Побои, изолятор, психушка. Бывшая воспитанница рассказала об издевательствах над детьми в "Свитанке"

Ужасающая ситуация в одесском детском приюте "Світанок" впервые привлекла внимание общественности летом 2018 года.

Тогда  сотрудница патрульной службы Зоя Мельник рассказала в соцсетях о жестоком отношении персонала к воспитанникам. Дети жаловались на насилие со стороны воспитателей.

Власти отреагировали. Ситуацию в приюте признали критической. Было решено реформировать приют в КУ "Центр социально-психологической реабилитации детей службы по делам детей Одесской областной государственной администрации".

Судя по всему, на деле реформирование не дало своих результатов, и год спустя вокруг уже переименованного приюта вновь разгорелся скандал. Волонтеры и сами воспитанники рассказали о новых жутких издевательствах над детьми.

По их словам, у детей в приюте забирали личные вещи и мобильные телефоны, не предоставляли необходимую медицинскую помощь, обстригали волосы, а также вызывали частную охрану, которая пытала детей – била, обливала холодной водой,  использовала электрошокер, заставляла жевать табак и использованные презервативы. 

В ответ на  эти обвинения полиция Одесской области и Госбюро расследований открыли уголовное производство по фактам пыток и других нарушений прав детей.

В Генпрокуратуре  заявили, что речь идет об избиении детей, причем не только со стороны воспитателей Центра, но и сотрудников правоохранительных органов, унижении, насилии над несовершеннолетними.

Руководство приюта и правоохранители,  которых обвинили в издевательствах, все отрицают.

 "Украинская правда" поговорила с одной из бывших воспитанниц приюта Катериной Букаловой, которая испытала насилие со стороны его сотрудников на себе.

– Катя, сколько вы пробыли в приюте "Світанок"?

– Семь месяцев. 

– Расскажите, что это за приют 

– Сначала детей туда помещают на 3 месяца. За это время родители должны улучшить условия проживания, сами измениться, бросить пить, например. Если соцслужбы видят, что все меняется, мама имеет право забрать ребенка. 

Если ничего не меняется, маму могут лишить родительских прав. Дети находятся там круглосуточно, и на выходные тоже.    

Когда я была там, в приюте находились дети от 3 до 18 лет.

– Вы писали о  тяжелых условиях в "Світанке". О том, что детей сажают в изолятор. Расскажите, что такое изолятор и за что туда попадают?

– Изолятор – это помещение на первом этаже с металлической дверью. Там две кровати, но на кроватях нет ни постельного белья, ни матрасов. Комната без окна, без  душа. Нам кидали на пол одеяло, и нужно было спать на нем. Когда приносили еду, могли в нее плюнуть. 

Но перед программой "Стосується кожного" (ток-шоу на телеканале "Интере", где обсуждали ситуацию в приюте – УП) показали совсем другой изолятор. К приезду журналистов все переделали. 

Они сейчас показывают этот изолятор с волшебными условиями. Там есть кровати, шкаф, телевизор. Но когда я сидела, там такого не было.

– За что детей сажали в изолятор?

– За что угодно. Могли посадить за нарушение режима. Был мальчик, Зайцев Руслан, ему было 8-9 лет, он был шумный, а воспитатели сидели и пили чай. Он им мешал. Чтоб не мешал, его сажали в изолятор. 

В таком изоляторе можно было просидеть  3-4 дня. Дольше всего – неделю. Выйти из него нельзя, на дверях замок. На крики детей оттуда никто не обращает внимание. Хоть двери выбивай. Никто не обращает внимание – "пошумит и перестанет". 

Катерина Букалова

– Что вы знаете о так называемом "ОМОНе"*, который приезжал и избивал детей?  ("ОМОН" – так в приюте называли частную охранную фирму, которая, по словам волонтеров, приезжала по вызову сотрудников приюта, чтобы "усмирить" детей – УП)

– При мне этого не было. Это было позже. При мне избивали  детей, сажали в изолятор, давали снотворное.

– Расскажите о физическом насилии над детьми.

– Меня била воспитательница. Я сначала боялась об этом сказать. Потом я рассказала директору. Но все это в итоге использовали против меня и посадили в изолятор. 

Сейчас руководство приюта говорит, что 80% персонала уволено, но это неправда. Я уже два года оттуда выпустилась, но там работают все те же воспитатели.

Воспитательница при мне взяла девочку за волосы и ударила головой об дверь. 

Потом она начала меня бить, вывела меня из группы.Толкнула в угол, я ударилась головой об стенку. Она дала мне пощечину и тоже схватила за волосы и ударила головой об стенку. 

Потом сказала идти в групп. Я разворачиваюсь и иду, а она меня  снова толкает. Я ударяюсь рукой об дверь. На утро у меня появляется синяк.  

Также были два воспитателя-мужчины – это Игорь Геннадьевич и Алексей или Александр… я не помню отчество. Этот Александр, если мальчики не слушались, он их мог просто вывести за ворота приюта и побить.

Также был мальчик почти 18 лет, который сильно бил других детей. При этом администрация все знала, воспитательницы все знали, и был момент, когда даже воспитатели его просили, чтобы он бил других мальчиков.

– То есть воспитатели науськивали одного воспитанника на другого, чтобы он его избивал?

– Да.

Но было не только физическое насилие.

Приезжали волонтеры, привезли нам подарки. Предложили выбрать, кому какой нравится, мы выбрали. Волонтеры уехали. Заходит замдиректора приюта Ищенко Инна Васильевна и директор Жанна Георгиевна. Сказали всем выйти. Подарки они оставили себе. 

Были случаи, когда волонтеры нам привозили вещи. Потом они их складывали в одной комнате и делили между собой. 

– Вы рассказываете о травмах, которые наносили воспитатели. Как детям вообще оказывали медицинскую помощь, вызывали скорую?

– Скорую не вызывали. Но работала медсестра, можно было к ней прийти. 

– Медсестра видела синяки, побои, она спрашивала откуда они взялись?

– Все все знали. Когда я пришла рассказать медсестре о том, что меня били, она сказала мне подойти к директору Жанне Георгиевне, не помню ее фамилию (Жанна Георгиевна Дерли - УП). Когда я подошла, все это обернули против меня и сказали, что я сама виновата. 

Представители районных соцслужб, которые  меня направили в приют, когда узнали, что я поеду на передачу, начали со мной связываться, спрашивать, зачем я вы вынесла это на публику.

Через неделю после передачи со мной связались из соцслужбы. Говорят: "Зачем ты обесцениваешь наш труд? Мы тебе помогли поступить в техникум, а ты так поступаешь". 

Сказали, что я очень сильно заигралась, и это может обернутся против меня.  Спросили, не записывала ли я разговор, чтобы это все осталось между нами. То есть им уже закрыли рты, осталось только несколько воспитанников, которые об этом говорят. 

Но нас не только били. Нас морально унижали, оскорбляли, обзывали. Матом ругались, говорили: вы такие же, как ваши родители, ничего в своей жизни не добьетесь. 

– Часто дети убегали из приюта?

– Да, часто сбегают. Две девочки сбежали на смене Зинаиды Алексеевны, это медсестра. Она была очень злая. 

Их поймали, отправили в изолятор и она начала им давать снотворное. После этого, чтобы мы не сбегали, нам всем начали давать снотворное. Хотя врали, что это просто таблетки для профилактики от простуды.

– Вы пытались кому-то рассказывать о том, что происходит в "Світанке"?

– Нас предупреждали: можете рассказывать, что вам тут плохо, но вам никто не поверит. Дети в вашем возрасте любят фантазировать. А если нет, мы напишем справки, что вы психически больные и отправим вас в психушку. 

Мы боялись и думали, что все вокруг в сговоре. Дети боялись, что их могут отправить в психушку. При мне туда отправили мальчика.

– То, что вы называете психушкой – это отделение психбольницы?

– Да.

– Туда можно попасть просто за плохое поведение?

– Ну например, если на смене Зинаиды Алексеевны также повторялись побеги, она была очень зла. Это медсестра. И если ты уже несколько раз сбегал на ее смене, то она с легкостью может отправить в психушку.

– Это реальное отделение психиатрической больницы?

– Да.

– Должен же быть какой-то диагноз, нельзя просто так человека взять и отправить в психбольницу. Должно быть направление врача.  

– Ну детям тоже ж нельзя давать снотворное. Но они как-то давали. Где-то же его надо было купить без рецепта. Но они медсестры, и они по своим связям, может быть.

– Как долго там дети были? Они возвращались из этой психушки обратно в приют?

– Да. Максимум – неделю, бывает. Потом их возвращали назад.

– А они рассказывали, что там происходило, их медикаментозно лечили?

– Мальчик рассказывал, что делали уколы, ставили капельницы какие-то.

– А они возвращались другими? Видно было, что какие-то с ними манипуляции проводили?

– Да, более такие спокойные, другие дети вообще.

– Расскажите о вашей маме, ваших родителях. Вы рассказывали им, что происходило?

– Я попала в  приют, потому что когда мама меня только родила, она меня бросила в роддоме, и сама сбежала. К ней приехала домой полиция и скорая, говорили, чтобы она меня забрала. Она меня забрала, бросила меня и старшую сестру на бабушку. 

Потом мама часто приезжала к бабушке с дедушкой, привозила алкоголь, и они начинали вместе пить все. И по пьяне нас воспитывали: били, выгоняли на улицу.

Я позвонила классному руководителю, сказала, чтобы меня хоть куда-то забрали. Так меня забрали в приют.

Когда я была в приюте,  рассказала бабушке, что меня побила воспитательница. Она ответила, что это такой за приют,  где бьют детей. Но в итоге никто не придал этому значения.

Я настраиваюсь на то, чтобы поехать в декабре перед праздниками Святого Николая в приют, купить каких-то гостинцев. И я не знаю, пустят ли меня туда, потому что я – бывшая воспитанница, и там работают те же воспитатели. Уверена, что мои посты они тоже все читают. 

– Вы понимаете, что это будет тяжело, но все равно хотите поехать туда?

– Да. Потому что хочется подойти, обнять каждого ребенка, сказать, что они не одиноки, чтобы каждому ребенку было там комфортно. 

Я хочу, чтобы если у ребенка есть проблемы, он мог подойти к любому воспитателю и не боялся, что его посадят в изолятор или в психушку. 

Чтобы дети видели, что они защищены.

Катерина Рещук, УП