Виталий Хомутынник: Мне санкции – не беда. Я только за Астраханью скучаю

Можно вечно смотреть на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как Виталий Хомутынник делает вид, что ничего не знает о схемах с фиктивным НДС.

Именно с этим "бизнесом" оппоненты Хомутынника связывают резкий рост его личных доходов во времена Виктора Януковича. Мол, Хомутынник, возглавлявший налоговый комитет Верховной Рады, в паре с коммунистом-таможенником Игорем Калетником были главными специалистами по возврату НДС. 

С небольшим дисконтом, который в кругах политической элиты элегантно называют "доляха".

Сам Виталий Юрьевич категорически опровергает свое отношение к таможенным и налоговым схемам, называя их выдумками из прошлого. Прошлого, которое ему явно хотелось бы забыть.

Ни Януковича, ни Калетника давно нет в стране, даже Петр Порошенко отбыл свой президентский срок. Для чего вспоминать прежние истории, если теперь у него, Виталия Хомутынника, совсем другая жизнь?

Ответ на этот вопрос помогает понять Хомутынника как личность: он умеет почувствовать момент и выжать из него максимум выгоды. В Макеевке, откуда он родом, таких почему-то называют "цепкими".

Именно эта черта позволила ему в свое время стать самым молодым депутатом при Кучме, получить под свой контроль таможенный комитет Рады при Януковиче, сколотить на руинах Партии регионов депутатскую группу после бегства Януковича в Россию и воспроизвести ее же в парламенте при Порошенко.

Именно "цепкость" позволила Хомутыннику сделать свою группу "Видродження" недостающей частью пазла в коалиции БПП и "Народного фронта". Частью, которую можно было конвертировать в миллионные дотации на округа и должности типа главы ГФС для близких людей, таких как Роман Насиров.

Та же цепкость сделала молодого коммерсанта из Макеевки официально самым богатым депутатом Верховной Рады. И это при том, что последние 17 лет Хомутынник без перерывов был народным депутатом, а следовательно не имел права заниматься бизнесом.

Сейчас, незаметно для всех, Хомутынник вплотную приблизился к той отметке, после которой человека в Украине начинают называть олигархом.

Отчасти этому содействовали дружба и партнерство Хомутынника с Игорем Коломойским. Отчасти – теплые отношения с "харьковской группой" во главе с Геннадием Кернесом и новоявленным олигархом Павлом Фуксом.

Интересно, что во время разговора "Украинской правды" с Хомутынником к нему несколько раз звонил Фукс – ему не терпелось лететь в Харьков, чтобы поздравить с юбилеем Кернеса.

Как молодой коммерсант стал олигархом, оброс газовым бизнесом, для чего "Видродження" объединилось с партией Ахметова, почему Хомутынник не хотел идти в парламент и почему все же пошел, читайте в интервью "Украинской правде".

Во второй части интервью Хомутынник рассказывает, из чего состоит его бизнес-империя, сколько она стоит, и как он объясняет происхождение капитала.

 "Со спортивными людьми общался сам, ездил на встречи, которые тогда назывались "стрелки"

– Сейчас "Виталий Хомутынник" – синоним слов "самолет", "яхта". А когда-то он был молодым человеком из Макеевки. Что представлял собой ваш город в 90-х?

– Макеевка – это шахты, меткомбинат, два коксохимзавода и достаточно большой человеческий ресурс. На тот момент – около полумиллиона жителей.

В 1993 году, когда я основал свое первое предприятие, мне было 17 лет. Частное предприятие "Каскад", которое занималось торговлей оборудованием, рабочей одеждой. Я убежден, что предприниматель – это такой же талант, такие же способности, как певец, художник. Ты встаешь и уже думаешь: где что-то купить дешевле, продать дороже, с кем-то поговорить, кого-то найти.

– Как вы решали вопрос с криминальным миром, который всегда был рядом с предпринимателями? Деньгами?

– Тогда не было вот этих мерок, чтобы удивить кого-то деньгами. Наверное, больше какие-то связи – знакомые через знакомых, ты знаешь кого-то.

Со спортивными людьми общался сам, ездил на встречи, которые тогда назывались "стрелки". 

Моя позиция тогда была – выстоять в какой-то ситуации. У меня на то время уже были друзья в органах. Мне было с ними комфортнее общаться, с учетом того, что я не переходил никакой закон и не собирался его переходить. 

– Кого или что можно было назвать вашей основной точкой опоры в тот момент?

– К 1998 году я уже 5 лет занимался разного рода бизнесом. И я к тому времени понял, что обращаться все время к тем или иным людям, которые тебе могут помочь – может не сработать на каком-то этапе. Я понял, что мне самому надо становиться сильнее для того, чтобы двигаться вперед. И я принял решение пойти в депутаты местного совета Макеевки.

– То есть, это уже был шаг в защиту бизнеса?

– Да. Во-первых, мне это было интересно, это что-то новое, чего я не знал раньше. С другой стороны, я общался с районными, городскими исполкомами по роду какой-то своей деятельности. И раньше, когда ты приходил, ты мог стоять в очередях по несколько часов даже. 

А когда у тебя есть мандат, чуть проще общаться с людьми даже на местном уровне. Не важно, по каким вопросам. Просто тебя уже воспринимают по-другому. Ты уже не просто молодой парень, а депутат. Поэтому надо с тобой общаться. 

Я был 5 лет депутатом местного совета. Я рос, мой бизнес рос, моя активность в городе росла. Я занимался очень активно местным самоуправлением – создал первый в городе комитет самоорганизации населения микрорайона Солнечный. Он уже выходил за рамки моего округа, был раз в пять больше округа. Этот микрорайон стал образцовым в городе. Мы там сделали народные дружины, детские площадки.

– Для чего вы это делали?

– Меня это как-то увлекало, заряжало определенной добавочной энергией. Когда ты видишь результаты своего труда, ты двигаешься дальше, у тебя это получается. В итоге, я в течение нескольких лет создал таких 30 комитетов самоорганизации населения по городу, а потом это все объединилось в городскую ассоциацию комитетов самоорганизации населения, которую я возглавил. И уже тогда, это был 2000-й год, я начал задумываться, куда мне дальше. 

Я для себя поставил планку, что на следующие выборы пойду в областной совет Донецкой области. В этом ключе и двигался, но меня начали подталкивать люди идти в парламент. И в итоге баллотировался в парламент.

– Так сразу из Макеевки в Киев?

– Я сначала возглавил совет молодых предпринимателей Донецкой области, потом возглавил совет молодых предпринимателей Украины. Это организация входила в УСПП, которая тогда была очень авторитетной структурой Кинаха. 

И фактически через УСПП, через совет предпринимателей я был достаточно ассимилирован, в том числе, в среде киевской. Я тогда познакомился с Людмилой Кучмой. Она возглавляла фонд "Украина – детям". Делали много совместных мероприятий. С Донецка возили на новогоднюю елку детей шахтеров – мой совет предпринимателей и ее фонд "Украина – детям" скидывались на мероприятия. 

И на каком-то этапе она мне тоже помогла. На очередном мероприятии она говорит: "А что ты дальше?". Я говорю: "У меня были планы идти в облсовет, а возможно, пойду в парламент". Это было после мероприятия, фуршета. 

Она: "Вот какие молодые, хорошие ребята, молодцы, помогают. У меня хорошие отношения с Виктором (Януковичем, который тогда являлся главой Донецкой ОГА – УП)". Я говорю: "Ну, если вы мне какую-то протекцию дадите, я пообщаюсь, я был бы вам благодарен". Она позвонила Януковичу, и так я с ним познакомился.

– И этого оказалось достаточно, чтобы вас приняли в Партию регионов?

– Это знакомство с Януковичем было шапочным. А уже ближе к выборам оно выразилось в то, что по отношению ко мне не было какого-то явного противодействия. Как раз тогда по президентской вертикали формировалась "Единая Украина". И когда уже подошло ближе к делу, то меня пригласили и предложили идти от "Единой Украины" от Макеевки.

– Кто пригласил?

– Мэр города Джарты. Он был тогда исполняющим обязанности и баллотировался в мэры. Он показал мне, кто идет: Янковский, Звягильский, Рыбак, Бахтеева, Сафиуллин, Бубка. Тогда мне и предложили идти по одному из округов города в парламент.

– Из тех людей, о которых вы вспомнили, есть еще Владимир Щербань, который был губернатором до Януковича.

– Когда он был губернатором Донецкой области, у меня с ним не было никаких отношений. Я его и не знал. Я дружил с его сыном, Артемом Щербанем, достаточно близко. И с ним у меня были какие-то, в том числе, бизнес-дела. Но это уже было не в Донецке. Это уже поздние какие-то следующие этапы.

"Арбузов для меня не был негативным героем. Он верующий человек"

– В Украине принято ругать прошлую власть, а ПР – тем более. Вы согласны с тем, что Партия регионов была одной из самых коррупционных?

– Я думаю, что по коррупционности тут может быть большое соревнование разных партий. Особенно запоминаются последние, свежие события. Партии нового образца этого парламента или предыдущего более свежи в памяти.

– В этом условном рейтинге Партия регионов на первом месте?

– Я вообще не понимаю, как можно эти места определить. 

– У любой политической силы есть костяк. Вы были главой налогового комитета Верховной Рады, а значит, были интегрированы в этот организм и знаете его изнутри.

– Я был далек от топа этого организма. Главой комитета я стал не благодаря кому-то. Нет ни одного человека в Партии регионов, который сказал бы: "Я ему посодействовал в том, чтобы стать председателем комитета". Я стал председателем комитета из-за своих способностей, въедливости в законы. Я себя делал сам.

И когда был вопрос, а кто может работать, то вообще не было никаких сомнений, что это только Хомутынник. У Азарова и Януковича была предвыборная фишка, что должен быть Налоговый кодекс. Почему он должен быть, это не обсуждается. А кто его может сделать? И вообще не было двояких мнений, что это может сделать кто-то еще. Все знали, что только Хомутынник. 

– Вы работали в интимной зоне: через налоговый комитет проходят вопросы, которые стоят много денег. Как можно доверить такую зону ответственности чужому лицу? Или вы хотите сказать, что вас использовали как технического специалиста, и вы не были интегрированы в процесс?

– Я точно не был интегрирован. Была задача политическая а-ля Налоговый кодекс. Под эту задачу, когда определилось, что это могу провести и реализовать я как наиболее активный и профессиональный народный депутат, меня избрали замом комитета, а впоследствии его главой. 

Если бы тогда не влазили в Налоговый кодекс персонально Азаров, Колесников со своими идеями щемить малый бизнес, то Налоговый кодекс был бы идеальный. Не было бы никаких возмущений, налоговых майданов и т.д. 

Я им об этом говорил постоянно: "Не лезьте сюда, не трогайте малый и средний бизнес. У вас большие бизнесы, крупные предприятия. Чего вы лезете туда? Там миллионы людей". Я пытался донести, но тогда это не слышали, потому как решение комитета – это еще не решение глобальное. Есть парламент, который в конечном итоге принимает решение. 

– Вопрос в другом: откуда к Хомутыннику взялось доверие у лидеров Партии регионов?

– Еще раз говорю, меня никто не продвигал. Я продвигал себя сам. И во многом это было сделано не благодаря кому-то, а вопреки чему-то. Я для себя использовал ту или иную конъюнктуру на тот момент. Я почувствовал, что нужен Налоговый кодекс. Я не исключаю, что я этой ситуацией воспользовался, чтобы возглавить комитет.

Позже я разрабатывал Таможенный кодекс, и он был принят. После того, как я возглавил комитет, объединили два комитета. В итоге мой комитет контролировал Нацбанк, Минфин, налоговую, таможню, финмониторинг, Комиссию ценных бумаг, Комиссию страхового рынка. То есть, это был комитет 40% всей законодеятельности парламента. 

У них не было уверенности, что я буду лояльный, комфортный или неговорящий. Я был очень некомфортный. 

– А где можно почитать, как вы рассказывали о том, как они воруют? Вы же видели схематозы в сферах, за которые отвечали?

– В каких, например? 

– В таможенной, например.

– И сейчас видно, что есть какие-то схематозы. 

– Значит, если вы об этом не говорили, то вам доверяли не зря.

– Комитет – это не СБУ и не прокуратура. Комитет может разрабатывать законопроекты в той или иной сфере. Есть еще какие-то абсолютно условные контролирующие функции. Но сказать, что ты от имени комитета можешь прийти и проверить, поднять все наружу и кого-то наказать… У комитета таких функций нет. 

– Вы когда-то заявили следующее: "Когда Арбузов был главой НБУ, а я – председателем профильного комитета по вопросам финансов, мы тесно сотрудничали". Возникает вопрос: если вы тесно с ним сотрудничали, то, значит, вы не могли не видеть, как он "работает".

– Я с ним действительно тесно сотрудничал. Он был очень активный в законодательном поле. Он реально большую вел работу в этом направлении. Нацбанк был один из субъектов законодательных инициатив. Сегодня этого нет в связи с изменениями в Конституцию. 

Я тогда, может, много чего не понимал. Но он то понимал, куда он двигается. Он видел, что он хочет когда-то стать премьер-министром. Я думаю, он не только хотел, ему это обещали. И он четко двигался по этой линии. Поэтому его активность порой выходила за рамки Нацбанка и законодательные инициативы. 

Я проводил закон о Фонде гарантирования вкладов. Я был автором этого закона и вместе с его группой его разрабатывал. Массу других законов – по финансовому мониторингу. Эти законы неплохие. 

– То есть, там, где вы с ним контактировали, коррупции не прослеживалось?

– Я этого вообще не видел. Он для меня был не негативным героем. Он верующий человек. Когда я с ним общался, он никогда не повышал голос, был очень толерантен, очень спокоен. Мне он был как собеседник в общении, в работе очень комфортным. 

А то, что они параллельно делали какую-то схему, пирамиды или деньги, потоки и т.д., мне это не было видно. Я не мог видеть то, что они клали в Ощадбанк миллиарды в облигациях государственного займа, которые вскрылись уже после всего. Как я мог тогда это видеть? Я этого не видел. 

– Уточните, кто предложил вам возглавить налоговый комитет?

– Никто. Фактически я себя предложил. 

– Кому вы себя предложили?

– Комитету. Сначала был комитет налоговый, в нем было большинство от Партии регионов. Кто-то должен был в этом комитете работать, работал я. Я предложил избрать меня заместителем председателя комитета. Члены большинства от Партии регионов проголосовали за меня как за зама Терехина. 

Потом была ситуация, когда Терехин создавал проблемы по прохождению больших законов, в том числе по Налоговому кодексу. 

Было принято политическое решение поменять Терехина. А на кого его менять? На зама. А кто был замом? Хомутынник. Вот и все. 

– Мы приблизительно помним, как работала та Рада. Там ходил покойный Чечетов, поднимал руку, а за ним голосовала вся ПР…

– Вот так Чечетов поднял, и Терехина поменяли на Хомутынника. 

– Да, но, чтобы Чечетов поднял ручку, ему должны были дать команду сверху.

– Повторяю еще раз. Была политическая воля у Партии регионов провести Налоговый кодекс. Терехин не давал его провести. Они не хотели меня сделать. Они хотели сделать Налоговый кодекс. Меня назначили как человека, который мог это сделать. Я вам говорю, как есть.

– А процессы решались за пределами?

– Нет, я решал все процессы. Но все, что было связано с парафией моего комитета, туда никто уже не лез. Никто не мог позвонить и сказать: "Ану давай вот это побыстрее".

"Янукович говорит: "У нас был семейный совет, и мы подумали, что кто-то должен идти в политику от семьи"

– Когда вы возглавляли "Молодые регионы", у вас в подчинении был уже покойный Виктор Янукович-младший. Каким он был?

– Очень хороший парень. В прессе он выглядел не очень, но это от косноязычности. Так в общении он был всегда и разговорчивый, и понятный. Он ценил отношения, дружбу. Он не лез ни в какие бизнес-схемы отца.

– Как вы с ним познакомились?

– Я не помню, какой это был год. Тогда руководитель Партии регионов был Янукович, я возглавлял молодежку. Я ее, в принципе, сам создал. Потом в какой-то момент мне позвонил Янукович на выходных, говорит: "Можешь приехать в Зоряный?". Я: "Конечно". Он: "Ну, в понедельник приедь в 9 утра". 

Приезжаю. Он: "У нас был семейный совет, и мы подумали, что кто-то должен идти в политику от семьи. Я хотел, чтобы это был Саша Янукович, но Саша отказался, он хочет бизнесом заниматься, а Виктор изъявил желание заниматься общественной, политической деятельностью. Можешь его привлечь в Союз молодых регионов и как-то вовлечь в эти процессы, поднатаскать?". Я говорю: "Конечно". 

Я с Сашей вообще не был знаком. Я с Виктором общался – мы на автогонки ездили вместе, играли на турнирах в бильярд. Встретился с Виктором, он начал заниматься общественной деятельностью. Я ему давал какие-то нагрузки, поручения. И через некоторое время я ему поручил, чтобы он стал заместителем в организации. Там был Эльбрус Тедеев по спорту, Андрей Пинчук по общественной активности, и он там какой-то сектор взял.

– А когда и как вы познакомились с Александром Януковичем?

– Я с Александром виделся один раз, наверно. Он приезжал с отцом на охоту. Я не помню, кем тогда был отец. Не президентом точно. Либо премьер-министром… 

– На охоту это в "Кедр"?

– Нет, это в Ржищеве. В "Кедре" я ни разу не был. 

У нас есть охотхозяйство, я к нему имею отношение. У нас там Леонид Кравчук почетный президент охотхозяйства. И мы как-то приглашали Януковича, а он брал с собой Сашу. 

– Какое у вас было впечатление об Александре?

– Он для меня был супер-спокойный человек, даже несколько застенчивый, все время молчал, все время был в тени отца. Просто рядом, делал серьезное лицо, кивал. Мы с ним общались немного, но я точно не мог предусмотреть по потенциалу Саши, что он захочет стать в Украине олигархом. 

– Как вы считаете, это его идея или отца?

– Я же говорю, там был семейный совет. По каким-то косвенным сигналам можно понять, что это было общее решение. Тогда мне было сказано: "Мы решили, что Саша занимается бизнесом, а Витя занимается общественной деятельностью и политикой". Для Виктора бизнес – это было вообще табу. Мне жалко, что с ним произошла эта трагедия. Это действительно хороший был парень. 

– Человек, с которым вас часто связывали – Игорь Калетник. Вы с ним сейчас общаетесь? Где он, чем занимается?

– Давно не общаемся. Раньше мы поддерживали отношения. Он тоже охотник. 

– Его называли главным по возврату НДС, и вас часто упоминали в этой связи.

– НДС – это налоговая политика, а он был начальником таможни. Как он мог, будучи начальником таможни, заниматься НДС? Не уверен, что это так. Таможня – понятно, он был руководителем. Тогда была коалиция Партии регионов и коммунистов. Коммунистам отдали на их квоту вице-спикера, таможню, еще что-то.

– Но как раз таможня занимается фиктивным экспортом, который получает потом возврат НДС. Таможня же оформляет грузы, которые на самом деле не отправлялись.

– Это было в 90-х. Но я сомневаюсь, что это вид бизнеса. В основном, там какие-то индикативы, занижение цены.

"Я никогда не дрался на трибунах. Зачем? Еще мне попадет"

– Давайте поговорим о ваших человеческих характеристиках. С одной стороны, Виталий Хомутынник – крайне осторожный и взвешенный человек, а с другой – попадает в истории, где журналисты фиксируют его телефонную переписку с Палицей о размере взяток на таможне. Как так получается?

– Да это нормально. Там ты садишься, и постоянно тебя фотографируют. 

– Но вы же знаете, что у вас журналисты за спиной.

– Во-первых, не всегда ты это понимаешь. А во-вторых, мне не казалось, что там что-то такое, что может быть предметом интереса прессы. 

– Вы же писали Палице о том, кто и сколько зарабатывает на таможне.

– Ну, а что плохого? Я информировал губернатора, кто у него ворует, как ворует. Чтобы он обратил на это внимание. Я не видел никаких проблем в этом. 

– Если вы глубоко знаете предмет, то почему от вас не исходит соответствующих заявлений в СБУ и МВД?

– Я не совсем публичный человек. Вы вообще, может, моих заявлений не так много видите. И стараюсь не давать никаких комментариев. Раньше я думал, что стану публичным политиком, когда еще возглавлял совет Молодых регионов и предпринимателей. А сейчас у меня такой амбиции нет. 

– Вообще этот момент, когда вы информировали Палицу о расценках на таможне, был очень интересным. В чем-то даже переломным в вашей политической карьере.

– В политической – вообще нет. Это был переломный момент в карьере тех, кто возглавлял ДФС. Билоус, Макаренко, Хоменко. Потому что их потом по итогам расследования всех уволили. 

– Речь не об этой конкретной ситуации, а о периоде времени. Это был конец предыдущего созыва Рады, незадолго до объявления досрочных выборов. Фактически это время, когда вы из непубличной личности на какое-то время стали довольно публичным человеком, когда вышли из ПР и сколотили свою группу в парламенте. Ваши бывшие партнеры по Партии регионов из крыла Ахметова, Фирташа никогда не говорили, что вы их предали?

– Ну, конечно. Постоянно эти приветы передавались. Не помню персонально кто, но это была какая-то супер-супер обида. И на российском телевидении Левченко выступал о том, что Хомутынник сколотил группу, расколол всех. Это было и публично, и непублично. Честно говоря, мне это смешно. 

– Левченко представлял какую группу в ПР?

– Этот Левченко всегда был к Ахметову близок. Честно говоря, мне эти заявления были вообще безразличны, даже не интересно было обращать на это внимание. Я был убежден, что я делаю правильно, и мне было вообще никак, кто там что говорит. Вы уже свое наговорили. 

– Если бы сейчас вы вернулись в 16 января 2014 года, как бы вы голосовали за законы, принятые в этот день?

– Я тогда не был в зале. Я не знаю, поднял бы я руку или нет, если бы я был в зале, но меня там не было. Я был в комитете у себя. 

– Вы умышленно не пришли в зал?

– Я больше в комитете работал, чем ходил в зал. Я видел, что какой-то кипиш идет, Рыбака где-то закрыли, Калетник куда-то полез, какой-то бардак… А когда такой бардак, то я стараюсь в стороне стоять. 

Я никогда не дрался на трибунах. Зачем? Еще мне попадет. Мне лучше как-то в стороне постоять. И в этой ситуации тоже. Я уже тогда понимал по внутренней интуиции, что это все плохо закончится. 

– Мы проводим опрос среди людей, близких к Януковичу. Начиная с 2010 года все работали на капитализацию Януковича, а в 2014-м от него все отказались и не нашлось крайних. Вы не чувствуете за собой личной ответственности за то, что Янукович стал тем, кем он стал?

– В Партии регионов тогда был миллион человек. Во-вторых, я в этой партии занимал точно не топ-позиции, где-то выше среднего. А на принятие решений особенно моего влияния не было. А дальше были события 2014 года, и я, без ложной скромности, был одним из первых, кто расколол эту партию, и первый вышел из Партии регионов.

Я даже не ожидал такого эффекта. Когда я пришел с заявлением, утром отдал его Зайчуку и зашел в зал, говорю кому-то рядом со мной: "Я вышел". И сразу пошел слух. Потому что я был одним из тех, кто довольно длительное время присутствовал в партии, старожилов. 

Я это сказал в 10 утра, а уже где-то к 12 ко мне подошло человек 15-20 – Васадзе, Буряки, Кузьмук, Кинах – все, кто со мной дружил, общался.  

Это как раз было во время стрельбы на Институтской. И до обеда уже таких заявлений было штук 20. У меня тогда точно не было идеи создавать свой политический проект. А уже по ходу я предложил создать новую группу "Экономическое развитие".

– С этого начался ваш конфликт с парламентской группой Ахметова?

– Нет. Это не конфликт, это просто уже полный разрыв. 

– Можете рассказать, с чего начался конфликт со стороной Ахметова?

– Непосредственно с Ахметовым я встречался несколько раз в жизни и то на каких-то публичных мероприятиях. "Здравствуйте" и "До свидания". 

А его окружение – это Клюев, Колесников, самые близкие – периодически хотели как-то доминировать внутри партии, где-то даже командовать. А со мной командовать не сильно получалось. 

Помню, было первое голосование – за назначение Пискуна генпрокурором, и я тогда нажал кнопку "против". Причем свою и еще пять – за Сафиуллина, Бубку, Бахтееву и еще кто-то. Не прошло минуты, как Бахтеевой кто-то позвонил, она подскочила и начала отчитываться.

Мы когда встречались с Пискуном, он нагло себя вел. По итогам фракции я говорю: "Чего он себя так нагло ведет? Надо его проучить". А Бахтеева говорит: "Ну, ты смотри, а я пока отойду". И я, как вы говорите, осуществил кнопкодавство. 

И тогда у меня было второе общение с Януковичем. Он позвонил и говорит: "Ты, наверное, ошибся". Я: "Да нет, не ошибся".

– То есть ваш конфликт с группой Ахметова начался с голосования за Пискуна?

– Да, это с Пискуна. Потом начали разбираться, кто есть кто. Начал со мной разговаривать Клюев, еще кто-то. Тем, кому мог, я ответил: "Ребята, вы или со мной разговаривайте уважительно, или вообще мы не будем разговаривать".

Янукович в конце говорит: "Можешь прилететь? Я хочу с тобой поближе познакомиться". Он хотел понять, я совсем сумасшедший, что пошел вразрез, или это, может, другие мотивы. Поговорили. Закончилось на том, что он мне сказал: "Ну, ты звони, если тебе нужен какой-то совет, я тебе всегда посоветую". 

– Но это же не его стиль. Он всегда решал вопросы проще.

– Потому что до этого разговора с ним ко мне подходил Андрей Клюев, он был смотрящий за фракцией. Он подошел и начал мне шипеть, и я его послал. Тот, естественно, передал, что "Что-то не то". А уже потом со мной начал культурно говорить Янукович. Это был 2002 год, Донецк.

И с того момента они на меня закусили, и закусили очень плотно. И при любой оказии пытались меня сбить. Хотя с Ахметовым у меня даже никаких разговоров не было. 

– Несмотря на все это, перед этими выборами вы решили объединиться с ними опять. Чтобы что?

– Я уже другой. И сейчас, когда встретился с Борисом Колесниковым, я его не видел давным-давно, то я встретился с другим человеком. 

– То есть, его попустило или вы стали дипломатичнее?

– Нет, он на меня смотрит не как на того парня, который был тогда. 

– Потому что вы политически капитализировались.

– Конечно. Не только политически, и экономически.

"Не задумывались, почему ахметовская часть Оппоблока вся в санкциях, а вторая часть Оппоблока не в санкциях, хотя они все были в одной фракции?"

– Были разговоры, что сначала должно было быть объединение в "Оппозиционный блок" ваших пяти сил, а уже потом вы должны были объединиться с Медведчуком, Фирташем и Левочкиным. Почему первый этап состоялся, а второй нет?

– Во-первых, у нас сначала произошло объединение "Видродження" и "Доверяй делам". А потом уже "Доверяй делам" и "Видродження" объединились с "Партией мира". А то, что касается "Життя", то у меня лично не было какого-то желания, настроения объединяться с ними, в принципе. Это не моя история. 

– Почему?

– Я считаю себя человеком проевропейским. Я соблюдаю европейские ценности, стандарты. Я за то, чтобы Украина была частью Европейского Союза в будущем и т.д. Я думаю, что "Життя" это чуждо. 

– А Вадиму Новинскому нормально?

– Новинскому нормально. Он, кстати, в таких же санкциях от России, как и я.

Не задумывались, почему ахметовская часть Оппоблока вся в санкциях, а вторая часть Оппоблока не в санкциях, хотя они все были в одной фракции? Это слишком белыми нитками все шито. 

Понятно, что там кто-то сидел (и вы, наверно, понимаете, кто) и эти списки просто вставлял, вычеркивал или добавлял. Но мне эти санкции – не беда. Я только за Астраханью скучаю, за рыбалкой. Москва мне никогда особо не нравилась, потому что трафик большой.

Команда, которая сейчас идет от Оппозиционного Блока, это люди либо с промышленности, либо с бизнеса, либо какой-то опыт административно-хозяйственной деятельности, либо мэры. То есть, это люди, создающие что-то. 

А кто у "Життя" создающий? Рабинович что-то создавал? Или Медведчук что-то создавал, или Бойко? У меня даже мысли не было, что мы туда могли двигаться. Лучше бы тогда "Видродження" пошло само по себе. Понятно, оно бы не прошло, но мажоритарщиков какое-то количество набрали б, чтобы сформировать депутатскую группу в следующем парламенте. 

– А вы сейчас идете по списку?

– Да. 

– То есть, фактически не идете.

– Скажем так. В этот раз я не собирался идти в парламент. Поэтому я не пошел на округ. Я не сомневаюсь, что я бы на этом округе победил. Я там достаточно много делал и знаю поддержку людей.

Неделю назад, когда мы собирались с вами встретиться, я понимал, что я не иду в парламент и могу вам больше рассказать по бизнесу. Но как раз в этот день была оказия у нас: начали сбивать заказухами в прессе нашего Владимира Пилипенко, который в "Видродження" занимал должность главы политсовета партии, и он сам принял решение не идти в парламент. 

Соответственно, должен был пойти кто-то вместо него от "Видродження", поэтому я принял решение фактически стать на его место. 

– Технически заместить его.

– Чтобы представлять партию. Моя цель, идея и задача была изначально – это чтобы "Видродження" было представлено в парламенте как политическая партия, прошедшая в парламент. Последние два созыва я создавал группы депутатские и их возглавлял. Я хочу, чтобы в следующем парламенте была фракция. Возможно, это получится. 

– Как думаете, вы пройдете в парламент?

– Я уверен, что партия пройдет в парламент. 

– Последняя социология показывает уровень поддержки меньше 2%.

– Ну, ничего. Реально в районе 4%. Социология тоже одна от другой отличается. Смотря, кто ее заказывает. 

Беседовали – Дмитрий Рясной, Роман Романюк, УП

Фото – Дмитрий Ларин, УП