Всегда и никогда
"Именно поэтому политическая сила, связанная с Януковичем, всегда будет больше восточноукраинской, чем проросссийской, а политическая сила, связанная с Ющенко, всегда будет больше антироссийской, чем проукраинской".
"Мы можем сколь угодно долго тешить себя лозунгами, а только никогда не будем воевать с Россией".
"Так что же делать? Сдаваться? Да нет же. Просто строить мирную Украину, умеющую жить во взаимопонимании с соседями, и не пытаться изменить их по собственному разумению".
Читайте также: СССР, который они потеряли
Сегодня эти строки, написанные во время российско-грузинской войны 2008-го, выглядят возмутительно. Сегодня, в очередную годовщину кремлевской агрессии против Сакартвело, старый призыв к взаимопониманию с РФ смотрится дико.
И сегодняшние читатели-патриоты без колебаний обрушатся на автора тогдашних мудрствований. Не догадываясь, что этот автор – один из самых ярких и уважаемых публицистов национал-патриотического толка.
Всё меняется. Меняемся мы, меняется окружающий нас мир, меняются наши представления о нормальном и недопустимом.
А потому категоричное "всегда" и безапелляционное "никогда" – два слова, особенно неуместных для описания отечественной реальности.
Последние шесть лет Украина пытается найти себя, и это естественно. Но, кроме того, Украина пытается придумать себя в отдаленном и недавнем прошлом.
Придумать страну, которая всегда исповедовала нынешние патриотические добродетели. У этой воображаемой Украины никогда не было других помыслов, кроме борьбы с империей.
Она всегда помнила героев Крут, чтила бойцов УПА и воспринимала советский режим как оккупацию. Она никогда не шла на компромиссы с Москвой.
Она последовательно разоблачала кремлевский империализм после провозглашения независимости и дружно поддерживала Грузию в дни августовской войны…
А между тем в нашем коллективном анамнезе имеется реально существовавшая страна. Вышедшая не из УНР, а из УССР. Получившая формальный суверенитет не благодаря самоотверженным повстанцам, а благодаря ушлым киевским партократам.
Фактически остававшаяся российским сателлитом и после 1991 года. Пытавшаяся совместить тесные связи с РФ и курс на евроинтеграцию.
Мечтавшая о мирной и комфортной жизни. Шокированная появлением "зеленых человечков" в Крыму и на Донбассе, но некоторое время надеявшаяся на дипломатическое урегулирование конфликта.
Расхождение между придуманной Украиной из прошлого и реальной Украиной из того же самого прошлого имеет закономерный побочный эффект.
Настроения и поступки, которые в прошлом были нормой, с позиции сегодняшнего дня превращаются в компромат. И это порождает ряд неудобных вопросов.
Что может считаться репутационным пятном, неприемлемым для украинского публичного лица? Предки, сделавшие успешную карьеру в тоталитарной империи? Жизнь и работа в России в девяностых и нулевых?
Читайте также: Хроники украинской усталости
Поддержка Януковича в 2004-м? Неподдержка Грузии в 2008-м? Получение российских документов в 2014-м? Вежливый телефонный разговор с Путиным в 2015-м?
Как оценивать контраст между чьим-то имперским бэкграундом и нынешней проукраинской риторикой? Как мужественное переосмысление прежних взглядов?
Или как конъюнктурное переобувание в воздухе? Уважать ли эволюционировавшую личность, связавшую себя с независимой Украиной? Или презирать приспособленца, записавшегося в политические украинцы?
В теории настоящий патриот – тот, кто всегда разделял сегодняшние украинские ценности и никогда не имел дела с извечными врагами Украины. Но практика делает это условие почти невыполнимым, открывая неограниченный простор для манипуляций.
Печально известная 58-я статья советского уголовного кодекса содержала пункт третий: "способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с СССР в состоянии войны".
В 1940-е годы выяснилось, что он позволяет осудить любого гражданина, жившего при немцах и не ушедшего в партизаны, – от железнодорожника до сапожника, от школьной учительницы до базарной торговки.
Но, разумеется, репрессировать восемьдесят миллионов человек было нереально, и на практике эта норма применялась выборочно и произвольно.
Попадание в пособники врага зависело не столько от поведения в период оккупации, сколько от других обстоятельств. Можно было выдавать еврейские семьи, присваивать их имущество – и остаться безнаказанным.
А можно было мыть полы в немецкой комендатуре – и отправиться на Колыму.
Российский бэкграунд в Украине становится таким же выборочно-произвольным инструментом. При желании связь с империей в отдаленном или недавнем прошлом можно инкриминировать практически любому.
А обвинение или снисхождение зависит от того, вхож ли этот человек в определенную публичную тусовку. От того, насколько широк его текущий круг общения. От того, воспринимают ли его как своего или как чужака.
То, что прощается условному Виталию Портникову или условному Павлу Казарину, не прощается условной Екатерине Сергацковой. Свой по умолчанию заслуживает оправдания, а чужак априори виновен.
Своего не дискредитирует многолетняя карьера в Белокаменной, а чужака порочит сам факт рождения в России. Своему позволено сохранять бизнес-интересы в РФ, а чужак обязан отказаться даже от родного русского языка.
Своего хвалят за пережитую внутреннюю эволюцию, а чужака без обиняков объявляют замаскировавшимся вражеским агентом.
Двойные стандарты настолько входят в привычку, что их не считают нужным скрывать.
Ситуация усугублена тем, что публичных тусовок с собственными двойными стандартами у нас много. Ни одна из них не в состоянии застолбить за собой украинское общественное мнение.
Бывший лагерь Евромайдана давно распался на обособленные кластеры, борющиеся друг с другом едва ли не активнее, чем с Путиным и Медведчуком.
А прошлое, десятилетиями связывавшее нас с северным соседом и теперь превратившееся в удобный компромат, позволяет без труда унижать и шельмовать конкурентов.
Единственным выходом из тупика выглядит принцип "не судите, да не судимы будете". Честное признание того, что "всегда" и "никогда" – это не про Украину и украинское общество.
Никто не безгрешен и никто не достоин монополии на патриотизм.
У всех есть право ошибаться и пересматривать собственные взгляды – но не право раздавать безапелляционные оценки другим.
Каждый может связать себя с субъектной Украиной – но не приватизировать проукраинскую повестку. Это минимум, позволяющий если не консолидироваться – что, видимо, уже нереально – то хотя бы воздержаться от взаимоуничтожения на фоне продолжающейся войны за независимость.
В конце концов, помимо враждующих тусовок, считающих себя проукраинскими, есть и другая публика: ничего не забывшая, ничему не научившаяся и не собирающаяся сдаваться.
Несгибаемые симпатики Москвы, мечтающие о реванше. Люди, убежденные, что Украина всегда была неотъемлемой частью империи и никогда не станет чем-то иным.
Михаил Дубинянский, УП
