2019 года
Я вернулся с Донбасса, где провел 19 дней. Переполнен впечатлениями от встреч и разговоров с людьми ─ местными и вынужденными переселенцами, бежавшими от войны, пришедшей в их города и поселки. От поездок по окрестным городам, от курортной Кременной до прифронтовых Счастья и Станицы Луганской. От прогулок по заброшкам ─ заводам, предприятиям, пионерскому лагерю. От наблюдения за праздниками, среди которых ─ Пасха, Гробки, 8 и 9 мая, День вышиванки. От общения с местными активистами, творческими и неутомимыми. От общения с друзьями и коллегами. И все равно сейчас чувствую, что этого всего было мало, и хочется еще.
На фото: настенная роспись заброшенного пионерского лагеря "Фантазия", который начали строить в 1964 году, и украсили картинками художника Сутеева из только что вышедшего (Киев, 1967) изначально французского комикса про приключения Пифа.
Моя любимая книжка! И неизбежно узнаю себя в сей картине, чего уж там.
Севгіль Мусаєва, Михайло Кригель, УП
УП 100. Поза межами можливого
"Украинская правда" представит свой второй в истории рейтинг лидеров - сотню украинцев, которые делают наибольший вклад в независимость и будущее Украины.
