Божественная трагедия, или Как простая старушка Полина из Олешек стала звездой наивного искусства
На видео 1998 года, снятом херсонскими телевизионщиками, на земле, в траве у забора сидит старушка. Похожая на сотни тысяч бабушек Украины пенсионерка рассказывает историю своей жизни.
Такие, как она, шершавыми, мозолистыми руками гладили многих из нас по голове в детстве.
Смеялись с широко открытым, темным, как колодец, ртом. Блистая золотыми и металлическими коронками.
И каждый раз пускали слезы, когда на исходе летних каникул загоревшие и поправившиеся внуки разъезжались в свои города.
Черная блуза с тюльпановым принтом. Зеленая косынка, повязанная ободком на седой голове. Глубоко посаженные голубые глаза в окружении морщин. Острые нос и подбородок, большие уши – героиню сюжета 22-летней давности зовут Полина Райко, в девичестве Солдатова.
На момент съемки в 1998-м ей 70 лет. Четыре года прошло после трагической гибели ее дочери. Три – после смерти мужа.
Непутевый сын сидит в тюрьме, пока маму показывают по областному ТВ. Через два года, в 2000-м, он выйдет на волю. В 2002-м умрет от цирроза печени, изведя напоследок Полину попойками и агрессией.
В 2004-м не станет и самой Райко.
В обществе, где не принято выносить сор из избы, с домашними бедами справляются, как могут. Кто-то обращается к психологам, к адвокатам, в полицию. Кто-то оголяет душу в соцсетях. Или на исповеди в храме. Но многие все еще покорно и молча терпят.
Полина Райко, простая сельская женщина, выросшая на землях бывшего козацкого хутора под Херсоном, шла своей дорогой. Терпела. Сор из хаты не выносила. Но превратила весь житейский мусор в яркие картины, переполненные болью и любовью.
Проработав в колхозе и огороде, в 69 лет она взяла кисть, чтобы расписать стены и потолки своего горемычного дома. Краски покупала на скудную пенсию, слыла в округе чудной и даже спятившей.
Сегодня Райко все чаще ставят в один ряд с Марией Приймаченко, Катериной Билокур и другими представителями украинского наивного искусства.
Чем удивляла пенсионерка? Почему начала рисовать? Какая ее самая страшная картина? И можно ли спасти дом-музей Полины Райко? В репортаже "Украинской правды" из Херсонской области.
"Садісь, Поліна, пятьорочка!"
8 мая 1928 года в Крыму умер Александр Цюрупа, уроженец Олешек Херсонской области, инициатор продовольственной диктатуры – предтечи Голодомора.
Через семь дней после смерти титулованного большевика появилась на свет Полина Солдатова. В том же 1928-м городок Олешки переименовали в Цюрупинск.
Благодаря таким деятелям, как Цюрупа, детство и дальнейшая жизнь Полины были предопределены: огород, колхоз, работа и еще раз работа. Сбой в матрице произошел в 1998-м, когда 69-летняя бабушка нарисовала на заборе голубя мира.
У всего, что случилось с ней дальше, по словам самой художницы-самоучки, был божественный след. Темные силы стали отступать.
– Із восьми год я почала і пилять, і косить, – рассказывала она в одном из немногих интервью. – Всього нам було. Були ми по горах і по долінах.
На редких видео в сети баба Полина, которую соседи привыкли видеть сдержанной и закрытой, не стеснялась эмоций.
Вот она плачет: "Прожила жизнь, не дай Бог так! У бєдності. Проробила дуже важко. Дома, в колхозі, і по плавнях, у лісничистві. Вербу садила оце.
Взуваться нема у шо. Сапоги кирзові, да ще і з латками. Ножечки мо-о-окрі! Це ж візьму в’язку дров, і несу кілометра два або і більше, бо топить надо чимось".
И тут же она смеется: "Як провалилась та єлє вилєзла кадась. Але принесла в’язку дров домой, не бросила. Мама давай тоді вилівать вже воду з сапогів, роздівать мене. Ратувать. Ну, полічила".
Среди черно-белых историй из детства Полине Райко запомнилась еще одна, цветная:
"Во втором класє це мене єдіний раз вчителька визвала: "Намалюй судно, Солдатова Поліна". Я вийшла, взяла крейду і намалювала судно морське. І дим там іде с труби, і парус, і мачти, і якорі. І серп і молот, і флаг. Вона: "Садісь, Поліна, пятьорочка!".
Много боли
Олешки, улица Нижняя, 74. За невысоким кирпичным забором спрятался неприметный серый дом с голубыми оконными рамами.
Дальше, за огородами – заросшие камышом поймы речек Чайка и Конка, впадающих в Днепр. Где-то там, в труде и природе, Полина Райко находила отраду.
– Люблю косить, – говорила она. – Особєнно ще зимою, як льодочок – ех, красота! Мороз великий, а нам жарко!
Сегодня на уличном столбе у ее калитки объявление: "Гроші на будівництво балаганів (теплиц – УП). Кредит".
Во дворе – огромный грецкий орех, с чернеющими плодами. И куст винограда с мелкими, несорванными ягодами, которые прямо на гроздьях скоро превратятся в изюм.
Под истеричный лай собаки Белки, мечтающей сорваться с цепи, художник Вячеслав Машницкий из Херсона открывает скрипучие двери. За ними – целая вселенная, наполненная языческими, христианскими и советскими символами.
– Батюшка її трохи недолюблював, – улыбается Вячеслав. – Не розумів її творчості – малювала і серп з молотом, і зірки, і хрести.
Основатель Благотворительного фонда имени Полины Райко Машницкий иногда понижает голос, когда водит гостей по хате старушки, пустующей уже 16 лет. Тут и правда хочется перейти на шепот, как в храме.
Ангелы, птицы, рыбы, странные животные, люди, цветы. Пятиконечные звезды, купола, лики Христа и Богородицы.
На каждом клочке потрескавшихся стен и провисших от груза лет потолков – образы, вызывающие трепет и неловкость. Будто подсматриваешь за нагой душой чужого тебе человека.
В ярких красках, которыми расписано все вокруг, скрывается что-то хтоническое.
– Багато болю в цих малюнках, – соглашается Вячеслав Машницкий.
– Якось вийшло, що в неї кожна кімната в якійсь концептуальній єдності, – показывает он. – Хоча вона це не продумувала.
Це – центральна стіна. Вона намалювала сестер та себе. По фотографії, коли вона була ще молода.
Над собою намалювала двох янголят. Вони несуть якусь квіточку. Тут якась ракета.
– Храм, який вона змалювала з етикетки вина, "Кагору", мабуть, – продолжает Вячеслав экскурсию. – Тут їй попалися рекламні буклети: "Свідки Єгови", різні...
– Тут їй захотілося намалювати День перемоги, коли ось ця капітанша наснилася, з крилами.
Часто трапляються випадкові, спонтанні речі, які, в підсумку, гармонізують інтер'єр кімнат, – удивляется Машницкий.
Лекарство от безумия
Вряд ли бабушка Полина из Олешек изучала труды о славянской мифологии. И уж точно не гуглила, что символизирует печь в украинской хате. Но именно в этом сакральном месте, где переплетаются верования о жизни и смерти, добре и зле, разбитое сердце матери подсказало создать один из самых кричащих ее образов.
– Коли вона показала того ворона, мені страшно стало, – останавливается у рисунка Алла Зборовская, соседка Райко. – Ворон вкрав у неї дитину (после смерти дочери в ДТП – УП).
Представить, как выглядела эта жутко-гениальная инсталляция, не сложно: в темный, холодный вечер одинокая старушка разжигает печь, чтобы согреться; языки пламени озаряют и щекочут истекающую кровью белую птицу на стене.
Алла Зборовская – одна из немногих, кто знал о всех кругах ада, которыми довелось блукать Полине, прежде чем обрести покой.
Дочь Алену она потеряла в 1994-м: ее тело в легковушке зажал "КАМАЗ".
Через год умер и муж Полины – Михаил Райко, наградивший жену легкой фамилией и весьма тяжелыми буднями.
Рисовать старушка начала в 1998-м, когда вороватый отпрыск отбывал наказание в исправительной колонии.
За несколько месяцев она наполнила смыслом стены семи комнат и летней кухни. В том числе и той половины дома с отдельным входом, в которой жил сын Сергей. Но тот, вернувшись из тюрьмы, художеств матери не оценил.
– Жахливе в неї було життя. Син п’янствував. Коли повернувся, приходила його банда, бабусю душили, вимагали гроші. А як помер, самотня була, сама в собі замикалась.
У неї вся відрада була тут, в малюнках, – рассказывает Алла Зборовская, едва сдерживая слезы.
Жаловаться соседям на судьбу Полина не любила. Рисунки на стенах показывала единицам, боясь насмешек и непонимания.
Поверх некоторых образов в последние годы жизни рисовала новые.
Многие крутили пальцем у виска, когда узнавали, что Райко почти всю свою скудную пенсию тратила на эмаль днепродзержинского производства. Но только в этом и было ее спасение от безумства и одиночества.
– Якщо б вона не малювала, могла б збожеволіти, – говорит Зборовская. – Вона себе лікувала цим.
Коли малювала, нікого в хаті не було. Сама. Ввечері замикала двері, ставні та малювала.
– Вона була бойова, – продолжает соседка. – Не говорила про свої страхи. "Воєнна" баба!
Ображалася, коли на її сина говорили: "Він такий-сякий, покрав десь щось".
На вопрос, что больше всего нравилось в Полине, Алла Зборовская отвечает: "Вона була з Богом. В неї дар був. Дар Божий".
Ковчег для мужа
Маленький, похожий то ли на черта, то ли на таракана взъерошенный человечек сидит в большой лодке. В его руках то ли гитара, то ли балалайка, то ли лютня.
В этом загробном ковчеге есть бутылки с разным алкоголем, удочка и большие рыбы – так иронично и великодушно Полина изобразила мужа после его смерти. На тот свет отправила любимого со всем, чего не хватало ему в земной жизни и что было дорого.
– Бабуся ніколи не обговорювала, не казала, що він поганий. Не було такого, – утверждает Алла Зборовская.
– В изображении нет ничего злого, нет проклятия, – комментирует Сергей Дяченко, херсонский краевед и историк, который сейчас живет и работает в Польше.
– Полина Райко рассказывала, что муж был рыбаком, – делится с УП Сергей, которому посчастливилось общаться с художницей. – В Конке, в Днепре водилась крупная рыба. Но ему попадалась в основном маленькая.
Как и многие, он ходил на рыбалку не для того, чтобы больше поймать, а чтобы выпить.
На стены старушка выплескивала разные эмоции и события. Изобразила, например, измену: похожая на петуха или павлина птица дарит любовнице хризантемы, пока жена тоскует с двумя детьми в сторонке.
– Она хотела там слезы нарисовать, но передумала. Потому что они не помогут. Была ли в ее жизни измена? Не могу утверждать. Но это, по-моему, очевидно. Она не стала бы описывать ситуацию, которую не пережила сама.
Все равно она испытывала к мужу теплые чувства. И к сыну, несмотря на то, что пропил все, бросался с ножом. Рисовала она их с любовью, – не сомневается Сергей.
По его словам, Райко была замкнутой, но внутренне доброй женщиной. Эмоциональной, яркой. Не стеснялась употребить крепкое словцо.
– Когда я привозил людей на экскурсию, нужно было одному провести с ней в беседе около получаса. Чтобы она позволила войти в дом кому-то еще. Она боялась реакции людей. Многие соседи считали ее сумасшедшей, не понимали росписей.
Если гости ей нравились, то она раскрывалась чуть больше, – вспоминает Дяченко.
– Оставшись одна, продолжала переживать все, что произошло в семье, – отмечает Сергей. – Ей было очень не просто преодолеть себя, искать свой внутренний мир.
Рисовала точно не напоказ. Нагрянувшая слава была для нее даже стрессом. К каждой встрече с людьми готовилась, как к бою. Возможно, это ускорило ее смерть.
Она производила впечатление очень крепкого, сильного человека. И нам казалось, что Полина Райко проживет, как минимум еще десять лет.
Частная собственность
В январе 2004 года Полина Райко возвращалась домой. Неся в руке пломбир в стаканчике, встретила соседку Аллу Зборовскую.
– Іде, сміється, – вспоминает Алла. – "Добрий день!" – і пішла собі до себе. Наступного дня кажуть: Поліна померла.
Лежала і заснула. Не хворіла, ні на що не скаржилася. Ну морозиво взяла, поїла, на другий день її нема.
Для херсонских поклонников Полины ее смерть стала шоком. Пришлось оперативно спасать дом, который выставили на продажу внуки – сыновья погибшей в ДТП дочери Алены.
– К рисункам они никакого интереса не проявляли, считали бабушку сумасшедшей, – говорит историк Сергей Дяченко, ценитель таланта Райко. – Ничего общего не хотели с ней иметь, потому что эта ее "ненормальность" переносилась на них.
Покупатель нашелся быстро – сосед, которому, по словам Сергея, нужен был только участок. На месте вселенной Райко он хотел построить гараж.
Поклонники Полины успели подать заявку на то, чтобы поставить здание на предварительный учет, как объект культурного наследия. Это позволило на время приостановить продажу.
Затем удалось найти нового покупателя. Бизнесмен из Канады Андрюс Немискас заплатил внукам Полины 5 тысяч долларов, подарив дом на свадьбу своей возлюбленной родом из Украины.
Сегодня мир Полины остается в частной собственности.
Художнику Вячеславу Машницкому, основателю Благотворительного фонда имени Райко, и немногим энтузиастам остается только присматривать за хатой в Олешках. И наблюдать, как из года в год растут трещины на картинах-стенах.
По словам Машницкого, выход может быть таким: государство выкупает дом у канадца для реставрации и открытия полноценного музея.
По мнению историка Сергея Дяченко, проблема в том, что творчество Полины Райко в Украине не востребовано. Если нет заинтересованности сверху, то среди обычных людей – тем более.
– Это – общее состояние культуры в стране, – считает он. – Чуть ли не каждый день с какими-то боями активистам Херсона приходится убеждать городские власти, что нужно сохранить очередной памятник архитектуры.
Это – страшная трагедия. Домик Полины Райко – часть этой всеобщей трагедии.
"Промінь світла в зажоп’ї"
Те, кто впервые попадает в дом на улице Нижняя, 74, испытывают разное. У кого-то появляется головная боль, у кого-то блеск в глазах и светлая улыбка.
Как-то раз в поисках вдохновения здесь заночевали молодые художники. На утро уезжали с горючими слезами.
– Поліна Райко – монстр! – восхищается Вячеслав Машницкий. – Я відразу зрозумів, що вона пережила те почуття, коли займаєшся мистецтвом і є зворотній зв’язок, почуття благодаті. Коли те, що зроблено, починає тебе наповнювати.
В цьому зажоп'ї на той час такий промінь світла… Кінець 90-х, все вбите, депресняк. І тут бабуся, як прожектор.
Свой творческий метод старушка Райко описывала так:
"Дивлюсь, начебто я не сама. Гляну, гляну – хіба це я малюю?! Сама собі не вірю. І в душі так радостно! Та невже це я малювала?! Ну не віриться, що – я, понімаєте?
Душа моя, як на небі літає. Радость така! Забуває горе все. Я чувствую, що я не одна. В мене є дєті. Я – тут, вони – там".
Полину похоронили в 2004-м на кладбище в нескольких километрах от дома. Рядом с могилами родных, которые ушли раньше, оставив ее саму разбираться со всеми экзистенциальными вопросами.
Она разрисовала и семейные надгробия, прежде чем прилечь рядом. Но ее могилу украсить было некому.
– Ви не знаєте, де похована Поліна Райко? – на этот вопрос журналисты УП так и не находят ответа.
Случайные прохожие и кладбищенские работяги только разводят руками. Мало кто из них знает, кто такая Райко.
Поиски на двух погостах Олешек забирают несколько часов. К репортерам присоединяется молодая черная овчарка, возникшая ниоткуда.
С ошейником. Похоже, что домашняя.
Собака бодро бегает посреди могил, всем своим видом показывая участие в процессе. Пропадает где-то в кустах, и появляется вновь.
В калейдоскопе надгробий мелькает славная история Олешек: памятники в виде якорей для знатных моряков конца 19 века; изображение "Ланоса" с шашечками для некоего уважаемого таксиста; портрет Федора Пироцкого, изобретателя трамвая на электрической тяге.
Но заброшенного пантеона семейства Райко не видать.
Воображение рисует киношную картинку: в эту бегущую рядом псину вселилась душа Полины. Это же она ведет к своей могиле. Еще немного – и произойдет чудо: собака радостно залает у нужного холмика. Но – нет.
Есть только усталость. И злость на тех, кто ничего не знает о своей землячке в Олешках.
Репортер УП подходит к красному рукомойнику дачного типа, прикрепленному к дереву. Льет воду на ладони. Снимает пластиковую емкость, и подносит к морде овчарки. Она жадно и благодарно лакает.
В этих тщетных поисках могилы Райко пессимист поставит беспросветную точку.
Но будь жива бабушка Полина, вряд ли бы она стала горевать. Ищущая дорогу домой псина утолила жажду, а значит – все было не зря.
Евгений Руденко, Эльдар Сарахман, УП
